Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Значит, Вы понимаете ситуацию, — бормочет он.
— Я понимаю, что все изменилось. Это больше не отпуск. — Я мягко добавляю: — …И я напугана.
— Не стоит, Милли. Будьте осторожной, но не напуганной. В наше время город вроде Йоханнесбурга — вот страшное место. Но здесь? — Он качает головой и улыбается. — Здесь все просто пытаются выжить. Поймете это, и выживете сами.
— Вам легко говорить. Вы выросли в этом мире.
Он кивает.
— У моих родителей была ферма в провинции Лимпопо.[52] Когда я гулял по полям, то проходил мимо леопардов, сидящих на деревьях и наблюдающих за мной. Я знал их всех, а они знали меня.
— Они никогда не нападали?
— Мне нравится думать, что мы заключили соглашение, те леопарды и я. Но это не значит, что мы когда-либо доверяли друг другу.
— Я бы побоялась выйти из дома. Здесь столько способов умереть. Львы. Леопарды. Змеи.
— У меня есть здоровое уважение ко всем ним, потому что я знаю, на что они способны. — Он усмехается, глядя на огонь. — Когда мне было четырнадцать, меня ужалила гремучая змея.
Я потрясенно смотрю на него.
— И у Вас это вызывает улыбку?
— Это была полностью моя вина. Ребенком я коллекционировал змей. Ловил их и держал в ящиках в своей спальне. Но в один прекрасный день я стал слишком самоуверенным, и моя гадюка укусила меня.
— Пресвятой Боже. И что случилось потом?
— К счастью, это был сухой укус, без яда. Но он научил меня тому, что за беспечность следует расплачиваться. — Он с сожалением покачал головой. — Худшей частью стало то, что моя мать заставила меня избавиться ото всех змей.
— Поверить не могу, что она вообще разрешила Вам их коллекционировать. Или в то, что позволяла выходить наружу, когда вокруг сновали леопарды.
— Но именно так и поступали наши предки, Милли. Мы делали так испокон веков. Какая-то частичка Вас, какая-то древняя память глубоко в мозгу считает этот континент домом. — Он осторожно протягивает руку и касается моего лба. — Вот так Вы здесь и выживете, отыскав эти глубокие древние воспоминания. Я помогу Вам найти их.
Внезапно я ощущаю на себе взгляд Ричарда. Джонни тоже его чувствует и мгновенно расплывается в широкой улыбке, словно щелкнув переключателем.
— Дичь, жареная на костре. Она ни с чем не сравнится, правда? — восклицает он.
— Гораздо нежнее, чем я мог вообразить, — говорит Эллиот, слизывая сок с пальцев. — Я чувствую, что нащупал связь со своим внутренним пещерным человеком!
— Может, когда я подстрелю следующую, разделкой займетесь вы с Ричардом?
Эллиот выглядит испуганным.
— Э-э-э… я?
— Вы же видели, как это делается. — Джонни смотрит на Ричарда. — Считаете, вы справитесь?
— Конечно, справимся, — отвечает Ричард, уставившись на Джонни в ответ.
Я сижу между ними, и хотя Ричард игнорировал меня большую часть трапезы, теперь он кладет руку на мое плечо, словно заявляя о своем праве собственности. Будто считает Джонни соперником, намеревающимся похитить меня.
Мысль об этом заставляет мое лицо вспыхнуть.
— Вообще-то, — заявляет Ричард, — мы все готовы приступить к дежурству. Можем заступить на смену уже сегодня.
Он протягивает руки к винтовке, которая всегда лежит возле Джонни.
— Вы не сможете не спать всю ночь.
— Но ты же прежде никогда не стрелял из такой винтовки, — замечаю я.
— Я научусь.
— Тебе не кажется, что это стоит решать Джонни?
— Нет, Милли. Я не считаю, что оружие должно быть только у него.
— Что ты творишь, Ричард? — шепчу я.
— Я мог бы задать тебе тот же вопрос.
Взгляд, которым он одаривает меня, радиоактивен. Все вокруг костра затихли, и в тишине мы слышим далекие возгласы гиен, пирующих подарком из внутренностей, который мы оставили позади.
Джонни спокойно произносит:
— Я уже попросил Исао взять на себя вторую смену сегодня ночью.
Ричард удивленно смотрит на мистера Мацунага.
— Почему его?
— В стрелковом клубе Токио я — стрелок номер один, — отвечает мистер Мацунага, гордо улыбаясь. — Во сколько мне нужно заступить на дежурство?
— Я разбужу тебя в два часа, Исао, — говорит Джонни. — Тебе лучше сегодня лечь пораньше.
* * *Ярость в нашей палатке похожа на живое существо, чудовище с горящими глазами, которое ждет, чтобы атаковать. Я — та, кто находится в его поле зрения, жертва, в которую оно воткнет свои когти, и я стараюсь говорить тихим и спокойным голосом, надеясь, что эти когти меня минуют, что эти глаза потухнут. Но Ричард не позволяет ей утихнуть.
— О чем он говорил с тобой? О чем вы двое так мило ворковали? — требует он.
— Как ты считаешь, о чем мы говорили? О том, как пережить эту неделю и остаться в живых.
— Так вы разговаривали только о выживании, так?
— Да.
— Из-за этого чертовски хорошего Джонни мы сейчас и попали в такое безвыходное положение.
— Ты винишь в этом его?
— Он доказал, что ему нельзя доверять. Но, само собой, ты этого не видишь. — Он смеется. — Знаешь ли, для этого существует термин. Называется «лихорадкой хаки».
— Что?
— Когда женщина западает на своего проводника по бушу. Тащится от мужика, одетого в хаки и раздвигает перед ним ноги.
Это самое грубое оскорбление, которое он мог бросить, но мне удается сохранить спокойствие, потому что ничто из того, что он мне сейчас говорит, теперь не ранит меня. Мне просто безразлично. Вместо этого я смеюсь.
— Знаешь, я только что осознала кое-что насчет тебя. На самом деле ты сволочь.
— По крайней мере, не я хочу трахнуть проводника по бушу.
— Откуда ты знаешь, что я уже этого не сделала?
Он укладывается на бок, повернувшись ко мне спиной. Я знаю, что он так же сильно, как и я, хочет выйти из этой палатки, но опасается даже сделать шаг наружу. Как бы то ни было, нам больше некуда идти. Все, что я могу сделать — подальше отодвинуться от него и молчать. Я больше не знаю, кто этот мужчина. Что-то внутри него изменилось, произошла какая-то перемена, которую я проглядела. Буш сделал это. Африка сделала это. Теперь Ричард чужак или, возможно, он всегда был чужаком. Можно ли вообще по-настоящему узнать человека? Я когда-то читала о жене, которая десять лет была замужем, прежде чем обнаружила, что ее муж был серийным убийцей. «Как она могла не знать?» — подумала я, когда прочла эту статью.
Но теперь я понимала, как это могло произойти. Я лежала в палатке с мужчиной, которого знала четыре года, с мужчиной, которого думала, что любила, и я чувствовала себя как та жена серийного убийцы, когда, наконец, выяснилась правда о ее муже.
За пределами нашей палатки раздается глухой удар, треск, и огонь вспыхивает ярче. Джонни только что подбросил дрова в костер, чтобы отпугнуть животных. Слышал ли он наш разговор? Знает ли, что мы спорили из-за него? Возможно, он видел подобное бесчисленное количество раз на других сафари. Пары распадались, бросаясь обвинениями. Лихорадка хаки. Настолько распространенное явление, что оно получило собственное наименование.
Я закрываю глаза, и у меня в голове возникает картинка. Джонни на рассвете стоит в высокой траве, его плечи вырисовываются в утреннем солнце. Могла ли я заразиться, совсем немного, этой лихорадкой? Он — тот, кто нас защищает, тот, кто сохраняет нам жизнь. В тот момент, когда он заметил импалу, я стояла рядом с ним, так близко, что видела, как напряглись мышцы на его руке, когда он вздернул винтовку. Я снова ощутила вибрацию выстрела, словно сама нажала на курок и уложила импалу. Общее убийство, связывающее нас кровью.
О, да, Африка изменила и меня тоже.
Я задерживаю дыхание, когда силуэт Джонни возникает перед нашей палаткой. Затем он проходит мимо, и его тень скользит вслед за ним. Когда я засыпаю, то мне снится не Ричард, а Джонни, высоко и прямо стоящий в траве. Джонни, который заставляет чувствовать меня в безопасности.
До следующего утра, когда я просыпаюсь и узнаю новости о том, что Исао Мацунага исчез.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Кейко приседает в траве, тихо всхлипывая и раскачиваясь вперед и назад, словно метроном,[53] отбивающий ритм отчаяния. Мы обнаружили винтовку лежащей за проволокой с колокольчиками, огораживающей периметр, но до сих пор не нашли ее мужа. Она понимает, что это означает. Мы все знаем.
Я стою над Кейко, бессмысленно гладя ее по плечу, потому что не знаю, что еще сделать. Я никогда не умела утешать людей. После того, как умер отец, и моя мать сидела и плакала в его больничной палате, все, что я могла сделать: поглаживать ее руку, поглаживать, поглаживать, поглаживать, пока она наконец не закричала: «Прекрати, Милли! Это так раздражает!» Я думаю, что Кейко слишком потеряна, чтобы даже заметить, что я прикасаюсь к ней. Глядя на склоненную голову, я вижу седые корни, проглядывающие в ее черных волосах. Со своей бледной и гладкой кожей она выглядела намного моложе своего мужа, но теперь я понимаю, что она вовсе не так уж молода. Несколько месяцев, проведенных здесь, раскроют ее истинный возраст, когда ее черные волосы превратятся в серебро, кожа потемнеет и покроется морщинами от солнца. Она уже, казалось, сморщивалась прямо у меня на глазах.
- Призрак миссис Рочестер - Линдси Маркотт - Детектив / Триллер
- Убийство номер двадцать - Сэм Холланд - Детектив / Триллер
- Мертвые львы - Мик Геррон - Детектив / Триллер / Шпионский детектив
- Через ее труп - Сьюзен Уолтер - Детектив
- Тайна трех - Элла Чак - Детектив / Триллер
- Прелестная умница - Ник Картер - Детектив
- Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса - Детектив / Исторический детектив
- Фотограф смерти - Екатерина Лесина - Детектив
- Позвольте вас подставить - Светлана Алешина - Детектив
- Лживая правда - Виктор Метос - Детектив / Триллер