Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир - Михайловский Александр

Поручить командование корпусом предполагалось командиру 106-й гренадерской дивизии подполковнику Генерального штаба Свешникову Михаилу Степановичу, с представлением его к внеочередному званию генерал-майора Красной гвардии.

Не осталась в стороне от протекающих в Финляндии процессов и партия большевиков. В принятом единогласно по этому поводу Постановлении ЦК было сказано, что ЦК партии большевиков считает братский финский народ неотъемлемой частью великой семьи народов Советской России. Этим же постановлением объявлялись преступными любые попытки расколоть единство братских народов и лишить таким образом финский народ возможности участвовать в построении общества всеобщей социальной справедливости.

Финский вопрос был настолько важен, что курировать его по партийной линии было поручено одному из авторитетнейших членов ЦК РСДРП(б), Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. С одной стороны, он был одним из самых яростных сторонников территориальной целостности Советской России. А с другой стороны, выходца из семьи мелкопоместных польских шляхтичей было бы весьма сложно обвинить в русском великодержавном шовинизме.

Вторым членом ЦК РСДРП(б), курирующим финский вопрос, был недавно кооптированный в его состав адмирал Ларионов. Нужно было сделать так, чтобы решение финского вопроса не повлекло за собой никаких лишних жертв, а все нежелательные лица вместо массовых расстрелов и помещения в места лишения свободы были бы депортированы, к примеру, в ту же Швецию.

Именно поэтому на совещании присутствовал барон Карл Густав Эмиль Маннергейм, или генерал-лейтенант русской армии Густав Карлович Маннергейм, которому были даны гарантии, что в ходе этой депортации не пострадает никто из его близких родственников, друзей и знакомых. Все должно было решиться завтра, когда Дзержинский прочтет перед Сеймом послание председателя Совнаркома.

В преддверии этих событий из Тампере было подтянуто несколько гренадерских батальонов из состава 106-й дивизии, приведены в полную боевую готовность русские части, дислоцированные в Выборге и Гельсингфорсе, а также на кораблях Балтийского флота. Почуявшие неладное националисты начали стягивать к Гельсингфорсу свои вооруженные отряды. До окончательного решения «финского вопроса» оставалось совсем немного времени.

16 (3) декабря 1917 года, утро.

Гельсингфорс, Сенатская площадь

С низкого серого неба сыпался мелкий как крупа снежок, тонкой белой фатой укутывая помпезный Николаевский собор, построенный в стиле позднего классицизма, памятник императору Александру II, здание Сената и противостоящего ему университета. В городе было неспокойно. На Сенатской площади второй день шел нескончаемый митинг. Точнее, два разных митинга. Правые собрались у здания Сената, защищая свое право распоряжаться судьбой финского народа, ни у кого ничего не спрашивая. Ну, а левые по точно такой же причине митинговали у здания университета. Сама же площадь была чем-то вроде нейтральной полосы, на которую противоборствующие стороны пока не посягали.

Ораторы с обеих сторон призывали народ поддержать финскую независимость. Но при этом во главе независимой Финляндии каждый видел только себя. Те, которых Ленин назвал «говном нации», – они одинаковы независимо от их политической ориентации. Предводитель «правых» Пер Свинхувуд ничем не отличался от вождя «левых» Куллерво Маннера. И тот и другой были краснобаями и бездельниками, годными лишь для произнесения громких речей и к парламентским интригам. Но они возомнили себя «наполеонами финского розлива», прекраснодушно считающими, что именно они достойны управлять всем миром… Ну, или, по крайней мере, маленькой Финляндией.

Белых в нашем прошлом спасло лишь то, что на их стороне были Германия и Швеция, а также то, что они сумели привлечь на свою сторону харизматического лидера, ловкого политика и способного управленца барона Карла Маннергейма. У красных же тогда то ли не нашлось столь способного и авторитетного вождя, то ли они побоялись вручать ему верховную власть, то ли не хватило решительности применить силу, чтобы использовать в полной мере свое превосходство. Но факт остается фактом – они довольно быстро проиграли свою Гражданскую войну.

Теперь же все пошло совершенно не так, что, конечно, само по себе еще не гарантировало приемлемого для правительства Сталина исхода революционных событий в бывшем Великом княжестве Финляндском. Во всех митингующих группах имелось достаточное количество людей в штатском, вооруженных русскими и немецкими винтовками, охотничьими ружьями и пистолетами, которые свободно можно было купить в оружейных магазинах Гельсингфорса. Сборище у стен Сената охраняли так называемые отряды самообороны, или охранные отряды, а митинг у университета находился под защитой финских красногвардейцев.

В десятом часу утра председатель Сейма Пер Свинхувуд со ступеней здания Сената сообщил собравшимся, что акт о независимости Финляндии, провозглашенный Сеймом на заседании 4 декабря, уже признали правительства Франции, Англии, Италии, Дании и Норвегии. Услышали его и у здания университета. Одобрительные крики и левых и правых неожиданно заглушил мерный звук шагов сотен идущих в ногу солдат.

Прошла минута, другая, и из-за угла улицы Александра II показалась колонна русских гренадер. Винтовки с примкнутыми штыками и оттягивающие пояса полные подсумки не оставляли никаких сомнений в серьезности их намерений. Знаменосец шел впереди с красным знаменем, что говорило о том, что данная часть признала подчинение центральному правительству в Петрограде. Офицеры в колонне тем не менее были при погонах, шашках, револьверах. Рядом со знаменем на лошадях шагом ехали четыре человека.

На площади сразу наступила гробовая тишина, ибо не было ранее ничего более несовместимого, чем эти четверо. Митингующие с обеих сторон узнали едущих стремя к стремени слева направо: генерал-лейтенанта Карла Маннергейма, члена партии большевиков, командира 106-й гренадерской дивизии подполковника Михаила Свечникова, известного большевика, члена ЦК, народного комиссара внутренних дел Феликса Дзержинского и известного финского большевика, соратника Ульянова-Ленина Эйно Рахья.

Щетина штыков, колеблющаяся за спинами этих «всадников Апокалипсиса», и мрачные лица гренадер показывали – на чьей стороне здесь сила. Толпа, собравшаяся у Сената, расступалась перед ними, словно разрезанная ножом, тем более что с другой стороны на площадь въехали четыре двухбашенных броневика, угрожающе шевелящих тупыми рылами пулеметов. Спешившись, всадники в полной тишине поднялись на крыльцо Сената, и никто не посмел помешать этому.

Феликс Дзержинский обвел взглядом притихшую толпу и начал громко говорить по-русски, с ярко выраженным польским акцентом.

– Товарищи и господа, – начал он, – финские Сейм и Сенат, допустившие явное превышение своих полномочий и объявившие о выходе бывшего Великого княжества Финляндского из состава Советской России, нарушили Акт соединения и безопасности 1789 года и другие законодательные акты, на основе которых и было создано Великое княжество Финляндское. Чем сами поставили себя вне закона. Вследствие этого декретом Совнаркома все органы власти бывшего Великого княжества Финляндского объявляются распущенными. С сего момента на территорию бывшего Великого княжества в полной мере распространяется действие всех советских законов и полномочия центрального советского правительства. А все распоряжения, законы и подзаконные акты, изданные старыми органами власти Великого княжества Финляндского, утрачивают законную силу. Напоминаю всем, в Советской России все граждане равны между собой, без различия пола, происхождения, национальности, имущественного положения и вероисповедания. Все те, кто будет нарушать эти принципы, будут беспощадно караться.

Новые, законные, органы власти Советской Финляндии всех уровней будут избраны по советским законам в единый день голосования 24 марта 1918 года. До того времени всей полнотой исполнительной власти на территории бывшего Великого княжества Финляндского тем же декретом наделяется уполномоченный Совета народных комиссаров, герой битвы под Ригой, генерал-лейтенант Русской армии Густав Карлович Маннергейм. Или барон Карл Густав Эмиль Маннергейм – это кому как нравится. Порядок должен быть наведен идеальный, а потому полномочия у генерала Маннергейма будут поистине диктаторские. Комиссаром при нем ЦК партии большевиков назначает местного финского товарища, большевика Эйно Рахья. Поскольку мы, большевики, являемся противниками всякого рода репрессий, то все лица, замешанные в деятельности, направленной против новой власти, а также члены их семей подлежат немедленной депортации в Шведское королевство без права возвращения на территорию Советской России. Вернувшиеся тайно, без разрешения советского правительства, будут считаться бандитами и будут осуждены по законам военного времени.