Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир - Михайловский Александр

Солнце в разрывах туч уже клонилось к закату, когда, примерно за полверсты до окраины Новоалексеевки, кайдеши остановились, сбившись в кучу. После короткой заминки от них отделилась группа, состоящая из шести всадников, и под белым флагом шагом направилась в нашу сторону. Видимо, это все же были парламентеры, а не те, кто желал бы решить вопрос силовым путем. Судя по всему, трое из гостей были офицерами, причем двое – в немалых чинах. Ну а остальные – это всего лишь их охрана. Теперь, чтобы не быть невежливыми, надо выезжать навстречу и нам.

– В общем, так, – сказал я собравшемуся на перроне станции комсоставу, засовывая за пазуху бекеши портативную рацию, – на встречу с парламентерами поеду я, заместитель Миронова хорунжий Плавский – отчаянный рубака, за три года войны выслуживший первый офицерский чин из рядовых казаков, и комиссар Железняков. Сам Миронов, Махно и адмирал Пилкин остаются «на хозяйстве». Не исключены провокации, так что надо быть в полной готовности и ухо держать востро.

В качестве своего телохранителя я выбрал одного из морпехов, тоже из станичников, только не донских, а кубанских, а потому неплохо державшегося в седле. Хорунжего Плавского и Железнякова сопровождали тот самый старший урядник Хорьков, ходивший ночью за «языками», и один невысокий рябой рядовой казак средних лет по фамилии Мальков, заработавший в германскую два креста за храбрость.

Встретились мы на дороге, примерно метрах в ста от околицы Новоалексеевки. Остановили мы, когда между нами осталось метров тридцать. Первыми спешились наши гости. Отдав поводья лошадей коноводам, офицеры: два полковника и ротмистр, пошли дальше пешком. Мы последовали их примеру.

Пару минут они с удивлением молча пялились на наши с Плавским погоны, потом на погоны сопровождавших нас бойцов. Похоже, что они ожидали встретить не нас, а опухших от пьянки, расхристанных и зачуханных «большевиков-с». При этом я держал паузу, как рекомендовал товарищ Станиславский, давая нашим оппонентам возможность досыта насладиться зрелищем. Когда молчание стало совсем неприличным, старший вскинул руку к козырьку фуражки.

– Полковник Достовалов Евгений Исаакович, – представился он, – начальник военного отдела крымского Курултая, который я имею честь представлять. Со мной командир первого Крымского полка полковник Митрофан Михайлович Петропольский, и командир первого эскадрона того же полка ротмистр Александр Иванович Думбадзе. Господа, позвольте узнать – с кем имею честь?

– Майор государственной безопасности Мехмед Ибрагимович Османов, – вежливо сказал я, козырнув двум полковникам и ротмистру, – командир отдельного отряда Красной гвардии. А также – полномочный представитель Советского правительства в Петрограде и лично товарища Сталина. Со мной хорунжий Плавский Иван Степанович – между прочим, имеющий полный Георгиевский бант за германскую войну, и комиссар отряда Анатолий Григорьевич Железняков.

Некоторое время господа офицеры смотрели на меня, как бараны на новые ворота.

– Извините, господин Османов, – сказал, наконец, полковник Петропольский, – но в русской армии с 1884 года отсутствует воинское звание майор. Кроме того, что это за такая «государственная безопасность»?

– Митрофан Михайлович, – улыбнувшись, сказал я, – Крым, конечно, сейчас глухая провинция, но телеграф действует, и вы, разумеется, уже слышали о событиях трех предыдущих месяцев, произошедших в Петрограде и его окрестностях. О разгроме германского десанта при острове Эзель, о добровольной передаче власти Керенским правительству большевиков, о подавлении мятежа Троцкого-Свердлова, а также о случившемся чуть позже разгроме германской восьмой армии под Ригой и последовавшим за ним Рижским миром. Вы наверняка гадали, как же все это могло произойти. Так вот, я имею честь вам сообщить, что большинство этих событий произошло не без нашей помощи. И теперь в Советской России есть и госбезопасность, и звание майора, и многое то, что вам еще предстоит увидеть.

– Вы, значит, из ЭТИХ… – полковник изменился в лице и переглянулся со своими спутниками, которые были удивлены и даже немного испуганы услышанным от меня.

– Гм, так вы… – полковник Достовалов пытался найти подходящие слова, чтобы выразить все бушевавшие в его душе чувства. – Значит, вы уже здесь? И что вам здесь надо?

– Да, мы из ЭТИХ, – ответил я, – вы правы, господин полковник. И хочу заметить, что мы в данный момент представляем единственное законное в России правительство.

– Но это же правительство большевиков, господин Османов, – возмущенно воскликнул полковник Достовалов, – Знали бы вы, что вытворяют в Севастополе люди, называющие себя большевиками?!

– Мы знаем, – ответил я полковнику, – и я не собираюсь с вами спорить. Нам уже «посчастливилось» лицезреть то, что вытворяли их подельники здесь, в Новоалексеевке, до тех самых пор, пока мы не пришли судю сутки назад и не положили конец этому безобразию, полностью истребив банду.

– Вы уничтожили своих? – полковник Достовалов даже не пытался скрыть свое удивление. – Простите, господин майор, но я в это не верю!

– Да какие они нам «свои», – ответил я. – Ничего отношения к подлинным большевикам эти бандиты, творящие безобразия в Севастополе, не имеют. А что касается их участи, то там, – я махнул рукой в сторону восточной окраины села, – в овраге сложены двести десять трупов этих душегубов… Их пока не закопали – все руки никак не дошли, так что, если есть желание, то милости прошу – поезжайте, посмотрите…

– Господин майор, – Достовалов, похоже, все еще не верил мне, – вы позволите нам удостовериться в правоте ваших слов?

– Разумеется, Евгений Исаакович, – сказал я, кивком головы указав нужное направление, – вы можете отправить туда кого-нибудь из ваших спутников. Пусть они полюбуются на это зрелище, а потом вам доложит.

Достовалов кивнул и подозвал к себе ротмистра Думбадзе.

– Ротмистр, – сказал он, – возьмите трех солдат и поезжайте туда, где, по словам господина майора, находятся трупы этих самых «большевичков-с». И обо всем увиденном вы доложите мне.

– Кстати, господин майор, – сказал Достовалов, когда Думбадзе с сопровождающими его всадниками скрылся из виду, – за всеми этими нашими увлекательными разговорами мы чуть не забыли о главном. Скажите, где мои солдаты и несчастный подпоручик Фейзулин?

– Почему несчастный, – искренне удивился я, – подпоручик жив, здоров, провел эту ночь в тепле на мягкой постели, накормлен завтраком и обедом. Что еще надо для полного счастья человеку, который еще несколько часов назад уже прощался с жизнью?

– Я хочу его видеть, – набычившись, сказал Достовалов, – если все обстоит именно так, как вы говорите… А пока, господа и товарищи, потрудитесь сдать оружие…

Я начал потихоньку закипать. Своим тупым штабным снобизмом полковник Достовалов меня, простите за каламбур, уже достал.

– Господин полковник, – с трудом сдерживая себя, сказал я, едва только сопровождающие парламентеров кайдеши начали скидывать с плеч свои карабины, – посмотрите себе на грудь. Видите красную точку в том месте, где у вас находится сердце? Мой снайпер всадит вам туда пулю, едва только ваши бойцы попытаются передернуть затвор. Поскольку разговора по-доброму у нас не выходит, то мне придется перейти к плану «Б»…

Кайдеши застыли, словно как по команде «замри» с карабинами в руках, а сам Достовалов, отдернув руку от рукояти нагана в уже расстегнутой кобуре, словно от раскаленного утюга.

Ох, не подвела меня моя «чуйка», когда я собирался навстречу полковнику. Подозревал я, что дело может пойти совсем не так гладко, как хотелось бы. Теперь подстраховка сработала. Включенная на передачу рация в моем нагрудном кармане, кроме всей нашей содержательной беседы, передала всем тем, кто меня слушал, кодовые слова: «Вариант Б».

И тут понеслось… Во дворе второго от околицы дома, за высоким забором взревели дизеля БТРов, до этого почти неслышно ворковавшие на холостых оборотах. На станции свистнул паровоз, выпустил облако пара и, толкая впереди себя блиндированную платформу с пулеметами, выкатился на открытое место. А на пристанционной площади начали прыгать в седла казаки.