Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

нищие! — «Принц и нищий» — роман Марка Твена, высоко ценившийся писателями южной школы (с восхищением разбирает его, например, Ю. Олеша в «Ни дня без строчки»).

Примечания к комментариям

1 [к 9//2]. Зародыш будущих «Кирпичиков» некоторые комментаторы видят в старинной фабричной песне: Вы заводы мои, / Заводы кирпичные, / Горемычные… [Русский романс на рубеже веков, 359; см. также Песни русских рабочих, 41]. Кирпичный завод — известный объект в русской культурной мифологии: туда уходит, взыскуя искупительного труда, барон Тузенбах в чеховских «Трех сестрах»; как пример загрязнения индустрией природы, кирпичный завод фигурирует также в «Крыжовнике».

2 [к 9//2]. Некоторые критики всерьез считали роман Ф. Гладкова переработкой «Кирпичиков» [Н. Юргин в «Комсомольской правде»; см. См 30.1926, 11].

3 [к 9//7]. Ответы: (1) С, Тень, [Н. Н.] Каразин = Стенька Разин. (2) Вол, Ода, Р, С, Кий = Володарский. (3). Ре, Да, К, Тор (из «Рот») = Редактор.

4 [к 9//8]. Игра в вопросы — ответы была позаимствована огоньковцами из немецкого журнала «Uhu», где она носила название «Was und Wie?». Название «викторина» было изобретено М. Кольцовым — по имени известной танцовщицы Викторины Кригер [Дейч, День нынешний и день минувший, 61].

5 [к 9//8]. Фамилия Синицкий позаимствована соавторами у известного в те годы автора брошюр и книг по педагогическим и социальным вопросам («Трудовая школа» и др.). В печати упоминался также крестьянин Синицкий Н. 3., «усовершенствователь хроматических трехрядных гармоник в России» [Ог 27.05.28].

10. Телеграмма от братьев Карамазовых

10//1

…Нищий схватил Александра Ивановича за руку и быстро забормотал: — Дай миллион, дай миллион, дай миллион! — Бред нищего «Дай миллион» мог напомнить Корейко о годах его смелых финансовых афер. Во времена гиперинфляции миллион был неслыханно малой денежной единицей, о чем напоминает песенка: Залетаю я в буфет, / Ни копейки денег нет, / Разменяйте десять миллионов… [ЗТ 4]. На московской Сухаревке мальчишки-разносчики воды кричали: «Холодная вода, миллион стакан, кому угодно? «[Борисов, 75 дней в СССР, 44]. В рассказе М. Слонимского «Машина Эмери» (1924) беспризорник, как и Паниковский у Корейко, троекратно требует у женщины: «Дай «лимон!». Из записной книжки Ильфа: «Нищий — дай миллион» [ИЗК, 307].

10//2

«Графиня изменившимся лицом бежит пруду». — О реальной телеграмме, послужившей источником этой, романной, В. Ардов сообщает: «Однажды Ильф раздобыл издание, где воспроизводились все документы, сопутствовавшие смерти Льва Толстого. Эта книга его очень заинтересовала… «Графиня изменившимся лицом бежит пруду» — фраза из телеграфной корреспонденции столичного журналиста, присутствовавшего на станции Астапово в ноябре 1910 года». Из телеграммы Н. Б. Эфроса в газету «Речь»: «Узнал несколько подробностей покушения графини: не дочитав письма, ошеломленная бросилась сад пруду; увидавший повар побежал дом сказать: графиня изменившимся лицом бежит пруду. Графиня, добежав мостка, бросилась воду…» [В. Ардов, Чудодеи // Воспоминания об Ильфе и Петрове; Смерть Толстого, 40].

10//3

«Малая Касательная 16 Александру Корейко…» — Название улицы явно связано с выражением «мало касаться (кого-то)» или «иметь малое касательство». Ср. немного ниже: «Он [Корейко] начал уже привыкать к мысли, что все случившееся нисколько его не касается…» В Одессе была Косвенная улица, позже переименованная в Скiсну [см. Ильф А., ЗТ, 421]. Она фигурирует в повести соавторов «Светлая личность», а также в ИЗК, 143.

10//4

— Бочках, — шептал он… — Братья Карамазовы. Просто свинство какое-то. — Отзвуки сатириконовского стиля? Ср. финал рассказа А. Аверченко «Городовой Сапогов» [цит. в ДС 30//19].

10//5

— Самое главное, — говорил Остап… — это внести смятение в лагерь противника… Его надо морально разоружить, подавить в нем реакционные собственнические инстинкты. — «Надо внести ужас в стан противника» [ИЗК, 297, 307]. Остальные выражения — известные штампы газетно-идеологического языка. В то же время эти тактические, с военным оттенком (лагерь, стан) поучения примыкают к «батально-плутовскому» гнезду бендеровских мотивов [см. ЗТ 2//30].

10//6

Балаганов, Паниковский и Козлевич чинно сидели в красных плюшевых креслах с бахромой и кистями. — Эту черту черноморской гостиницы мы встречаем в одесских зарисовках другого автора, относящихся к 1936: «Красный плюш и черные ножки бесконечно неудобных кресел и тройного дивана в номере гостиницы» [Эйзенштейн, Автобиогр. зап., Избр., т. 1: 513]. Красный плюш — реликт дореволюционной мебели; ср.: На истертом красном плюше кресел [Ахматова (1912)] или Где плюшевые красные диваны? [А. Тарковский, Вещи (1962)]. Гостиница «Карлсбад», где происходит действие, — по-видимому, «Лондонская», лучшая гостиница Одессы [см. примечания в кн. А. Ильф, ЗТ, 421].

10//7

…Гравюра «Явление Христа народу». — «Явление Христа народу» — колоссальная по размерам картина Александра Андреевича Иванова (1806–1858), писалась художником с 1837 до конца жизни, находится в Третьяковской галерее в Москве. Несомненны тематические созвучия гравюры с фигурой Бендера во втором романе. Ср., например, заявление последнего о том, что ему «пришлось в одном городишке несколько дней пробыть Иисусом Христом» [см. ЗТ 17//7]; вкладываемые в его уста слова Иисуса [см. ДС 31// 13; ЗТ 3//25]; шутку о встречах с пальмовыми ветвями [ЗТ 7//21]; спасение Паниковского от самосуда толпы, напоминающее о сцене с грешницей [см. ЗТ 12//9]; признание Бендера в том, что Иисуса Христа из него не получилось [ЗТ 35//17], равно как и общую схему взаимоотношений Бендера с окружающими, которых он застает в моменты кризисов, покоряет своим личным магнетизмом, «ведет» за собой, наказывая их обидчиков и воплощая собой опасные в конформистском обществе черты — свободу и неортодоксальность [см. Введение, раздел 3, а также ЗТ 31//1].

11. Геркулесовцы

11//1

Как ни старались часто сменявшиеся начальники изгнать из «Геркулеса» гостиничный дух, достигнуть этого им так и не удалось. Как завхозы ни замазывали старые надписи, они все-таки выглядывали отовсюду… [до конца абзаца]. — В начале 20-х гг. многие гостиницы, рестораны, гимназии, церкви и т. п. были наскоро переоборудованы в советские канцелярии. В «Дьяволиаде» М. Булгакова (1924) описываются учреждения, где рядом с новыми надписями: «Справочное», «Начканцуправделснаб» — проступают старые: «Отдельные кабинеты», «Дежурные классные дамы», «Дортуар пепиньерок» ит. п. Интересно, что начало этой традиции удается локализовать с полной точностью: время — октябрь 1917, место — учреждение № 1 советской России — кабинет В. И. Ленина в Смольном институте. На его двери значилось «Классная дама». На других дверях штаба революции виднелись «фарфоровые овальные дощечки с надписями «девичья» или «гранд-дама»» [Лапшин, Художественная жизнь Москвы и Петрограда, 207; Жига, Начало, 25].

Начало главы имитирует «Воскресение» Л. Толстого: «Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку… — весна была весною