На день погребения моего - Томас Пинчон

моря, нечто подобное?

   Фату стояла рядом с ним и смотрела снизу вверх сквозь ресницы:

 — Это скорбь предчувствия, Кит.

 В следующий раз он увидел Плеяду Лафрисе в кафе-ресторане на Плас д'Армез. Лишь намного позже он додумался задать себе вопрос, не подстроила ли она эту случайную встречу. На ней было платье из ткани подесуа цвета бледной фиалки и шляпа столь обольстительная, что спустя мгновение Кит с удивлением понял, что у него эрекция. Изучение этих вопросов еще находилось на начальной стадии, лишь несколько смелых первопроходцев вроде барона фон Крафт-Эббинга решились заглянуть в странную и причудливо сумрачную область шляпного фетишизма — нельзя сказать, что с Китом такое происходило часто, но этот серый ток с бархатной драпировкой и отделкой из антикварного гипюра, и высокий эгрет из страусовых перьев, окрашенных в тот же фиалковый цвет, что и ее платье...

 — Это? Их можно найти в любой шляпной мастерской, стоят буквально су.

 —  О. Я, должно быть, засмотрелся. Что случилось с вами прошлой ночью?

  — Идемте. Можете угостить меня пивом «Ламбик».

Заведение напоминало музей майонеза. Было время расцвета культа майонеза, огромные экспозиции этой маслянистой эмульсии можно было встретить на каждом шагу. Гроздья винограда гренаш в майонезе, окруженные тарелками с копченой индейкой и языком, пылающим красным цветом, меньше отсылок к подлинной еде, которую они должны были изменить, содержали горы майонеза «Шантийи», тянущиеся вверх не восприимчивыми к гравитации пиками, хрупкие, как облачка, а рядом вздымались массы зеленого майонеза, чаши кипяченого майонеза, майонез, запеченный в виде суфле, не говоря уж о ряде не совсем успешных майонезов неясной национальной принадлежности, иногда выдаваемых за что-то другое, властвовали на каждом углу.

  — Что вам известно о Ля Майонезе? — поинтересовалась она.

   Он пожал плечами:

  — Наверное, на уровне «Aux armes, citoyens», «Вперед, сыны отчизны милой».

   Но она нахмурилась, такой серьезной он ее видел редко.

— Майонез, — объяснила Плеяда, — проистекает из морального убожества двора Людовика XV — для Бельгии такое сходство неудивительно. Двор Леопольда похож на двор Людовика, разница лишь во времени, а что такое время? Оба они — радикально заблудшие мужчины, поддерживающие свою власть с помощью угнетения невиновных. Клео де Мерод можно с успехом сравнить с маркизой де Помпадур. Невропатологи распознают у обоих королей желание создать автономный мир и жить в нем, что позволило бы им продолжать наносить огромный урон миру, в котором вынуждены жить все остальные.

— Соус изобрел для пресыщенных рецепторов придворных герцог де Ришелье, сначала он был известен под названием «махонес» в честь Махона, главного порта Менорки, где герцог в 1756 году одержал сомнительную победу над злополучным адмиралом Бингом. По сути, Ришелье был наркодилером и сутенером Бинга, известен тем, что у него имелись рецепты опиума на все случаи жизни, также ему приписывают распространение во Франции шпанской мушки, — она нарочито посмотрела на брюки Кита. — Что общего у афродизиака с майонезом? Насекомых нужно собрать и умертвить с помощью паров уксуса, акцент на живых или недавно живых существах — желток, пожалуй, воспринимается как сознающая сущность: повара расскажут о разбивании, взбивании, связывании, проникновении, подчинении, покорении. Несомненно, в майонезе присутствует аспект садизма. Это нужно признать.

   Кит уже был немного озадачен:

  — Он всегда поражал меня какой-то своей, что ли...мягкостью?

— Пока не присмотритесь повнимательнее. Горчица, например, горчица и шпанская мушка, не так ли, n'est-ce pas? Обе будоражат кровь. Заставляют пылать кожу. Горчица — общеизвестное средство для возрождения неудачного майонеза, а шпанские мушки возвращают пропавшее желание.

—  Вы много думаете о майонезе, мадемуазель.

— Давайте встретимся сегодня ночью, — вдруг неистово прошептала она, — на Майонезной Фабрике, и вы, возможно, поймете то, что дано узнать лишь немногим. Вас будет ждать экипаж.

Она пожала его руку и исчезла в аромате ветиверии, столь же неожиданно, как прошлым вечером.

— Звучит слишком хорошо, чтобы отвергнуть приглашение, — решил Рут Табсмит. — Она точно душка. Тебе не нужна компания?

—  Мне нужна защита. Я ей не доверяю. Но знаешь...

— О, не то слово. Она пытается уговорить меня рассказать ей о моей системе Q.P. Ну, «уговорить», наверное, не совсем подходящее слово. Я твержу ей, что она должна сначала изучить Кватернионы, и разрази меня гром, если она не придет на дополнительные уроки.

 — Она что-то учит?

  — Еще бы.

 — Буду молиться за твою безопасность. Между тем, если ты никогда больше меня не увидишь...

— О, будь оптимистом. Она — добросердечная деловая девушка, только и всего.

USINE RÉGIONALE à la Mayonnaise, или Региональная Фабрика Майонеза, на которой весь майонез Западной Фландрии производили, а потом развозили в различных формах по ресторанам, каждый из которых представлял его как уникальное Фирменное Блюдо, хоть и занимала достаточно большую площадь, редко, если вообще упоминалась в путеводителях, в результате чего ее мало кто посещал помимо тех, кто там работал. Среди дюн на запад от города, у канала, в дневное время видимые на много миль в песках, возвышались дюжины современных стальных резервуаров с оливковым, кунжутным и хлопковым маслом, которое по лабиринту труб и клапанов поступало в огромное хранилище Facilité de l'Assemblage, заземленное и изолированное, благодаря чему производство продолжалось непрерывно, несмотря на грозы.

Но после заката этот жизнерадостно-рациональный образец технической мысли двадцатого века растворялся в более непредсказуемых тенях.

— Есть кто внутри? — звал Кит, блуждая по коридорам и мостикам в одолженной пиджачной паре и стильных остроносых светских туфлях. Где-то, невидимые во тьме, свистели пародинамо, огромные скопища итальянских кур кудахтали, квохтали и откладывали яйца, которые непрерывно днем и ночью скатывались ровно, их грохот был смягчен с помощью сложного приспособления из амортизированных гуттаперчей желобов — прямо в Яичный Коллектор.

Но вот что странно — разве не должно быть больше активности в фабричном цеху? Он нигде не видел никаких сменных рабочих. Казалось, всё происходит без какого-либо человеческого вмешательства — только сейчас вдруг какая-то невидимая рука нажала на переключатель, и всё пришло в движение. В обычной ситуации Кита заворожили бы технические детали, например, огромные газовые