Броненосцы Петра Великого - Алекс Кун

Куда они денутся, «любо» конечно. Казнить земляка, пусть и многие с ним в плохих отношениях были — русский народ не даст, не любят тут казни, в отличие от многих европейских стран, где казнь была элементом праздника.

Уже кулуарно решали, кто куда едет. Старику Антуфьеву предлагал выбор, ехать с невесткой и внуками в Вавчуг или остаться при заводе — мои мастера ему подберут дело по силам — надо ОТК организовывать, опыт пропадать не должен. Думаю, старик выберет завод. Дальше дело пошло по накатанному сценарию. Поход со старостой к стольнику, еще одна развернутая речь и составление документов на закуп — еще и заплатить пришлось. Вот такая тут загадочная практика. А Никиту поставили перед печальным фактом — лежит тебе, соколик, со всем твоим семейством, длинная дорога на Урал, под руку моих мастеров. А коль докажешь, что не только гордыню имеешь, но еще и с людьми обращаться научишься — поручим тебе на Урале заводы строить. Но это потом, когда поймешь, какими они должны быть, и как на них рабочие должны работать. А главное, как заказ казны исполнять. И коль еще хоть одно нарекание будет — не взыщи, всех на рудники при этих же заводах велю отправить. Чтоб мысли у тебя только о работе были, среднего сына твоего, Григория, и младшего Никиту — с собой забираю, вместе с мамкой их, а старший, Акинфий, пусть с тобой на Урале уму-разуму набирается он уже вполне взрослый. Коль мастера тебя на самостоятельные дела поставят, и дела те по чести и совести исполнишь — в тот же год с семейством воссоединишься. А теперь ступай, собирай обоз в дальнюю дорогу.

За все время моего монолога Никита не проронил ни слова, выплескивая свой крутой нрав только во взглядах. Плевать. Если он действительно так хорош, как говорит моя история — он быстро на Урале сам заводы ставить начнет, только его чуток обломать надо, да подучить новым производственным порядкам. И к деньгам казенным больше не подпускать, пусть на банковских кредитах работает.

После того, как пара солдат сопроводила Никиту домой, сотник завел пространную речь, мол, ему надо сопровождение аж до самого Урала этапируемому приставить, и надо эти затраты как-то покрывать. Знаю это как-то. Поторговались. Мелочи это все, думал, как буду перед Петром за очередное самоуправство отчитываться. А с другой стороны, адмирал флота отправил проштрафившегося мастерового на заводы, опять же, отбывать повинность для казны. Закуп умышленно не на себя оформлял, а на флот Азовский, то есть на казну. Неприятности, конечно, будут — но увеличение поставок снарядов того стоят.

Отправка обоза Антуфьевых меня больше не интересовала. Сопроводительное письмо мастерам на Урал написал, в нем просил особо твердо держать закупов в ежовых рукавицах, и учить правильному обращению с людьми. Но написал также, что и надежды они подают большие, можно им будет самостоятельные дела давать, как только оботрутся.

Оставшиеся дни, до отправки в Москву, занимался заводом. По бумагам он был записан на Антуфьева. Но доля казны была велика. Посидели с дьяками, решая юридические коллизии, вписали в закуп уменьшение суммы, а заводские бумаги соответственно переписали на закупщика, Азовский флот. Вот и стал завод в собственности казны, и еще раз казны.

Дальше было интереснее, ходили с мастерами и решали, что и как меняем. Теперь мастерам ничего не мешало применять свои методики, точнее мои, но это вторично. Раньше, как они мне рассказывали, на все попытки усовершенствований был один ответ — «будет так, как я сказал». Правда, к чести Никиты, некоторые новшества он все же ввел. Уже от своего имени. Но теперь завод предстояло перетряхнуть основательно, а с прибытием почти святых отцов начать производство и литой стали.

К сплаву моих секретчиков приложил руку епископ Коломенский. Размещавший на заводе Никиты большой заказ чугунного литья для церкви. Как обычно, церковный заказ был самый важный и по этому поводу у моих секретчиков с епископом вышел теологический диспут, с учетом принципиальной разницы калибров в диспуте, победило что? Да оно самое. Теперь даже не представляю, где их искать. Придется отложить это дело до встречи с Ермолаем.

А в остальном, завод имел прекрасные перспективы. Хорошую силовую часть, неплохие домны и литейки, не нуждающиеся в особой модернизации. Сверлильные и кузнечные цеха требовали или полного закрытия или, чтоб их не трогали, технологии тут были отработаны. Даже температуры закалки особо править не пришлось. Остановились на «не трогать», проще новые цеха рядом построить, благо, гидросистема позволяла.

Взвалил все эти работы на мастеров, которые были только счастливы, вылезти из спячки, куда их втаптывали все эти годы и развернуться во всю ширь. Выписал на них патенты, как на управляющих от флота. Назначил одного директором, а второго главным инженером. Должности такие в табеле уже были предусмотрены, вот и начнем их внедрять. Порадовал новоиспеченных чиновников зарплатами, и угрозой — если к лету выпуск снарядов минимум не утроят, то им дорога будет не на Уральские заводы, а в степи Крыма, точнее, в мастерские Таганрога. И дополнительным бонусом — всем в Таганроге расскажу, из-за кого именно флоту не хватает снарядов.

Ну и напутствовал, куда же без этого. Скоро этих снарядов надо будет еще на пару тысяч стволов полевой артиллерии, и за них мастерам придется отвечать уже перед Петром. Напутствие удалось. Мастера задумались, сколько еще надо строить дополнительных цехов — десять или двадцать.

Филиал оружейного приказа, который был в Туле, денег на такое расширение давать отказывался категорически, они и так болезненно пережили смену власти — видимо были у них некоторые договоренности с Никитой. Но в целом приказ смену власти молча принял, документы мы оформили грамотно, мысль с долгами пришла мне тогда очень кстати.

Плюнул на жадность приказа, есть еще и казна флота. Не та казна, которой свободно распоряжаюсь, а настоящая казна флота, с довольно приличной суммой денег, которой распоряжается штаб. Дайте мне только до него добраться, они у меня Уралом не отделаются. В общем, найдем финансирование на расширение завода.

Последний день, перед отъездом, пришлось заниматься делами светскими. Стольник собирал местную знать и купечество, не придти было нельзя. До бала, к счастью, дело не дошло, ограничились пьянкой и разговорами — а то у меня Тая до сих пор не вернулась со своей рекрутской охоты. Вновь озвучивал исправленную версию истории, пили за Петра и Крюйса. Потом меня бомбардировали интересными предложениями. Хорошо, что тут не известна моя роль в новых указах, их тоже активно обсуждали — мое предложение, как обходить эти указы пользовалось большим спросом. Наивные. А вот их предложения были мне не интересны. Ну, какой смысл выгадывать сотню-другую рублей на откатах, когда дела требуют сотен тысяч? Любопытно, какая за мной закрепиться репутация в Туле, после всех этих экономических выкладок.

Утром разбудила Тая. Вывалила новые проблемы. Нужно брать с собой почти два десятка новых адептов школы медиков. Свалить это дело на обоз не удастся, так как обоз в Тулу не зайдет. Свалил его на Таю — сама привела, теперь ищи ямщиков и закупай запасов на дорогу. А у меня голова болит от вчерашних… разговоров.

Выехали после обеда на семи санях, Тая проявила завидную оперативность. До вечера медитировал — отравили меня туляки знатно. Радовало только то, что до поместья и окончания пути, оставалось меньше 200 километров. А огорчало, что по окончанию пути будет Москва, и там станет по настоящему жарко.

До поместья добрались только во второй половине февраля. Даже наш обоз пришел раньше нас. Примечательно, что никто в дом, без разрешения хозяина не полез, большой лагерь разбили рядом, на старом месте, с которого и началась наша Азовская эпопея.

Щетина дымов от лагеря, причесывающая серое зимнее небо над поместьем, навивала воспоминания. На душе потеплело, впереди ждали мои люди, и с ними не страшно даже в Москву ехать, а не то, что Константинополь брать.

Самое смешное, что этот вечер просидели в лагерном шатре, в ста метрах от дома. Пара работников поместья, оставленных присматривать и протапливать дом после строительства, прибегали несколько раз, докладывая, что все готово и ждут только хозяина — но от них отмахивались, если вечер неплохо начался, не стоит его портить переездами. А тогда мы славно посидели, и обошлись почти без водки — после чего и утро радовало здоровьем и редким гостем — зимним солнышком, заигравшем на окружающем пейзаже как на дискошаре.

Осматривал поместье. А ничего так получилось, мастера явно знали, что делали. Особенно порадовали конюшни на заднем дворе — длиной с фрегат и собранные из добротных бревен. Тут, не то, что лошадям, людям жить вполне вольготно будет. Но уступили жилье все же лошадям. Поместье казалось огромным, пока в него не начала заселяться толпа, после чего можно начинать задумываться о пристройке. Ермолая, который все же напросился в обоз и перенес переезд довольно тяжело — перенесли в его комнатку, и временно оставили в покое. Теперь у Таи появился пациент. Студенткам повезло, а вот на счет святого отца — не уверен. А с другой стороны, раз он пережил тяжелые пулевые ранения, то есть шанс пережить профессиональное внимание семи десятков студенток. Но рассказать ему о будущем лечении можно только когда он, с дороги, в себя придет. И желательно не мне. Тае надо — вот ее и пошлем парламентером на баррикады. В конце концов, раз позиционирую себя как трусливого князя — буду образу соответствовать.