Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир - Михайловский Александр

Выслушав сбивчивый рассказ поручика и приказав отправить его в санчасть на перевязку, Михаил Васильевич сперва спокойным голосом отдал приказ двинуть к станции Унгены дивизион бронепоездов для подкрепления русских частей, удерживающих там мост через Прут. Но потом он не выдержал и буквально взорвался от гнева.

– Эх, Михаил Гордеевич! – укоризненно сказал он мрачному Дроздовскому, с холодной яростью слушавшего рассказ поручика Андреева. – Уж лучше бы вы тогда не церемонились с румынами, да жахнули бы прямой наводкой из орудий по королевскому дворцу в Яссах. Разнесли бы эту богадельню, глядишь, сейчас бы эти мерзавцы вели бы себя с русскими и полюбезней.

– Михаил Васильевич, – с трудом сдерживая себя, ответил Дроздовский, – я и сам очень сожалею о своей тогдашней деликатности. И теперь лишний раз убедился в том, что эти скоты понимают лишь силу. Но что сделано, то сделано. Исправить уже ничего нельзя. Ведь я говорил же покойному генералу Щербачеву, что надо увести с собой как можно больше людей. А он мне тогда не поверил. Жаль и нижних чинов и господ офицеров. Выжить в жесточайших боях на германском и австрийском фронтах и погибнуть от рук румынского сброда, способного только стрелять по безоружным, и драпать при виде более или менее серьезного противника. Тьфу!

– Товарищ Фрунзе, Михаил Васильевич, – сказал внешне спокойный генерал Деникин, – все ЭТО нельзя простить. Надо сделать так, чтобы румынам никогда больше не пришла в голову мысль о том, чтобы так поступать с русскими людьми.

– Именно так, Антон Иванович, именно так, – кивнул полковник Дроздовский, а потом обратился к Фрунзе: – Михаил Васильевич, разрешите моей бригаде поддержать действия ваших бронепоездов. От рук этих душегубов погибли наши боевые товарищи, многих из которых я и мои бойцы знали лично. Обещаю, в этот раз мы не будет жалеть ни румынское воинство, ни румынских правителей…

Фрунзе посмотрел на Дроздовского, хотел было ему возразить, но потом махнул рукой.

– Хорошо, Михаил Гордеевич, – сказал он. – Ваш отряд ведь еще не разгружали из эшелонов? Прикажите своим людям быть наготове. Паровозы могут быть поданы в любой момент.

– Слушаюсь, – козырнул Дроздовский и, повернувшись, прихрамывая направился к выходу.

– Постойте, Михаил Гордеевич, – остановил его полковник Бережной и посмотрел на Фрунзе. – Михаил Васильевич, дело в том, что там, у Унген, полковник Дроздовский будет самым опытным и тактически грамотным командиром. Чтобы избежать накладок и недопонимания, я бы хотел, чтобы именно ему было поручено руководство всей операцией по активной обороне моста через Прут и, возможно, по захвату плацдарма на той стороне реки. Командир бронедивизиона у нас человек флотский, и в сухопутной тактике разбирается слабо…

Фрунзе на минуту задумался, а потом сказал:

– Наверное, вы правы, Вячеслав Николаевич. Думаю, что приказ о возложении руководства всей Унгенской операции на полковника Дроздовского мы подготовим. Но тогда хотелось бы знать, как, по вашему мнению, следует действовать полковнику Дроздовскому и всем нам в этой ситуации? Готовить ли нам вторжение непосредственно в Румынию, или ограничиться обороной рубежей Советской России?

Бережной задумался, а потом сказал:

– Считаю, что наши действия должны быть решительными и наступательными. Оборонительная тактика в данном случае для нас невыгодна. Ведь стоит нам ослабить наши силы на границе Румынии – а нам это придется делать, потому что мы не сможем бесконечно держать здесь наш корпус, – как румыны опомнятся и снова полезут через Прут. Кроме того, как правильно заметил Антон Иванович, урок румынским захватчикам должен быть преподан такой, чтобы он запомнился им надолго. Для начала нужно спланировать наступательную операцию, целью которой должно быть окружение и уничтожение самой боеспособной части румынской армии. Ну, а потом к делу подключатся наши дипломаты, которые уже без применения оружия продолжат экзекуцию над «неразумными румынами».

– Вячеслав Николаевич, – сказал Фрунзе, – я попрошу вас подготовить меморандум для товарища Сталина и наркома иностранных дел товарища Чичерина. А мы пока займемся планированием операции, после которой господа в Яссах на всю жизнь забудут о словосочетании «Романия Маре» – «Великая Румыния». А то у этих господ и так уже глаза больше желудка. Может быть, стоит напомнить домнулам, что, в конце концов, можно будет сделать и так, что территория королевства Румыния сократится до территории Валахии, даже без Трансильвании?

– Товарищ Фрунзе, – сказал полковник Бережной, – давайте оставим богу – богово, а кесарю – кесарево. Нас никто не уполномочивал решать внешнеполитические задачи. В Петрограде есть те, кто в дипломатических тонкостях разбирается лучше нас и доведет до нас в нужное время все рекомендации. А пока будем заниматься насущными делами.

– Да, Вячеслав Николаевич, вы правы, – сказал Фрунзе, – разумеется, вторжение непосредственно в Румынию и наступление на Яссы должны быть непременно согласованы с товарищем Сталиным, который очень не любит подобные экспромты.

Фрунзе еще немного помолчал и добавил:

– Ну, а пока мы поставим задачи здесь присутствующим: полковник Дроздовский займется Унгенским плацдармом. Необходимо удержать мост и, по возможности, создать тет-де-пон на румынском берегу. Генералы Деникин, Марков и полковник Бережной подготовят план общей операции. Как тут уже было правильно сказано, необходимо нанести румынам такое поражение, после которого у них навсегда бы пропало желание связываться с Россией. Ну, а я займусь вопросами большой политики.

И еще, я прошу держать ухо востро – от румын можно ожидать любой гадости. Из-за своей наглости и глупости они могут совершить совершенно неожиданные поступки. Воевать с дураками тяжелее, чем с умным противником, об этом никому и никогда не стоит забывать.

14 (1) декабря 1917 года, вечер.

Екатеринославская губерния, станция Новоалексеевка

в тридцати двух километрах перед Чонгарским мостом.

Майор госбезопасности Османов Мехмед Ибрагимович

В час пополудни выставленный по дороге к Чонгару дозор доложил, что наблюдает на горизонте группу всадников численностью от пятидесяти до семидесяти сабель, приближающуюся к нам по дороге от Салькова. Приказав дозорным скрытно отходить, я стал размышлять над полученной информацией.

Конными в таком количестве в Крыму могли быть только кайдеши, и, скорее всего, первого полка, ибо второй на данный момент был еще не готов. Можно было сказать, что нас оценили по достоинству, ибо Крымский конный полк являлся на данный момент единственной боеспособной частью, имевшейся в распоряжении симферопольских автономистов. И передо мной во весь рост встал вопрос – что им тут надо?

Если это попытка силовой операции, то крайне опрометчивая и плохо организованная. При отсутствии внезапности один эскадрон мы сожрем и не подавимся. Просто надо подпустить их поближе и расстрелять из пулеметов. Изъятый у бандитствующих матросов поломанный пулемет наши умельцы починили, а в Новоалексеевке нам удалось по умеренной цене сторговать две подрессоренные брички вместе с лошадьми. Так что у нас теперь не две тачанки, а четыре. Весьма весомый аргумент в скоротечной кавалерийской схватке. И это, если не брать в расчет два БТР с крупнокалиберными пулеметами. Ну, а закончат все дело своими шашками казаки.

Я ничуть не сомневаюсь в том, что все будет именно так. Хотя мне очень не хочется убивать этих храбрых и честных солдат, которые все еще продолжают считать, что они служат в русской армии и исполняют свой воинский долг, несмотря ни на что.

Увы, сам факт проведения такой акции однозначно указывал бы на то, что и вожди татарского Курултая, и начальство их военного совета настроены решительно, и что никакие переговоры с ними невозможны в принципе.

Вероятен, правда, и второй вариант. Этот эскадрон – всего лишь эскорт для важного лица, уполномоченного вести переговоры. Если бы полковник Достовалов послал вместо себя какого-нибудь поручика, то тогда эскорт ограничился бы максимум десятком сабель. Будем надеяться, что все это именно так, хотя соломки все же требуется подстелить.