Под мраморным небом - Джон Шорс

как раз в такое время, когда я особенно в ней нуждалась.

– Что случилось?

– Замужество, мама. Я вышла замуж.

– Ну и что? – подал голос Дара. Он задал свой вопрос тихо, чтобы не привлечь внимания других женщин, находившихся в шатре.

– А то, дорогой братец, что некоторые люди не столь благородны, какими они тебе представляются, – прошептала я. – И не всем так везет в браке, как тебе. – Я обожала Дару, но порой его наивность придавала мне смелости. – Если б Аллах не сделал тебя мужчиной, возможно, ты на многое смотрел бы иначе.

Дара отложил книгу:

– Кхондамир плохо с тобой обращается? Вчера он мне показался вполне достойным человеком. Он...

– Прекрати, прошу тебя, – сказала я, не желая объяснять ему то, что и так было очевидно.

Мама сжала мою руку:

– Теперь мы дома, Джаханара. И мне жаль, очень жаль, что ты несчастна в браке. Чем тебе помочь?

Мама была бесконечно сильной женщиной, и, услышав ее слова, я села прямо, вдруг испугавшись, что она может счесть меня слабой. Да, я была обижена на родителей за то, что они отдали меня в жены Кхондамиру, но не хотела, чтобы мама думала, будто свое счастье я ставлю превыше долга. Маму, как и меня, выдали замуж без ее согласия, и если я хотела заслужить ее одобрение, то мне следовало скрывать свою боль. Слуги поставили перед нами чаши с водой, ароматизированной лимоном.

– Расскажи, – попросила я, – как было на юге? Как малыш?

– Бьется, как обезьянка. – Мама улыбнулась, потом влажной салфеткой отерла мой лоб и поправила на моей шее нитку жемчуга.

– Больно?

– Нет. Но ощущение странное, хотя я вынашиваю не первого ребенка.

Мама проявляла неподдельный интерес к политике, что не было свойственно женщинам, но, как и всякой женщине – я это точно знала, – ей нравилось становиться матерью. Интересно, смогу ли я быть такой, как она? Достанет ли у меня воли, чтобы быть любящей матерью и женщиной, к которой мужчины относятся с уважением? Да и вообще возможно ли, чтобы женщина, не являющаяся женой императора, сумела добиться такого авторитета?

– Битва была жестокая, – произнесла мама, выводя меня из раздумий. – Я наблюдала со скалы. – Она взглянула на Дару, и я почувствовала, как между ними что-то промелькнуло.

– Что произошло? – спросила я у брата.

Его глаза, обычно такие ясные, затуманились от волнения.

– Я... – начал он и умолк.

Мама опустила голову, и Дара продолжал:

– Я впервые убил человека.

Я не знала, что сказать, ибо Дара человеческую жизнь ценил гораздо больше, чем многие люди его круга.

– О, Дара... – растерянно сказала я.

– Мой мушкет пробил в нем дыру.

– Мне так жаль, очень жаль.

– Мне тоже. Я жалею его, и потрясен тем, что увидел.

– А что ты увидел?

– Нашего брата.

– Аурангзеба?

Дара взял себя в руки, и слова полились из него потоком, будто он уже не мог их сдерживать.

– Он был в первых рядах, с армией. Пыль стояла столбом. Грохот. Слоны ревели от ужаса, а пушки... пушки не умолкали. – Дара потер лоб. – Я едва соображал, Джаханара. Но видел, как Аурангзеб повел за собой солдат. Они шли за ним на смерть. И умирали. Но они прорвали фронт вражеской армии и хлынули в эту брешь, поскальзываясь на крови, падая и не поднимаясь...

– Позже расскажешь, если...

– Ты бы видела его, – продолжал брат, не дав мне высказаться. – Одним ударом меча он сразил сразу двух человек, а в следующее мгновение, потому что наступило время молитвы, опустил свое оружие и повернулся в сторону Мекки. – Дара в изумлении покачал головой. – Вокруг сверкают клинки, беснуются боевые слоны. А ему хоть бы что. Абсолютно спокоен. Помолился и вновь с яростью бросился в бой. Когда враг отступил, Аурангзеб приказал обезглавить погибших и сложил огромную кучу из этих... трофеев.

– Жестоко, я знаю, – сказала мама. – Но солдаты полюбили его за это, и наши враги бежали.

– Да, они его полюбили, – медленно произнес Дара, словно ему непонятно было такое отношение. – Они скандировали его имя и благодарили Аллаха за то, что Аурангзеб с ними. Понимаешь, он ведет в бой только мусульман. Индусов ко мне отправляет. И они охотно идут.

– А отец что думает о таком разделении? – спросила я, прислушиваясь к отдаленному бою барабанов.

– Отец, – отвечал Дара, – хочет, чтобы мы по-прежнему жили в мире с нашими индийскими друзьями. Но Аурангзеба не пытается приструнить.

– И правильно делает, – заметила мама. – Сила отца в его сыновьях. Художники и политики обожают тебя, солдаты – Аурангзеба. Все честь честью.

Я редко не соглашалась с мамой, но сейчас была не согласна, ибо мощь нашей империи зиждилась на армии. Но я даже не пыталась возразить маме.

– Ты правильно поступил, что убил того воина, Дара, – сказала я. – Иначе он убил бы тебя.

Мой брат поблагодарил меня. Он повернулся к западу, и его губы зашевелились в беззвучной молитве. Барабаны били все громче, яростнее. Их бой завораживал. Поднявшись, я выглянула из шатра и увидела зверей, вбегающих в загон. Сначала появились несколько газелей, потом тигр, антилопы, зайцы. Вскоре два десятка животных метались по огороженному кругу. Они все бежали в одном и том же направлении, двигаясь по кругу слева от меня. Ворота закрылись, всадники заулюлюкали, охота началась. Мой муж, вероятно испугавшись, как бы его не затоптали, вел коня в стороне от всех, пуская стрелы в обезумевших животных. Я видела, что ни одна из его стрел не достигает цели.

Мои братья и отец были в числе немногих пеших охотников. Шах и Мурад вместе преследовали кабана, поражая стрелами его окровавленные бока. Отец следовал за ними. Он держал лук наготове, но стрелять не спешил. Аурангзеб находился в самом центре побоища. Его туника была забрызгана кровью, он без устали рубил кривым мечом, и животные одно за другим падали перед ним. Я увидела, как на него прыгнул тигр, но Аурангзеб, будто кобра, сделал резкий выпад вперед и клинком рассек шею зверю. Мертвый тигр повалился на него.

Эта кровавая резня вызвала у меня тошноту. Я села и склонила голову на мамин живот. Мне казалось, я слышу биение сердца младенца, но, возможно, это было эхо барабанного боя.

– Волнуешься? – спросила я маму.

Она пристегнула к моему покрывалу золотую брошь:

– Немного, хотя уже стольких детей родила. Я хочу, чтобы ты