На день погребения моего - Томас Пинчон

занять его примерно на час?

Ее руки были заняты им. Она колебалась, обдумывая это, пока не почувствовала какую-то животную угрозу, потом продолжила. Позже в ванне она осмотрела синяки и решила, что все они очаровательны, кроме одного на ее запястье, который знатоку мог бы показаться знаком отсутствия воображения.

Вовре наблюдал, как она покидает комнату. Женщины выглядят лучше сзади, но человек видит их таким образом, только когда они уходят после того, как всё закончилось, и что в этом хорошего? Почему это общество настаивает на том, чтобы женщины заходили лицом вперед, а не задницей? Еще одна сложность цивилизации, из-за которой он крайне скучал по жизни в лесу. После возвращения в Бельгию таких сложностей становилось всё больше, они располагались вокруг, как минные ловушки. Необходимо было не оскорбить Короля, оставаться в курсе конкурентов в бюро и их скрытых схем, поверять всё смертоносной массой Германии, всегда возвышавшейся на горизонте.

Важно ли, кто за кем шпионит? Правящие семьи Европы, связанные кровным родством и браками, жили в своем едином великом кровосмесительном притворстве власти, без конца пререкаясь: государственные бюрократии, армии, Церкви, буржуазия, рабочие — все находились в заточении этой игры... Но если бы кто-то, как Вовре, вник в фиктивность европейской власти, не было бы смысла, в ужасном свете того, что приближалось на горизонте, ни в том, чтобы работать, как многие мастера, ни в том, чтобы двигаться вдоль множества осей, которые память может усвоить, ничего не перепутав.

Более того, что делать с этими недавними слухами, дрейфующими слегка ниже уровня, на котором Вовре мог бы поймать сигнал во всей его чистоте — не поддающийся идентификации шум в ночи, который будит спящего c колотящимся от страха сердцем и мурашками в животе, интеллект Кватернионного Оружия, средство высвобождения мировых энергий, дотоле невообразимых, скрытых, как сказал бы, конечно, Де Декер, «невинно», под буквой w. Математическую диссертацию англичанина Эдмунда Уиттекера, которую мало кто мог здесь понять, называли основополагающей. Вовре заметил, как делегаты съезда обменивались этими взглядами. Словно знали тайну, чья ужасная сила как-то удачно перешла на одну сторону, словно встречалась только в сопутствующем мире, в который они не очень-то знали, как попасть, или, оказавшись там, как из него выйти. Здесь, на этом подводном уровне стратегически важного морского дна, залог амбиций всех европейских стран ждал, страдая от неизбывной бессонницы, дуновения ветра, чтобы упасть. Где найти лучшее место для собрания хранителей печатей и кодов?

На следующий вечер Кит, вопреки трезвому расчету решив провести Плеяду в ее номер, оказался в некотором замешательстве, потому что в какой-то момент в черном злословии часа она таинственным образом исчезла. Лишь мгновение назад, казалось ему, она стояла там, у окна с видом на море, силуэт в изменчивом свете навигационных знаков, тщательно смешивая абсент и мартини, чтобы получилась странная порочно пенящаяся шипучка. Теперь время текло незаметно, комнаты резонировали пустотой. Возле трюмо Кит заметил бледный пеньюар из почти невидимого шифона, не свисавший со стула, а стоявший прямо, то и дело покрываясь рябью от неощутимых колебаний воздуха, словно кто-то был внутри, возможно, его встряхивали невидимые силы, не поддающиеся описанию, его движения тревожным образом не всегда соответствовали движениям высокого отражения в зеркале.

Сейчас в комнате не слышны были какие-либо звуки, даже шум океана, хотя окна выходили на высокие, терзаемые лунным светом волны. В свете луны, вопреки силе притяжения, стоял силуэт, без лица, без рук, следя за ним, словно спустя мгновение заговорит. Они ждали этого в необычайно герметичной тишине комнаты — встревоженный Векторист и этот призрак Плеяды Лафрисе. Связано ли это с тем, что он выпил? Должен ли он начать разговор с пеньюаром?

Под шум далекого пульса моря, среди удлиненных предостерегающих теней, он вернулся в отель и увидел, что в его постели кто-то порылся, правда, это заняло бы не больше минуты, и его первая мысль была о Скарсдейле Вайбе или агенте Вайба.

— Мы их видели, — сказала Эжени. — Это была политическая полиция. Они думают, что ты — один из нас. Благодаря нам ты теперь — нигилист вне закона.

— Всё в порядке, — сказал Кит. — В любом случае, я всегда планировал прийти к чему-то подобному. Они вас не потревожили, ребята?

— Мы знаем друг друга, — ответил Поликарп. — Это особая игра, в которую все мы играем. На фоне зарева в сумерках будущего Европы нет особого смысла притворяться, что печешься о дне насущном, знаешь ли, все ждут. Все просто ждут.

— Во Франции, — сказал Дени, — толкуют о Том, Кто Должен Прийти. Это не Мессия. Это не возвращение Христа или Наполеона. Это не был генерал Буланже. Его нельзя назвать. Несмотря на это, нужно быть на редкость оторванным от действительности умственно или физически, чтобы не чувствовать Его приближения. И не знать, что Он несет. Какую смерть и какое преображение.

— Мы здесь ждем, в отличие от французов, не Наполеона, ничего человеческого, мы — заложники, ожидающие наступления некоего военного Часа, когда бы генштаб ни решил, что этот час пробил.

— Разве не предполагается, что Бельгия будет нейтральной?

— Zeker, безусловно, — он пожал плечами, — существует даже Соглашение, так что нас наверняка завоюет минимум одна из подписавших его сторон, разве не для этого заключают Договора о нейтралитете? У каждой из Сил свой план относительно нас. Фон Шлиффен, например, хочет выслать тридцать две немецких дивизии против наших, предположим, шести. Вильгельм предложил Леопольду часть Франции, старинное герцогство Бургундское, если при наступлении фантастического момента мы сдадим все свои знаменитые снарядостойкие форты и не взорвем железную дорогу — маленькая Бельгия снова займется тем, что у нее получается лучше всего, правильно предлагая свои низины, готовые для сражений, сапогам, копытам, железным колесам, первой попав в будущее, которое никто в Европе не может предвидеть, воображая лишь учения для клерков.

— Представьте Бельгию фигурой на доске. Не случайно так много международных шахматных турниров проходят здесь, в Остенде. Если шахматы — война в миниатюре...вероятно, подразумевается, что Бельгия станет первой жертвой во всеобщем конфликте...но всё же здесь, вероятно, не получится, как в гамбите, осуществить контратаку, поскольку гамбит можно отклонить, а кто откажется взять Бельгию?

— Значит...это как Колорадо, с изменением знака — ее отрицательная высота, эта жизнь ниже уровня