Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почти все иностранные авторы единодушно утверждают, что русские были чрезвычайно невежественны. Поссевин говорит: «Чтение и письмо — это существенные предметы, которым они обучаются в своих школах. Кто же пожелал бы приобрести какие-нибудь другие знания, тот навлекает на себя подозрения и подвергается преследованиям». Этот автор полагает, что московские правители намеренно держат своих подданных в грубом невежестве.
С этой целью они не разрешают им ездить за границу, вполне основательно думая, что людей более просвещенных было бы трудно держать в полном порабощении. Маржере заявляет, что невежество народа составляет причину его крайней набожности. Ибо народ усердно посещал храмы и по нескольку часов простаивал на церковной службе. Антиохийский епископ, посетивший Россию в середине XVII века, не мог выдержать долгих часов, которые москвитяне проводили на ногах в церквах. Поль д’Але (d’Alep), описавший путешествие епископа, говорит, что в пост русские простаивали в церкви от девяти до шестнадцати часов, часто по ночам, и что иногда они казались почти мертвыми от усталости, голода и бдения. Эта чрезвычайная набожность укоренилась, главным образом, с того времени, как брак Ивана III с последней представительницей дома византийских Палеологов, Софьей, внушил москвитянам убеждение, что их государство должно стать третьим Римом — четвертому же никогда не бывать. Народ привык также сравнивать себя с новым Израилем. И на основании всего этого он верил, что его страна должна занять первое место среди всех христианских государств.
Невежественные, пустые и ленивые москвитяне не искали других наслаждений, кроме пьянства и грубого разврата. Народ, который боялся выражать свои личные мнения и который запирал женщин в своего рода домашней тюрьме, называвшейся теремом, не мог, конечно, искать удовольствия в беседе и обществе благовоспитанных женщин. Все иностранцы единодушно утверждают, что потребление спиртных напитков было весьма распространено в Московском государстве как среди мужчин, так и среди женщин и детей. Маржере отмечает этот факт так же, как и Даниель Принтц, обвиняющий русских также и в чудовищном разврате, который весьма часто принимал совершенно восточную форму.
Хотя мы и готовы допустить, что в этих рассказах иностранцев много преувеличений, и утверждать, что они были предубеждены либо плохо осведомлены, тем не менее мы должны сделать тот вывод, что деспотическое правление, последовавшее в России за периодом многочисленных республик, из которых каждая выбирала себе государя из дома Рюрика и заключала затем с этим государем договор, точно определявший права и обязанности обеих сторон, что это деспотическое правление оказало на духовный склад народа далеко не благотворное влияние. И именно отсутствие просвещения, личной энергии и веры в себя сделало столь тяжелой задачу преобразования России по европейскому образцу. И с этими же недостатками национального характера мы встречаемся и ныне, когда пытаемся объяснить, почему сильный и способный народ не обладает политической свободой и самоуправлением, которые необходимы для полного развития его моральных сил. Учреждения исчезают легче, нежели образовавшиеся под их влиянием черты характера. И если в наши дни Россия не имеет больше ни бояр, ни крепостных, она, тем не менее, еще страдает от духа социальной несправедливости и от отсутствия гражданской свободы, на которые опирались и восточный деспотизм Ивана Грозного, и псевдо-патриархальная власть Алексея.
Глава IV
Политические учреждения России в XVIII веке. — Реформы Петра Великого
Царствование Петра Великого является поворотным пунктом в истории России. Если Россия представляет собою в настоящее время европейское государство, то этим она обязана Петру, ибо Петр, найдя Россию восточной державой с единственной удобной границей — побережьем Каспийского моря (Архангельск благодаря своему слишком северному положению не мог играть серьезной роли в европейской торговле), сделал из нее соперницу Швеции на Балтийском море и открыл ей путь к югу взятием Азова. Чтобы достигнуть этого, он преобразовал армию, создал флот и совершенно изменил финансовый строй и гражданское управление своей страны, положив конец существованию собора, думы, приказов и воевод. На их место он установил, как мы увидим дальше, бюрократическую систему централизованного управления, которая, впрочем, в отношении городов не исключала вполне местного самоуправления. Во всем этом Петр следовал только примеру западных народов. И было бы смешно порицать его за то, что он не сохранил или даже не развил элементов представительного правления, содержавшихся в тех бледных копиях иностранных сеймов и парламентов, какими являлись соборы в XVI и XVII вв. Коренная реформа, которую Петр хотел провести в общественном и моральном быту нации, не могла быть совершена собранием людей, пропитанных религиозными суевериями и классовыми предрассудками, очень часто безграмотных и потому совершенно не заботившихся об образовании народа. Русские соборы, вероятно, единственные представительные собрания, которые никогда ни одним словом не обмолвились о науке и искусстве. Они также протестовали против свободы, которою пользовались иностранные купцы. Вся их торговая политика сводилась к уничтожению конкуренции.
Было ясно, что с помощью такого собрания вряд ли когда-нибудь осуществилась бы общая реформа. И понятны поэтому причины, по которым Петр — величайший из русских революционеров не пытался никогда приобщить соборы к своему делу. Просвещенный деспотизм видел, что в России было также трудно идти рука об руку с представительными собраниями, как в Австрии во времена Иосифа II. А чтобы понять, что помешало дальнейшему развитию русских национальных собраний, нужно вспомнить, что эпоха, в которую гений Петра связал Россию нитями деятельных, оживленных сношений с европейскими державами, вовсе не была золотым веком представительного образа правления. Когда соборы стали пускать корни в русскую почву, на всем континенте начался уже упадок совещательных собраний. Последнее собрание Генеральных Штатов во Франции имело место в 1614 году. После Мюнстерского договора немецкий рейхстаг и собрания земских чинов потеряли всякое политическое значение. Та же участь постигла собрания кортесов в Кастилии и Арагонии и областные сеймы в Венгрии и Богемии. Во всей Европе самодержавие становилось господствующим принципом исторического момента. Мог ли при таких обстоятельствах Петр вынести из своих продолжительных путешествий по Западу особенное уважение к представительным учреждениям?
Наоборот, Франция, Германия, Швеция могли его научить, какими способами монархическая власть уничтожала всякие препятствия, которые ставили ее усилению дворянство, духовенство и третье сословие. Лучшими союзниками в этой долгой борьбе были государственные чиновники — люди подобранные, самостоятельно выдвинувшиеся, люди, ничем не обязанные происхождению, всем обязанные своим талантам и усердию. Хорошо оплачиваемые монархом они могли добиться такой личной независимости от различных сословий и партий, которая делала их единственными толкователями верховной воли, выраженной в законах и указах. Объединенные в большие совещательные учреждения, чиновники имели возможность обсуждать и регулировать текущие государственные дела с беспартийностью, присущею коллективному решению, и с знанием и опытом, вынесенными из продолжительного отправления общественных функций. Областное управление всецело доверялось делегатам этих самых учреждений, людям назначаемым и отзываемым по воле монарха. Таким образом, коллегиальные собрания, поставленные во главе различных ведомств, могли централизовать в руках своих членов заведывание как делами общегосударственными, так и местными делами. Лучшим типом такой бюрократической машины была французская администрация при Людовике XIII и кардинале Ришелье. Королевский совет с его все возрастающим как в административной, так и в судебной области авторитетом, различные высшие суды, контролировавшие государственную отчетность, финансы, казначейство, управление государственными имуществами, лесами, не говоря уже о парламентах и об апелляционных судах, — таковы были коллегиальные учреждения, которые посредством уполномоченных, называвшихся интендантами (это были предшественники теперешних префектов, набиравшиеся в рядах низших служащих Государственного совета), всецело руководили полицейской, судебной, финансовой отраслью управления провинции. Франция была, вероятно, первой страной, не считая итальянских княжеств, которая с успехом применила у себя систему коллегиальных учреждений и централизованного управления. Но она была далеко не единственным примером хорошо построенной бюрократической системы. Когда Петр начал свои странствования по континенту, все расхваливали Швецию за то, что она довела до совершенства эту самую коллегиальную систему в центральном и местном управлении; Петр сам видел, как функционировали эти учреждения в балтийских провинциях, составлявших тогда часть Швеции, или на юге Финляндии, тоже связанной тогда со Шведским государством.
- Философия образования - Джордж Найт - История / Прочая религиозная литература
- Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова - История
- Новая история стран Европы и Северной Америки (1815-1918) - Ромуальд Чикалов - История
- СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ - ЛЫЗЛОВ ИВАНОВИЧ - История
- Новейшая история стран Европы и Америки. XX век. Часть 3. 1945–2000 - Коллектив авторов - История
- Древняя русская история до монгольского ига. Том 2 - Михаил Погодин - История
- Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Геогрий Чернявский - История
- Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру - История / О войне
- Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы - Андрей Андреев - История
- Крестовые походы - Михаил Абрамович Заборов - Исторические приключения / История