Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они несколько минут молчали. Наконец, Краги заметил:
— Ну и контры же вы, ребята. Один другого чище. Я что, я вполне скромно написал, а вы высказались — прямо черт знает, что представили.
— Зато без твоей чертовщины, — ответил Бьел, и, повернувшись к Барта, сказал: — Ну, давай теперь ты.
Тот ничего не ответил и только молча протянул свои листка Бьелу.
— Ты что, онемел? Ну, тогда я прочту.
Бьел открыл страницу и прочитал: «Во избежание», перевернул — и снова:
«Во избежание»?
— Что за черт, что еще за «Во избежание»?
— Но посмотрел он в глаза Барта и замолчал. Потому что в глазах этих была такая тоска написана, что, кажется, и нет в мире тоски глубже. И заглянули они в эти глаза и, опустили головы, потому что передалась им тоска смертная, будто бы понял Барта что-то, о чем и говорить-то нельзя вовсе. И разошлись они по своим каютам, и не стали спрашивать совета у Кибера.
И мы не знаем, понял ли чего Барта, или, может, так захандрил и заленился. Только одна мысль и есть на этот счет. Ведь есть же всему, что они видели, и чего не поняли, какая-то причина, есть, и если понять эту причину, то действительно охватывает тоска смертная. А потому не станем мы сейчас и пытаться сделать это и закончим повествование свое словами: ВО ИЗБЕЖАНИЕ.
* * *А лекция эта читалась потом многократно, каждый новый учебный год в системе политучебы заведения, в котором по недоразумению оказались такие достойные люди, как Семен Львович и Лева. И каждый новый лектор корректировал текст, совершенствовал его…
И вот к 1989 году лекция эта приняла вид представленный ниже на суд читателя.
Лекция
1989
Товарищи!
Надеюсь, вы позволите мне так вас называть. Да вы совершенно правы, Яков Львович, мы с вами действительно товарищи по несчастью. Но в данном случае я вкладываю в это слово более глубокий смысл, и я постараюсь в сегодняшней лекции раскрыть, насколько позволяют мои способности, свое понимание нашего с вами товарищества.
Но, прежде всего, позвольте выразить признательность всем присутствующим за оказанное мне доверие. Я очень высоко ценю данную мне возможность открыть своей лекцией первое занятие нашего кружка политического самообразования и постараюсь не обмануть ваших ожиданий. То, чем нам с вами предстоит заниматься, очень важно. Ведь мы живем в эпоху стремительного роста политического самосознания масс, и нам, в силу особенностей нашего положения, просто непозволительно отставать в этом вопросе. Да-да, Боря, не смейтесь, то, о чем я говорю, действительно очень важно. Сегодня нам для того, чтобы не утратить всех завоеваний, просто необходимо вооружиться передовой теорией. Потому что те потери, о которых вы постоянно вздыхаете, Гулямов, ничто в сравнении с потерями, которые грозят нам в будущем.
Товарищи, время у нас ограничено, и я позволю себе сразу перейти к сути сегодняшней лекции. Как мы с вами прекрасно знаем, классами называются группы людей, различающиеся по своему отношению к средствам производства, по своему месту в общественном разделении труда и, следовательно, по способу получения своей доли общественного богатства — так, кажется, у классиков.
Так позвольте мне задать вопрос: к какому же классу относимся мы с вами? К рабочему? Или, может быть, мы крестьяне? Вон, даже Модест Ильич засмеялся.
Так кто же мы? Не капиталисты же, в самом деле. Нет, дорогой Реза, даже вас никак нельзя назвать капиталистом. Как это почему? Да потому, что вы вкладывали капиталы не в средства производства и не с целью получения прибавочной стоимости. А обеспечение благоприятной конъюнктуры при посредстве взяток не имеет с капитализмом ничего общего — неужели такая элементарная мысль для вас в новинку? Нет, товарищи, надо четко осознать, что в нашей стране капитализм побежден окончательно, и не нам с вами жалеть об этом.
Так что же тогда, несмотря на все внешние различия, нас объединяет? Что заставляет нас чувствовать друг в друге братьев по классу? Я отвечаю на этот вопрос так: то, что мы — деляги, дельцы. Да, товарищи именно дельцы, и я, разумеется, не вкладываю в это слово никакого уничижительного смысла. Я вообще произвожу его не от глагола «делать», как вы, вероятно, подумали, а от глагола «делить». Вдумайтесь — ведь именно дележ составляет главное занятие каждого из нас. Боря — специалист по дележу модных западных тряпок, дорогой наш профсоюзный босс товарищ Абакумов знает все о дележе льготных путевок, лично я многие годы занимался дележом жилья среди остро и не слишком остро нуждающихся в нем сограждан. Дележ в той или иной форме составлял и, смею надеяться, будет составлять и впредь основное занятие каждого из нас, в какой бы внешней форме мы его ни осуществляли. Ибо никто из вас, я убежден в этом, не в обиде на те жизненные блага, которые приносило ему это занятие.
Итак, дележ — это наш кусок хлеба. Недаром же среди нас так много торговых работников. Они, как никто больше, причастны к дележу материальных благ. Но зададимся вопросом: почему на проклятом Западе работник прилавка не становится дельцом в обозначенном выше смысле? Правильно — потому, что там нет дефицита. Именно дефицит является той, так сказать, материальной субстанцией, которая не только породила наш класс и позволяет ему безбедно существовать, но и наделила его реальной политической властью. Да-да, товарищи, не удивляйтесь. Фактически мы с вами являемся представителями правящего в этой стране класса. Если отбросить внешние признаки и судить по конечному результату, то мы увидим, что и политика, и экономика, и идеология, и наука, наконец, уже многие десятилетия работают на нас с вами.
И все потому, что великая революция тридцатых годов заложила основу основ нашего господства — дефицитную экономику. И мы с вами не только участвуем в дележе постоянно воспроизводимого дефицита, но и — осознанно или неосознанно — способствуем его расширенному воспроизводству. Потому что до сегодняшнего дня незыблемым, несмотря на все наскоки разнообразных радикалов, остается провозглашенный Вождем принцип: при социализме спрос должен опережать предложение. Этим принципом, товарищи, мы никогда не поступимся!
Спасибо за эти аплодисменты, но я еще не кончил… Итак, пока существует дефицит, существуем и мы с вами, а пока существуем мы, дефицит непобедим. Но это в идеале. В реальной жизни все подчинено жесткой диалектике развития. И приходится с грустью признать, что дефицитная экономика в ее современном виде уже изжила себя. Потому, товарищи, что она не выдержала соревнования с загнивающей экономикой Запада, и это, как ни печально, приходится признать объективным результатом работы положенного в ее основу великого принципа. Если бы в свое время победила мировая революция, вопроса об эффективности сегодня на повестке дня просто не стояло бы. А так — ничего не поделаешь, приходится считаться с реальностью. И реальность эта сулит нам с вами мрачное будущее.
Так что же, спросите вы, неужели нет реального пути для выхода из кризиса, и нам остается только смириться с развитием событий, ведущим к утрате всех наших завоеваний и полной потере своей классовой сущности? Нет, товарищи, мы на это никогда не согласимся! И я рад видеть, что вы полностью солидарны со мной в этом вопросе. Мы будем бороться, и для успеха этой борьбы постараемся вооружиться новой, передовой теорией. Выше голову, товарищи, не все еще потеряно!
Какой же конкретно выход из сегодняшнего кризисного состояния я предлагаю? Вот Модест Ильич сейчас сказал, что нам нужна сильная рука. Что ж, это реальная возможность защитить наши с вами классовые интересы. Тем более что, обладая ядерным оружием, мы вполне в состоянии снова опустить железный занавес и жить на своей части планеты, как сами того пожелаем. А подтолкнуть страну на этот путь проще простого. Достаточно еще год-два потянуть с радикальными реформами, и неизбежное снижение уровня жизни сделает свое дело. Большая часть населения с радостью будет приветствовать нового вождя, который наведет порядок. Только зададимся вопросом: хотим ли этого мы сами? Согласимся ли на неизбежное при этом падение и нашего собственного уровня жизни? Согласимся ли, наконец, на потерю уверенности в собственной безопасности? Нет, Модест Ильич, в этом вопросе, я уверен, большинство не на вашей стороне. Возврат к такому прошлому мало кому из нас покажется правильным. Власть, как таковая, интересует — вы уж меня, Модест Ильич, извините — только маньяков. Нормальные люди заинтересованы в основном в благах, которые этой власти сопутствуют, как успешно продемонстрировал нам наш недавний лидер. А какие блага сулит нам повторение пройденного? Да, в сущности, никаких! Ведь сами мы этих благ не производим. И не в состоянии, к сожалению, выделить среди остальных именно тех, кто способен их произвести — история с Лысенко наглядное тому подтверждение. Да, раба можно заставить, скажем, выкопать канал — это вы, Модест Ильич, умеете. Но можете ли вы заставить его думать? А ведь именно это качество сегодня является определяющим. Так что, как ни грустно сознавать это, нам с вами повторение опыта тридцатых сулит лишь кровавую борьбу за то малое, что сильная власть будет в состоянии выжать из своих рабов.
- Фантастические басни - Амброз Бирс - Социально-психологическая
- Фантастические басни - Амброз Бирс - Социально-психологическая
- Эдгар По. Идеальный текст и тайная история - Леонид Кудрявцев - Социально-психологическая
- Падший ангел - Дмитрий Карпин - Социально-психологическая
- «Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер - Научная Фантастика / Социально-психологическая / Юмористическая фантастика
- Фантастические рассказы - Сергей Федин - Социально-психологическая
- Внедрение - Евгений Дудченко - Попаданцы / Социально-психологическая / Фэнтези
- Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова - Социально-психологическая
- Хищные вещи века. Фантастические повести - Аркадий Стругацкий - Социально-психологическая
- Ответ Сфинкса (сборник) - Надежда Ладоньщикова - Социально-психологическая