Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Ученые диссертации о теологии и полемика на религиозные темы по-своему полезны, но в них нет ни капли истинной веры в Бога. Они заключаются в человеческом «посещении оставшихся без отца и обездоленные в их несчастье и старании остаться незапачканными миром», то есть пороке… Некоторые люди считают процессии, празднества и церковную музыку важнейшей сущностью и содержанием религии. Они без сомнения полезны сами по себе, однако это отнюдь не сущность и содержание. Сущность и содержание религии – это жизнь…

Нам следует не только контролировать наши поступки под неусыпным оком религиозной сущности, но, пропагандируя отправляемую нами религию, нам следует больше привлекать внимание людей к любви к Богу и к человеку, чем мнению доктрины. Мы нравственно виновны перед Богом, если возложим большие надежды на шелуху, а не зерно религии.

Совершенная религия не допускает наличия религиозной организации. Не может существовать такой секты, как приверженцы совершенной религии. Совершенная религия – это не исключительное достояние какой-либо секты или церкви. Это общее достояние всех сект и церквей. Члены всех сект и церквей должны контролировать свои поступки согласно своим убеждениям… Кроме того, некоторое количество людей, объединенных вместе и называющих себя приверженцами совершенной религии, должны обладать особенной концепцией Божества и будущей структуры и следовать особенной форме поклонения. Такая особенная концепция и особая форма поклонения тотчас же охарактеризуют их как секту. Эти особенные концепции Бога и будущей структуры и формы поклонения дали начало появлению среди человечества религиозных сект. Ни один отдельный человек не может уклониться от присоединения к секте, соответствующей его частным убеждениям.

Должно быть, религиозные различия существовали в мире всегда.[459] По словам Паркера, «сколько людей, столько и теологий». Как невозможно стереть различия в лицах и сделать все лица одинаковыми, точно так же трудно стереть религиозные различия: они существовали в мире всегда и будут существовать до тех пор, пока существует мир. Невозможно привести всех людей к одной и той же религии. Один король как-то заметил: «Невозможно сделать так, чтобы все часы показывали одинаковое время. Как же тогда можно убедить всех людей в моей точке зрения?» В религиозном саду всегда будут произрастать разнообразные цветы, и каждый будет иметь свой, особенный аромат. Теизм сильнее всех благоухает среди них. Имея это в виду, нам следует терпимо относиться ко всем религиям, хотя в то же самое время проповедовать, посредством аргументов и мягкого убеждения, ту религию, которую считаем истинной. Нам придется терпимо относиться даже к таким агностическим религиям, как ведантизм и буддизм, поскольку они прививают учение о существовании Бога, хотя приверженцы этих религий считают Его безликим Богом; доктрина йоги или общение с Ним для этих людей должны быть вызваны любовью Бога и доктриной любви к человеку и нравственности. Некоторые люди говорят о буддизме как об атеистической религии. Даже если бы было правдой, что буддизм является системой чистого атеизма, что на самом деле не так, то слова «атеистическая религия» – это несовместимые понятия. Не может существовать религии, отделенной от Бога. Недавние исследования доказали, что буддизм не существует вне идеи Бога, как это предполагалось раньше.[460] Нам следует терпимо относиться ко всем религиям. Мы должны наблюдать за всеми религиями, ведь каждая из них содержит большую или меньшую истину, словно сам Бог наблюдает за ними, радуясь истине, которая содержится в каждой религии, и относя их ошибки к человеческому несовершенству…

Это благородные и умиротворяющие слова, как будто произнесенные среди индийских брахманов. Они предполагали бы создание мира добра, но обычная участь мудрых слов – стать «гласом вопиющего в пустыне». Все же, даже за этими доброжелательно высказанными фразами, настолько полными добросердечия и добра и устремленными ко всем людям на свете, мы можем помочь разглядеть (мы горячо надеемся, что бабу Раджарайн Бозе простит нам нашу искренность) узкий кружок некоторых сектантов, затем чувство эгоизма, и то, против чего с таким отчаянием вынуждено бороться наше Общество.

«Нам следует терпимо относиться ко всем религиям, хотя в то же самое время проповедовать… религию, которую считаем истинной», – говорят нам. Наш печальный долг – проанализировать эти слова, и мы начинаем с вопроса, почему мы это должны? Где необходимость в навязывании нашей персональной точки зрения, наших убеждений pro tem [сиюминутных (лат.)], если можно использовать здесь это выражение, другим людям, которым всем без исключения дозволено владеть – до тех пор, пока не будет доказано обратное – по сути, даром распознавания и суждения, которыми, как мы считаем, наделены сами? Мы говорим: убеждения pro tem, основываясь на выражении собственного признания автора. «Мы склонны забыть, – говорит он своим читателям, – что сами мы небезгрешны, а наши собственные убеждения… не такие же, какими были двадцать лет назад, и уже не будут такими же, как в то время», и «члены нашей собственной секты или партии… не придерживаются точно такого же мнения по всем вопросам, касающимся религии». Превосходно. Так почему бы не оставить в покое мнение наших собратьев относительно других религий и убеждений и не идти своим собственным естественным путем, вместо того чтобы насильно уклоняться от него – однако, мягким убеждением – к колее, которую мы сами же покинули двадцать лет назад? Наверное, мы можем напомнить уважаемому автору, что, сочиняя эти сентенции, которые мы отметили, он ссылался на «несущественные убеждения» – или сектантские догмы, а не на то, что он восторженно называет существенными религиозными убеждениями, т. е. веру в Бога, или теизм. Мы снова отвечаем на вопрос, был ли последний тезис – тезис, обозначающий нечто, что основано на своей подлинной ценности и неопровержимом доказательстве – был ли он, несмотря на свое до последнего времени квази-универсальное обычное принятие этого слова, хоть чуть-чуть получше доказан, или основан на еще более прочном фундаменте, чем любая из существующих догм, не признанных никем, кроме тех, кто признаёт те авторитеты, от которых эти догмы и произошли? Не в этом ли случае и тезис и догмы, «существенные», как и «не-существенные» – просто соответственные умозаключения и выводы «грешных умов»? И можно ли утверждать, что сам теизм с его нынешними сырыми идеями насчет постигаемого персонального божества немногим лучше, чем сверхчеловеческое сознание великого человека, что через 20 лет он достигнет не только более возвышенной и благородной точки зрения, а даже определенного поворотного пункта, который поведет человечество к гораздо более высоким идеалам в соответствии с научными истинами, добиваться которых он будет ежедневно, а то и почти ежечасно? То, о чем мы сейчас спорим, исходит из твердой агностической платформы, и наши слова всего лишь базируются на собственных словах автора. И мы утверждаем, что главный посыл его основного суждения можно сформулировать так: «персональный Бог – это когда догмы могут быть и могут не быть правдой» – и если он просто принят без доказательства, так как существование Бога вообще было и всегда останется недоказуемым суждением, то дальнейшие выводы автора, сделанные на основе малой или второй посылки, не перекрывают брешь в рассуждениях. Этот силлогизм имеет разумные основания только по мнению теистов. Атеист и агностик, имея на своей стороне логику и здравый смысл, будут возражать. Они обязательно скажут: почему не согласовать с другими то, на что вы сами претендуете? Тем не менее наши аргументы – веские, а убеждение – мягкое, и теист не почувствует вреда, если мы, убеждая его, собственной рукой вышвырнем теизм и примем религию или философию, «которую мы считаем истинной», а именно – «буддизм как атеистическая религия» или высоко философичный и логический агностицизм. Как говорит наш уважаемый современник – «невозможно стереть различия с лиц и сделать все лица одинаковыми». А приходила ли ему в голову мысль, насколько сложно полностью стереть врожденные различия ментальных восприятий и способностей, прекратить их согласовывать, сведя к одному стандарту бесконечное разнообразие человеческой природы и мысли? Последнее можно было бы отделить от их природы в нечто искусственное. Но, подобно маске, надежно прикрепленной на чье-нибудь лицо, которая в один прекрасный день будет сорвана первым же сильным порывом ветра, эти привитые искусственно убеждения однажды должны будут снова пойти своим естественным путем – новая одежда, надетая на разорванное платье, и «дыры в нем станут больше». Мы с теми, кто считает, что поскольку природе никогда не сделаться процессом, известным в садоводчестве как прививка, поскольку она не подразумевала, что идеи одного человека следует прививать ко всем людям, как получалось бы само собой, если бы она действительно этого хотела – если природа действительно управляема разумом, – и создала все способности человеческого ума, и хотя все растения гомогенны, это не тот же самый случай. Дело в том, что нет такого вида растения, которое можно было бы заставить расти и цвести искусственно на другом растении, не принадлежащем к той же природной разновидности, и нельзя пытаться привить наши убеждения личностям, чьи ментальные и интеллектуальные способности отличаются от наших, как одна разновидность растений отличается от другой. В этом мы никогда не добьемся успеха. Уже несколько сотен лет усилия миссионеров направлены на христианизацию местного населения Индии. Это хороший пример, который иллюстрирует неизбежный крах каждой такой ошибочной попытки. Среди аборигенов очень мало таких, на которых процесс прививки прошел успешно, тогда как тенденция великого множества людей – это возвращаться к своему первоначальному специфическому типу, рожденному истинным пантеизмом индуизма, и придерживаться веры своих предков, подобно тому как растение придерживается своего первоначального вида. «Любовь к Богу и к человеку – это сущность религии», – говорит бабу Раджанарайн Бозе, когда предлагает людям отвлечь свое внимание от религиозной «не-существенной» шелухи и сосредоточиться на зерне – ее сущности. Сомневаемся, сможем ли мы когда-либо доказать нашу любовь к человеку, лишая его фундаментальной и главной прерогативы, которая есть беспрепятственная и полная свобода его мыслей и сознания. Кроме того, автор далее говорит: