Под мраморным небом - Джон Шорс

барабанить пальцами по седлу. – А где мама?

– Где-то в арьергарде. Она хотела ехать верхом, но отец не позволил. Велел, чтоб она отдыхала в паланкине. Срок у нее уже большой. – Дара хитро подмигнул мне, ибо мы оба знали, что отец по-настоящему ничего не мог потребовать от своей жены.

– Можно с ней повидаться? И с тобой?

Мой брат широко улыбнулся. В сравнении с желтыми зубами Кхондамира зубы Дары казались неестественно белыми.

– Завтра в честь победы отец устраивает камаргах[15] в верховьях реки. Приезжай туда, проведем день в шатре.

– Вы не будете участвовать в погоне? – Кхондамир не скрывал изумления, потому что камаргах был у нас самым популярным видом охоты.

Дара пожал плечами:

– Убивать загнанных животных для меня не самое любимое занятие.

– Многим воинам, – заметил Кхондамир, – нравится загонять зверя. И мне тоже.

– Вот и охотьтесь. А я тем временем пообщаюсь с вашей очаровательной женой.

Кхондамир хмыкнул так, будто я была уродиной. Дара напрягся. Мой муж и впрямь сейчас оскорбил меня, или ему это только показалось? Я надеялась, что брат заступится за меня, но он попрощался с нами и поспешил занять свое место в колонне рядом со слоном, на котором сидел отец. Армия входила в Агру, и Кхондамир, заметив, что многие вельможи отправились в свои лавки или по домам, развернул своего коня. Я последовала за мужем, с волнением предвкушая встречу с теми, кого я любила.

За ужином я с трудом сдерживала свое возбуждение, и ночью, когда мой муж запихнул в меня свою мерзость, сумела вытеснить его из сознания. После я спала мало, с нетерпением ожидая наступления нового дня. Мне хотелось потрогать живот мамы, послушать о том, как процветает империя. Теперь я стольких радостей была лишена в жизни.

На рассвете я приготовила Кхондамиру завтрак. Он встал рано, поел без аппетита и поспешил к своему коню. Слуги пойдут пешком, а вот мне предоставили приличную лошадь. Одеяла и провизия были уложены в притороченные к седлам мешки, и мы тронулись в путь, пустив лошадей рысью. Кхондамир вооружился большим луком и мечом, мушкета при нем не было. На такой охоте редко использовались ружья, потому что они не позволяли мужчинам в полной мере продемонстрировать свое мастерство охотников – ведь убить животное выстрелом из ружья проще простого.

Путешествие вдоль реки не было отмечено происшествиями. Мой муж на ходу ел жареную утку и пил арак из бурдюка. Арак – крепкий напиток, его делают из сброженного риса, мелассы и пальмового сока. Однажды я попробовала его, и у меня было такое чувство, что я глотнула жидкий огонь. А Кхондамир пил арак с наслаждением. Иногда целый день или, по крайней мере, до тех пор, пока не надругается надо мной или пока не обделается и не свалится без чувств.

Всю дорогу мы ехали молча. Мой муж не обращал на меня внимания, и я тоже с ним не заговаривала. Однажды он все же повернулся ко мне и раздраженно проговорил:

– Мало-мальски достойная жена хотя бы справилась у мужа о его самочувствии.

– И как ты себя чувствуешь, мой господин, в такой чудесный день? – елейным голосом произнесла я.

Швырнув в мою сторону недоеденную утиную ножку, Кхондамир хлестнул коня, и тот поскакал вперед. Я потрепала по холке свою лошадь и замурлыкала себе под нос. Я знала много песен и сейчас тихо напевала их одну за другой. Под нами проплывала земля. Равнодушное солнце поднималось к зениту. Река становилась уже и быстрей. Деревьев здесь было больше, чем в Агре, они торчали из земли, словно непослушные волосы. Вокруг колыхалась густая степная трава, в которой прятались дикие животные. Высоко в небе я увидела трех ястребов, парящих в воздушных потоках.

Когда мы наконец добрались до императорского лагеря, солнце уже стояло высоко. Я сразу же обратила внимание на большой забор, которым был обнесен лагерь. Забор был сооружен из жердей в рост человека; жерди стояли вертикально и были связаны между собой, образуя круг. Яйцо можно было сварить быстрее, чем пересечь эту арену из конца в конец. В середине находилось еще одно, более плотное круглое деревянное ограждение, в центре которого был установлен шатер.

Во время загонной охоты тысячи солдат брали в кольцо большой участок местности и, стуча в барабаны, начинали медленно сближаться, сгоняя напуганных животных к деревянному ограждению, в котором были оставлены большие проемы. Как только звери забегали в загон, проемы закрывали, и животные оказывались в западне. Затем начиналась охота.

Я несколько раз наблюдала камаргах и должна признаться, что это зрелище не по мне. Мужчины пускали в оленей стрелы, гепарды преследовали более мелкую добычу. В зависимости от размера ограждения, охота могла длиться до самого вечера, а то и несколько дней.

Нынешнее ограждение было относительно небольшим. Значит, отец не хотел долго находиться за городом. У него были более насущные дела, ведь с севера и с юга империи угрожал враг. К тому же отец не очень любил охоту. Сейчас он устроил камаргах лишь для того, чтобы порадовать своих приближенных и офицеров нашей армии. Ведь большинство мужчин обожали охоту.

Дара, как и индусы, верил в переселение душ, поэтому никогда не принимал участия в подобных развлечениях, – как знать, вдруг загнанная лисица окажется кем-то из его предков? Я разделяла отвращение брата к охоте и не стыдилась того, что он, возможно, будет единственным мужчиной в шатре. Пожелав мужу удачи, я спешилась и поспешила скрыться от солнца в тени шатра.

Дара уже был там, сидел на подушке, изучал санскрит, жуя жареные шарики сыра из козьего молока. Немногие мусульмане могли читать на санскрите, и мой брат решил в совершенстве овладеть этим древнеиндийским языком. Мама отдыхала рядом с Дарой. Живот у нее уже был размером с арбуз. Я сняла сандалии и, осторожно ступая между блюдами с едой и сосудами с напитками, пробралась к ней.

– Ой, какая ты большая, – сказала я, кладя ладонь на ее упругий живот.

Мама крепко меня обняла. От нее пахло мускусом.

– Я так соскучилась по тебе, Джаханара.

Мои глаза наполнились слезами, но я постаралась сохранить самообладание.

– Почему тебя так долго не было? – спросила я, вдруг вспомнив весь ужас минувших недель. Чтобы не расплакаться, я прикусила губу. – Ты нужна не только отцу. – Я понимала, что веду себя как ребенок, но моя любовь к маме была сродни тигренку, постоянно требующему мяса, а она оставила меня