Рейтинговые книги
Читем онлайн Сказки женского леса - Анна Бялко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 40

Попытка утешения почему-то не возымела нужного действия в отношении Вики.

– А что, – допытывалась она, – из платьев обратно – никак?

– Никак.

– А если я сама... Изменюсь... Стану лучше, оборочки эти уберу, тогда – все равно никак?

– Деточка, я правда ничего не могу... Конечно, ты бы сама изменилась, с возрастом все меняются, кто лучше, кто хуже, это все так, но ты... как бы уже... Мне жалко, правда, но тут ничего не поделаешь.

– Отпустите меня, ну пожалуйста, – Вика чуть не заплакала.

– Да я же тебя не держу. Я не могу, да мне и незачем. Конечно, иди. А я тебя буду ждать. Вешалку приготовлю...

И трудно было понять, издевается над ней фея, или действительно проявляет заботу...

Вика вышла на улицу, вдохнула изо всех сил холодный воздух. Бр-р. Бред какой-то... Платья, души, оборочки... Бывают же психи! Выбросить скорее все это из головы, забыть, заняться делом...

В руках у нее что-то шуршало. Она сконцентрировалась усилием воли, и поняла, что сжимает неизвестно откуда взявшиеся листики с напечатанным интервью. Господи, а подписать-то его среди всего этого бреда успели?

Вика стала судорожно пролистывать бумажки, стараясь найти подпись дизайнерши. Наконец, на верхнем крае последнего обнаружилось: «С текстом интервью согласна.» И затейливая подпись.

Слава богу! Вика стала складывать листы поаккуратнее, чтоб запихать в пластиковый файл, и тут из пачки вылетел еще один, небольшой, листочек, и плавно спланировал к ногам. Хорошо, в лужу не упал.

Чертыхнувшись, Вика нагнулась, подняла листик, и замерла. На нем, нарисованное резкими, уверенными штрихами, было нелепое серенькое платьице. Пуговки, оборки...

И она вдруг с ужасающей ясностью осознала, что все, случившееся с ней за последний час, было правдой. Самой настоящей правдой, несмотря на всю театральность, сказочность и все, что угодно. И правда эта была страшной.

Потому что Ленка-то действительно умерла. И ей, Вике, сдуру примерившей на себя то, что от Ленки осталось, предстояло теперь повторить ее участь. Нелепо, нечестно, невозможно! Но любые законы логики, равно как измышления современного разума, тут бессильны.

Вика побрела вниз по улице, понурив плечи и уронив руку с бесполезными листиками интервью. Внутри рос, набухая, противный ком то ли страха, то ли безнадежности. Какая разница, возьмут ли ее теперь в штат и когда... Скорей всего, она к этому моменту будет висеть себе тихо-мирно на плечиках рядом с черно-белой Ленкой... Интересно, а платья могут общаться между собой? Хоть потрепаться можно будет... Слабоватое, конечно, утешеньице...

На вечер у них с Сережкой была намечена очередная развеселая тусовка в галерее полупризнанного художника, но Вика вдруг поняла, что не хочет, да и не может никуда больше тащиться, пить дурацкую дешевую гадость, курить до посинения и ловить сомнительный кайф. И к Сережке потом ехать не хочет. И вообще... Добраться до дому, залезть в свою комнату, завернуться в плед... С мамой, может, поговорить... Бедная мама. Как она потом будет без Вики? И папа тоже... Они, родители, конечно, много работают, уходят рано, приходят поздно, и Вика тоже дома не сидит, бывает, по три дня можно не видеться, но все равно – они же любят друг друга... Нет, надо домой, домой...

Викина мама, Людмила Михайловна, вернувшаяся домой с работы, была потрясена открывшейся ей с порога небывалою чистотой их небольшой квартирки. Еще больший сюрприз ожидал ее на кухне – готовый горячий ужин и дочь, сидящая над накрытым на троих столом в простенькой беленькой кофточке и с умытым, без косметики, лицом.

– Веруша! – Ахнула Людмила Михайловна. В отличие от очень и очень многих, она-то знала, как зовут ее дочь. – Никочка! Что случилось? Ты дома? Заболела? С Сережей поссорились?

– Да нет же, мамочка, – Вика старалась говорить спокойно, но давалось ей это нелегко. – Все в порядке. Просто подумала – что-то мы с вами давно не встречались. А папа скоро придет?

В привычной, хоть и давно забытой, но такой уютной домашней обстановке Вике было уютней, страшный ком, хоть и не исчез из нее совсем, но хотя бы затих и не шевелился. Стать бы опять маленькой девочкой, ходить в школу, что ли, историю учить...

Тишину разбил настырный телефонный звонок. Вика неохотно потянулась, подняла трубку. Сережка! Это надо же, заметил, что ее нету, сам позвонил. Кто бы подумал...

– Да, я дома. Нет, не пойду никуда, тут останусь. Не хочется. Почему заболела – говорю же, не хочется. Чего я там не видала? Как приедешь? Куда? У меня родители дома. Нет, не поеду, и к тебе не поеду. Ладно, пока.

В другой день звонок с такими текстами от ее сверхнезависимого бойфренда заставил бы Вику прыгать от счастья до потолка. Чтобы Сережка предлагал зайти к ней домой, волновался о ее здоровье и сам – сам! – уговаривал ее ехать к себе ночевать... От такого можно было запрыгать. Но сейчас она только повесила трубку и плотнее завернулась в плед.

Сережка приехал через день. Сам, никто его не звал, почти без предупреждения. Галантно вручил удивленной Людмиле Михайловне букетик гвоздик, пожал руку папе, был приглашен к ужину, где вел потрясающе светские застольные беседы и вообще являл собой воплощение хороших манер. После ужина пошел с Викой к ней в комнату, сидел, слушал музыку и болтал милую чушь. В начале одиннадцатого, после того, как Вика в очередной раз отказалась поехать к нему (причем два последних раза он предлагал перебраться с вещами) раскланялся, чмокнул на прощание в щечку и отбыл в ночь.

Через неделю Вике среди бела дня позвонили из редакции «Слимфаста» и предложили зайти, наконец, в отдел кадров для оформления на постоянную работу. Вика промямлила в трубку что-то, не пышущее энтузиазмом, в ответ на что ее тут же соединили с главным редактором. Вика и той стала блеять, что, мол, она не уверена, может, не стоит спешить... Главный редактор, прожженная тетка, не выносящая в сотрудниках подобных настроений, вместо того чтобы послать ее тут же на месте, секунду подумала и предложила прибавить оклад. Ненамного, но каков моральный выигрыш!

Через месяц коллеги и приятели с трудом узнавали в Веронике прежнюю шуструю, не обремененную излишней щепетильностью и моральными принципами отвязную и ярко накрашенную молодую журналистку. Скромно, но изящно одетая, с минимальной светлой косметикой на лице, Вероника говорила тихо, шутила и смеялась немного, бросила курить и перестала засиживаться на разнообразных тусовках до поздней ночи. С Сережкой она, правда, не рассталась, даже наоборот, их отношения стали гораздо ближе и как-то теплее. У Ники были теперь ключи от его квартиры, хотя она не очень хотела их брать, но бойфренд сам буквально всучил ей со словами: «И ничего такого тут нету, просто, пусть будут, мало ли как, я не всегда могу тебя проводить, так лучше ты у меня заночуй, чем в темноте по своим окраинам таскаться. И родители твои не возражают, я обсуждал».

Собственно, решающим аргументом стало не согласие родителей, а именно то, что можно будет меньше ходить по городу в темноте. Ника изо всех сил теперь старалась не задерживаться нигде, но зима – время темное, в четыре часа уже сумерки, не говоря уже о том, что каким-нибудь криминальным силам время суток вообще не указ. Подружкам хорошо шутить о радикальной смене имиджа, но разве кому-нибудь объяснишь, как всю тебя заполняет липкий и тяжелый ком страха, как он, чуть что, начинает шевелиться и разбухать, как его не заткнешь и не накормишь никакими благими намерениями, мыслями и даже делами и как не хочется думать, что каждый твой день может стать последним, что если сегодня ты ходишь, дышишь и видишь солнечный свет, то завтра можешь оказаться в темной комнате среди мягких шуршащих товарок, и то, что твоя сущность будет радикально улучшена, уже никому из близких не поможет.

Не то чтобы Ника совсем уж сидела, снедаемая страхом, как обреченный кролик, и ждала своей горькой участи, нет, она пыталась по мере сил как-то бороться, сама, впрочем, осознавая убогость своих попыток. Строго говоря, это не были такие уж какие-то явные попытки, она просто старалась сделать какие-то вещи, которые ей самой казались хорошими и правильными, но требовали слишком больших моральных усилий, и потому руки до них раньше не доходили. А теперь, хочешь – не хочешь, нужно было все сделать, чтобы успеть, потому что...

Одним из первых дел она сходила к Ленкиной маме и рассказала ей, что Ленка погибла, что это совершенно точно и что ждать ее больше не надо. Ника страшно боялась рассказывать пожилой женщине такую тяжелую весть, но та восприняла ее слова даже как бы и с облегчением. Конечно, она плакала, долго обнимала Нику, благодаря ее за то, что та не побоялась узнавать о подруге, сетовала, что на могилку не может сходить, но все же ей явно стало легче оттого, что закончилось тяжкое многомесячное ожидание, ведь любая определенность лучше неизвестности.

Еще Ника написала большой репортаж про детский дом. Она давно думала, что надо бы это сделать, но тема трудная, гонораров за нее не дождешься, да и печатать охотников мало. А тут все вышло, и статья получилась – Вероника сама понимала – серьезной, берущей за душу. Из детского дома ей позвонили потом с благодарностью, на них после статьи пролился дождь благотворительно-спонсорской помощи. Ника была довольна. В тот день страх немного отпустил ее, и она даже прогулялась по центру, не оглядываясь на каждом шагу и не замирая от ужаса перед каждой подворотней.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 40
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Сказки женского леса - Анна Бялко бесплатно.

Оставить комментарий