Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Хираф снова прав, утверждая, что «знание этих тайн, если их разгласить», в нынешнем хаотическом обществе «посеет лишь смятение и смерть», поэтому их не следует выпускать. Наследники ранней небесной мудрости их первых прародителей, они хранят ключи, которые открывают самые охраняемые тайны Природы, и делиться ими надо лишь постепенно и с огромнейшей осторожностью. Но все же иногда ими делятся! Оказавшись с таком в таком cerсle vicieux [порочном круге], Хираф совершил нечто подобное, когда провел сравнение между Христом, Буддой и Хонг-фу-тсы, или Конфуцием. Едва ли можно сравнивать мудрость и духовность двух первых с китайским философом. Наивысшее вдохновение и видение двух Христов не имеет ничего общего с хладнокровной, практической философией последнего; блестящая аномалия среди бездеятельного от природы и материалистического склада народа, людей мирных и посвящающих себя земледелию с самых ранних дней истории. Конфуция нельзя даже в малейшей мере сравнивать с этими двумя великими реформаторами. Если считалось, что принципы и доктрины Христа и Будды охватили все человечество, то Конфуций приковывал собой внимание единственно к собственной стране, пытаясь привить свою глубочайшую мудрость и философию к нуждам своих крестьян, и очень мало беспокоился об остальном человечестве. Отсюда и начался усиленный китайский патриотизм и мировоззрение, его философские доктрины считались наиболее свободными от чистоты поэтического элемента, которые характеризуют учения Христа и Будды, этих двух божественных типов, тогда как в религиозных воззрениях его народа отсутствовала духовная экзальтация, которую мы обнаруживаем, например, в Индии. У Конфуция не было никакой глубины чувств, и очень слабы духовные попытки его современника Лао-цзы. Ученый Эннемозер говорит: «Дух Христа и Будды оставил неизгладимые, вечные следы по всему миру. Доктрины Конфуция можно упоминать лишь в качестве блестящих достижений холодного человеческого разума». С.Ф. Хауг в своем «Allgemeine Geschichte»[458] прекрасно изобразил китайскую нацию всего несколькими словами: «тяжелая, детская, холодная, чувствительная натура объясняет особенности их истории». И потому сравнение между первыми двумя реформаторами и Конфуцием в эссе о розенкрейцерах, в котором Хираф трактует Науку Наук и приглашает утолить жажду знаний из ее неистощимого источника, представляется неприемлемым.

Далее, когда наш ученый автор так догматически утверждает, что знает розенкрейцерство, хотя никогда не пользуется этими знаниями, секрет бессмертия земной жизни, он пишет о том, что сам в своей практической неопытности считает невозможным. Слова «никогда» и «невозможно» должны быть изъяты из словаря человечества, пока, по меньшей мере, великая каббала не будет раскрыта совершенно, и тогда от этих слов можно будет отказаться или принять их. Граф де Сен-Жермен – до сих пор является живой загадкой, и розенкрейцер Томас Воган – еще одна. Мы имеем в литературе бесчисленное количество авторитетных личностей, как и историй, передающихся изустно (которые порой более заслуживают доверия), рассказывающих о встречах с Сен-Жерменом и опознанием его в совершенно разные века, и это не миф. Любой, кто принял практическую истину оккультных наук и обучен каббале, спокойно принимает это все. Здесь действует Гамлетовское «быть или не быть», и если каббала – правда, тогда и Сен-Жермен не нуждается в том, чтобы быть мифом.

Однако я отвлекусь от своей задачи, во-первых, продемонстрировать слабые различия между двумя каббалами – каббалой розенкрейцеров и восточной каббалой; и, во-вторых, чтобы сказать, что надежда, выражаемая Хирафом видеть этот предмет лучше оцененным в некотором будущем, чем он оценен до сих пор, вероятно, может стать больше чем надеждой. Время покажет много вещей; а пока давайте сердечно поблагодарим Хирафа за его первый точный выстрел в сторону упрямых ученых, которые бегут от истины, избегая смотреть ей в лицо, и не осмеливаются даже оглянуться на нее, чтобы не увидеть случайно то, что могло бы заставить их намного умерить самодовольство. Как практический последователь восточного спиритизма, я могу уверенно дожидаться того времени, когда, со своевременной помощью тех, «кто знает», «американский спиритизм», который даже в своей нынешней форме оказался таким больным местом для материалистов, станет наукой и предметом математически точным, вместо того чтобы рассматриваться как безумное развлечение эпилептических мономаньяков.

Первая каббала, в которой смертный человек осмеливался объяснять величайшие загадки вселенной и найти ключи к «тем замаскированным вратам оплота Природы, через которые бессмертный никогда не сумеет миновать стоящих опасных часовых и никогда не увидит обратную сторону ее стены», была составлена Симеоном бен Йошуа, который жил во времена второго разрушения Храма. Лишь примерно тридцать лет спустя после смерти этого прославленного каббалиста принадлежавшие ему манускрипты и написанные им истолкования, которые до той поры остались в его владении как самая ценная тайна, были использованы его сыном раввином Елиезаром и другими учеными людьми. Сделав компиляцию целого, они создали знаменитый труд под названием «Зогар» («Книга сияния»). Эта книга стала неистощимой сокровищницей для всех последующих каббалистов, их источником информации и знаний, а также показывает, что все более поздние версии каббалы были более или менее тщательно скопированы с прежних. До того все мистические доктрины являли собой непрерывную линию просто устных традиций, с тех пор как человек оставил свой первый след на Земле. Они скрупулезно и ревниво охранялись мудрецами Халдеи, Индии, Персии и Египта и передавались от одного посвященного к другому в той же самой чистоте формы, как было тогда, когда их передали первому человеку ангелы, ученики теософской семинарии великого Господа. В первые времена сотворения мира тайные доктрины, переданные Моисеем, который был посвящен в Египте, подвергались некоторым небольшим изменениям. Вследствие персонального тщеславия этого великого пророка-медиума он стал выдать их за свой знакомый дух, гневного «Иегову», дух самого Бога, и таким образом добился лавров и почестей. То же самое влияние подвигнуло его изменить некоторые принципы великой устной каббалы, чтобы сделать их более тайными. Эти принципы он положил в основу символики в первых четырех книг Пятикнижия, но по каким-то таинственным причинам изъял их из Второзакония. Посвятив своих семьдесят Старейшин по собственному методу, в результате он смог дать только то, что они приняли сами, и таким образом была подготовлена первая возможность для ереси и ошибочных толкований этих символов. В то время как сама каббала оставалась в своем первозданном чистом виде, Моисеева или еврейская была полна изъянов, и ключи ко многим тайнам – забытые из-за Моисеевых законов – преднамеренно истолковывались неправильно. Силы, дарованные ими посвященным, были огромны, и самый прославленный каббалист, царь Соломон, и его фанатический родитель Давид, несмотря на его покаянные псалмы, были самыми могущественными. Но все же доктрина оставалась в секрете и была чисто устной, пока, как я уже говорила прежде, не наступили дни второго разрушения Храма. Говоря с точки зрения филологии, само слово каббала сложилось из двух еврейских слов, означающих принимать, поскольку в прежние времена посвященный принимал ее устно и непосредственно от Учителя, а книга «Зогар» была написана о полученной информации, которую передавали как неизменную стереотипную традицию Востока, которую евреи изменили только из-за амбиций Моисея.

Если бы первые розенкрейцеры брали первые уроки мудрости у восточных учителей, а не у их прямых потомков, философов огня или приверженцев Парацельса… ибо во многом каббала последних иллюминатов демонстрирует, что претерпела упадок от еврейских сестер-двойняшек. Давайте сравним. Помимо признания шедим, или духов-посредников, которые у евреев разделялись на четыре класса: воздуха, воды, огня и минералов – христианский каббалист, подобно евреям, верил в Асмодея, Вечно-проклятого Асмодея или нашего доброго приятеля ортодоксального Сатану. Асмодеус или Асмоди – это глава элементариев-гоблинов. Сама эта доктрина значительно отличается от восточной философии, отрицающей, что Великий Эн-Соф (Бесконечный или Безграничный), сотворивший всё сущее посредством духовной субстанции, исходящей из его Бесконечного Света, самый старший из десяти Разумов или Эманаций – первая сефирота – смог бы всегда творить бесконечное, макрокосмическое зло. Она (восточная философия) учит нас, что хотя первые три сферы из семи – принимая во внимание, что наша планета – четвертая – заселена первыми или будущими людьми (наверное, это можно считать современной доктриной реинкарнации) и, хотя до того как стать такими людьми, они суть существа, не имеющие бессмертных душ, а находящиеся в «грубых очищениях небесного пламени», все они пока не принадлежат Вечному Злу. Каждый из них имеет в запасе шанс получить свою материю второго рождения в этой четвертой сфере, которая и есть наша планета, и таким образом получить «великое очищение» Бессмертным Дыханием Ветхого Денми, который предоставляет каждому человеческому существу часть своего безграничного Я. Здесь же, на нашей планете, начинается первая смена от Бесконечного к Конечному элементарной материи, которая первая произошла от чистого Разума или Бога, и также воздействие первого чистого Принципа на это материальное очищение. Таким образом бессмертный человек начинает готовиться к Вечности.