Под мраморным небом - Джон Шорс

кто-то есть?

– Да.

– Я его знаю? – спросила я, пораженная признанием подруги.

– Это мне неизвестно, – сказала она и добавила: – Впрочем, вряд ли. Он – сын рыбака. Тайком катает меня на лодке.

– Так вы с ним встречаетесь?

– Почему бы нет?

– А если вас увидят вместе?! Тебя потом никто замуж не возьмет.

Ладли разомкнула губы, намереваясь ответить, как вдруг увидела у моих ног божью коровку. Она осторожно взяла ее и посадила на ладонь, предоставляя букашке возможность улететь. Ветер подхватил божью коровку и унес ее прочь.

– Может, это моя прабабушка, – пошутила Ладли, хотя на самом деле верила в переселение душ.

– Так как же ты собираешься выкручиваться?

– Никто не узнает. Да и с какой стати я должна хранить целомудрие ради какого-нибудь старого хрыча?

Я вспомнила свои впечатления. Близость с мужем по-прежнему была для меня мучительна, хотя боль уже была не столь острая.

– Расскажи, что ты чувствуешь, – попросила я.

– Иногда кажется, будто весь мир содрогается. В другой раз все безмятежно, словно течение реки.

– Больно?

– Это приятная боль, – ответила Ладли. – Знаешь, как шербет пьешь. Морщишься, потому что он слишком сладок.

Я вспомнила потные объятия дурно пахнущего мужа и не смогла представить то, что описывала Ладли. В постели с Кхондамиром я всегда себя чувствовала так, будто меня насилуют возле ночного горшка.

– Пожалуйста, будь осторожна, – наконец проговорила я.

– Не волнуйся, Джаханара. И за свое будущее не беспокойся. Однажды ты найдешь того, кто заставит тебя трепетать от блаженства.

– Вряд ли, – с грустью произнесла я.

Ладли поднялась, стараясь не наступить на огромную гусеницу.

– Угощение для твоей жабы, – сказала она, убирая гусеницу у нас из-под наших ног.

– Он съест. Всегда что-нибудь жует, рот не закрывается.

– Так отнеси ему. Подмешай в карри. Сожрет и не подавится.

Я улыбнулась при этой мысли. Мне хотелось еще побыть с подругой, пошутить с ней, поговорить, но нужно было возвращаться домой. Мы обнялись и направились к кухне.

Мне тогда и в голову не могло прийти, что Ладли окажется права и я в самом деле найду свою любовь. Ибо мужчина, чье лицо я буду лелеять, чья душа пленит мою душу, работал в стенах Красного форта.

ГЛАВА 5

Обещание

Только в конце лета мне наконец-то удалось повидаться с родными. Наша армия одержала на юге грандиозную победу, и колонны пеших воинов и конников возвращались в Агру под звуки фанфар. Толпы хиндустанцев стояли вдоль пыльной дороги и рукоплескали победителям; со стен Красного форта палили пушки. В плен были взяты сотни вражеских солдат, и эти несчастные, прикованные цепями один к другому, шли впереди процессии. С деканцев сняли доспехи, и их тела прикрывали лишь набедренные повязки. В основном это были мускулистые мужчины, которые как рабы будут дорого стоить.

С того места возле дороги, где мы стояли, Кхондамир с интересом рассматривал пленников. Завтра еще до начала торгов он явится в императорский лагерь для заключенных. Один из слуг шепнул мне, что у моего мужа существует договоренность с кем-то из военных и потому он всегда покупает самых крепких мужчин.

– Жалкие существа, да? – Кхондамир, грызя фисташки, искоса взглянул на меня. Мой тучный муж сидел на красивом жеребце, а я, как всегда, – на своей дряхлой лошади. И все же я была рада, что поехала с ним, хотя Кхондамир просто хотел мной похвастаться. Он настоял, чтобы в честь победителей я надела свой лучший наряд и украшения.

– У пленников изможденный вид, – заметила я. Мне было жаль вражеских солдат, хоть они и воевали против нас. Они были все в крови и шли понурив голову. На удушающей полуденной жаре их тела блестели от пота.

– Погоди, когда эти трусы поработают с месяц на моих рудниках, они еще пожалеют, что не погибли в бою.

Это сказал мой муж, который ни разу не сражался в бою, подумала я, а вслух предположила:

– Возможно, их застали врасплох.

– На войне врасплох не застают, женщина. Видишь врага. Нападаешь на него. И убиваешь. Хотя откуда тебе это знать? Ты только в деревьях разбираешься.

Я не стала отвечать. Вместо этого устремила взгляд на процессию, высматривая своих родных. Почти на всех воинах в колонне были шлемы, да и лицо каждого из них было покрыто копотью, поэтому разглядеть кого-то из знакомых было непросто. За пленниками двигался нескончаемый поток пехотинцев. Следом шли боевые слоны, сотни слонов. Они тащили пушки и телеги с трофеями, мешками с зерном и ранеными. На шее каждого слона сидел тщедушный человечек – махаут[14]. В руке он держал палку с крюком на конце, которым он цеплял слона за уши, так управляя животным.

В какой-то миг я с испугом подумала, что пропустила родных, но потом увидела царские знамена, возвещающие о присутствии императора. Барабаня пальцами по седлу, я с нетерпением ждала приближения отца. Он, как всегда, возвращался с войны верхом на одном из наших самых крупных боевых слонов, которые обычно, помимо махаута, несли на себе еще и помост. Отец восседал на подушках под богато украшенным зонтом. К ноге его был прислонен инкрустированный золотом мушкет.

Перед слоном отца и за ним на белых жеребцах ехали мои братья. Их кони были в красочных доспехах из кожи и металла. На каждого было накинуто яркое кожаное покрывало со вставками из меди, серебра и золота, поверх которого крепилось седло. Головы лошадей защищали раскрашенные железные маски.

Я помахала братьям. Дара выехал из колонны и направил коня в мою сторону. Толпа, состоявшая главным образом из крестьян в грязных лохмотьях, расступалась перед его рослым жеребцом. Мой брат бросил монетки нескольким нищим, снял шлем и вытер со лба пот. Дара выглядел несуразно в своей двухслойной кольчуге из стальной сетки и железной чешуи, которая могла выдержать почти любой, даже самый мощный удар. Острые серебряные шипы торчали из его доспехов.

Как и требовали приличия, Дара обменялся любезностями с моим мужем. Они немного поговорили о войне. Должно быть, желая выразить мне свою любовь, Дара наклонился в мою сторону, но, видя, что Кхондамир наблюдает за нами, только улыбнулся:

– Рад видеть тебя, Джаханара.

Мне хотелось дотронуться до брата, но я не шевельнулась, зная, что иначе прогневлю мужа.

– Я скучала по тебе, – отозвалась я. Раздосадованная тем, что не могу обнять брата, я продолжала