Очерки по истории политических учреждений России - Михаил Ковалевский

Легко поэтому понять, какой удар нанесла этим не слишком возвышенным интригам двух влиятельнейших семей внезапная смерть Петра II, последовавшая благодаря всевозможным излишествам, которым он предавался. Его смерть была настоящим бедствием для обеих, тем более, что попытка Ивана Долгорукого, отца невесты, провозгласить свою дочь императрицей не нашла отклика ни среди высшего дворянства, ни в рядах офицеров гвардии. Им не удалось дать для подписи умирающему царю, которого тщательно охранял немец Остерман, личный враг Долгоруких, никакого завещания, которое содержало бы подобное назначение. Итак, русский трон еще раз оказался вакантным, а законное потомство Петра Великого прекратилось; правда, оставалась княжна, в жилах которой текла кровь царя, Елисавета, но она была незаконнорожденной, потому что не было никакого документа, доказывавшего, что был заключен брак между Петром Великим и Екатериной. То же самое можно сказать и о герцогине Голштинской, другой дочери Петра. Говоря об этих принцессах, Дмитрий Голицын употреблял слово выблядки, оскорбительное выражение, указывающее на незаконность рождения. Существовало, положим, нечто вроде завещания, будто бы написанного Екатериной на смертном одре, но ни один голос не поднялся в совете, чтобы протестовать против заявления одного из Долгоруких, что особа столь низкого происхождения — он имел в виду покойную императрицу — не имеет никакого права распоряжаться короной России. «Говорят, продолжал Голицын, глядя на Долгоруких, что существует другое завещание, но это могло бы быть только фальшивым». Ни один член собрания не осмелился возразить. При таких условиях нужно было выбрать наследника среди оставшихся в живых членов дома Романовых. Оставались две дочери старшего брата Петра Великого, Ивана, идиота, мнимо царствовавшего одно время вместе с будущим реформатором под опекой их сестры, честолюбивой царевны Софьи. Старшая из двух была герцогиня Мекленбургская. Ни один из членов совета не принимал ее во внимание, вероятно, потому, что она была замужем за иностранным принцем, который еще был в живых. Но не таково было отношение к Курляндской герцогине Анне Иоанновне, овдовевшей уже. А тот факт, что Ягужинский — прежний всемогущий прокурор сената провел несколько лет в Митаве, управляя княжеством именем Анны Иоанновны, объясняет до известной степени предпочтение, оказанное ей членами совета. Было вполне естественно ждать со стороны принцессы, которой приходилось уже подчиняться требованиям Курляндского сейма, признания некоторых конституционных ограничений ее власти. Это предположение и пример Швеции, добившейся от Карла XII некоторых мер, обеспечивающих народу больше свободы и больше самоуправления, побудили тайный совет России составить ряд условий, которые должна была подписать новая государыня до вступления своего на трон.

«Мы должны подумать о том, как облегчить наше положение», — сказал Дмитрий Голицын.

«Что вы хотите этим сказать?» — спросил его другой член совета, Головкин.

«Я хочу сказать, что нам нужно обеспечить себе больше свободы», — был ответ.

Условия были написаны и посланы в Митаву будущей императрице. Слишком обрадованная возможностью вступить на престол она не долго церемонилась и подписала их.

Быть может, интересно знать, откуда явилась идея подобного новшества. Два писателя — русский и швед, профессор Hierne из Упсалы и профессор Казанского университета Корсаков согласно утверждают, что пример подан Швецией. Первый из этих авторов, специально изучив «кондиции», подписанные Анной, без труда признал их полное сходство с шведским образцом. По всем соображениям здесь имелось нечто такое, что со временем могло сделаться плодотворным зародышем конституционного развития России в том случае, если бы ряды света были пополнены или лучше если бы создана была новая палата под палатой высшего дворянства.

Знаменитые условия заставляли новую императрицу принять на себя следующие обязательства: она должна была прилагать все усилия к распространению православной веры; не выходить замуж; не назначать наследника; сохранить высший совет из восьми человек, согласие которого было необходимо для объявления войны, заключения мира, установления новых налогов. Императрица приняла обязательство не давать чинов в армии выше чина полковника своей только властью, не спросив мнения совета, не приговаривать никого к смертной казни, лишению прав, конфискации имущества без согласия совета. Также требовалось предварительное решение совета, чтобы сделать законным всякий дар кому-нибудь от имени императрицы, если дело шло о казенных землях, или всякое обращение государственных доходов на покрытие личных расходов государыни. Ни один русский, ни один иностранец отныне не мог быть назначен на какую-нибудь придворную должность без согласия совета. Все эти условия должны были выполняться под угрозой лишения престола.

Ясно, что будучи ограничен всего восемью членами тайный совет превращался в правящую олигархию. Поэтому было вполне естественно, что мелкое дворянство создало движение с целью добиться от короны некоторых гарантий в пользу своих членов. Талант и ловкость таких людей, как Ягужинский, желавших, чтобы императрица пользовалась неограниченной властью, и состояли в том, что они направили это движение против претензий тайного совета в пользу прежнего самодержавия. Вся комедия эта разыгралась таким образом: представитель мелкого дворянства Татищев приготовил контрпроект, в котором предлагал увеличить совет или создать вместо него собрание из ста членов. Эту петицию подписало 249 человек, главным образом гвардейских офицеров. Но большинство не было удовлетворено этим единственным изменением предъявленных требований. Были пущены в обращение еще две петиции, собравшие одна — 743 подписи, другая — 840. Каждая была прямой попыткой ограничить самодержавие, но не в пользу небольшой группы высших чиновников, а в пользу всего русского дворянства. Проект, собравший наибольшее количество сторонников, объявлял, что будущая государыня будет бесконтрольно разрешать все вопросы за исключением тех, которые касались ее двора, доходы которого были определены законом. Исполнительная власть должна была быть вверена высшему совету, имеющему право объявлять войну, заключать мир, командовать армией, контролировать финансы и назначать на все государственные должности. Рядом с высшим советом в упомянутом документе были два следующих учреждения: сенат из 33 членов, долженствовавший рассматривать все дела до их обсуждения в высшем совете, и две палаты представителей, одна из представителей дворянства — 200 членов, другая из представителей сословия, составленная из депутатов, выбранных городами. Легко видеть, что требования мелкого дворянства нисколько не благоприятствовали восстановлению самодержавия и что они могут быть рассматриваемы как попытка создать представительное правление. Они доказывали в то же время величайшее отвращение, которое мелкое дворянство в целом питало к высшим чиновникам; эти последние, злоупотребляя выгодами своего положения, хотели создать в рядах самого дворянства какой-то высший класс, похожий на аристократию Западной Европы.

Чтобы понять теперь, почему эти попытки имели мало шансов на успех, нужно бросить беглый взгляд на судьбы высшего русского сословия после эпохи Петра Великого.

В предыдущих главах было показано, что тот слой населения, который теперь называется русским дворянством, составился из «служилых людей» — лиц, которые под условием получения земель в виде вознаграждения за службу обязывались по приказу выступать в поход с определенным, более или менее значительным, количеством хорошо вооруженных людей, смотря по величине и богатству участка, данного им во владение на время службы. Побежденный Карлом XII в Нарвской битве, Петр приписал свою неудачу скверной организации своей феодальной армии, члены которой на самом деле были слишком заняты заботами о возможно большей доходности своих земель, чтобы видеть в военной службе что-нибудь кроме досадной необходимости, от которой они всеми силами старались избавиться. Число неявлявшихся было достаточно велико, чтобы ослабить силу армии. Те же, которые являлись, не имели понятия о военной дисциплине. Чтобы образовать у себя постоянную армию, подобную шведской, Петр произвел следующие реформы: он объявил, что земли, отданные некогда во владение на время службы, превращаются в наследственную собственность тех, кто ими пользовался, но что все служилые люди будут отныне считаться обязанными военной службой с момента их совершеннолетия, т. е. с 15 лет до самой смерти. Только тем, которым болезнь или возраст мешали быть полезными в войске, военная служба заменялась гражданской. Каждый должен был начать службу в армии с низших чинов и вознаграждался сообразно тому посту, который он занимал. Все те, которые по праву рождения считались защитниками страны, были объявлены особым сословием, по примеру Польши, названным шляхтой. Это слово иностранного происхождения скоро было заменено словом дворяне, употреблявшимся в Московском царстве для обозначения низших слоев московской знати. Вместо того чтобы быть кастой, замкнутой для всякого нового лица, русская знать превратилась со времен Петра Великого в высшее сословие, в ряды которого могли благодаря своим заслугам вступать люди самого низкого происхождения, между тем как в старом Московском государстве этот высший слой составляли исключительно члены княжеских фамилий да еще тех, отцы или деды которых занимали влиятельное место в думе или совете. Со времени Петра Великого та же привилегия была дарована заслуженным офицерам; они имели даже преимущество по сравнению с князьями и графами — новый почетный титул, который опять-таки со времени великого реформатора даровался обычно русскими царями своим любимцам или людям, всем обязанным своему труду и способностям.