Снова умереть - Тесс Герритсен

«Так вот почему мы обнаружили только внутренности леопарда, — подумала Джейн. — Потому что туша была уже здесь, в жилище О`Брайена, разлагаясь в могиле».

— Вы с мистером Готтом разговаривали, когда заезжали к нему в воскресенье? — спросила Джейн у Долана.

— Едва ли. Он разговаривал с кем-то по телефону. Я подождал несколько минут, но он лишь отмахнулся от меня рукой. Поэтому я забрал тушу и уехал.

— А с кем он разговаривал?

— Понятия не имею. Говорил что-то о том, что хотел бы получить больше фотографий Эллиота из Африки. Он сказал: «Все, что у вас есть».

— Эллиота? — Джейн вопросительно посмотрела на О`Брайена.

— Его умершего сына, — пояснил О`Брайен. — Как я уже сказал, в последнее время он много рассказывал об Эллиоте. Все произошло шесть лет назад, но я думаю, он наконец-то осознал свою вину.

— А с чего бы Леону Готту чувствовать себя виноватым?

— Потому что после развода он практически с ним не виделся. Со слов Леона, мальчика воспитывала его бывшая жена, превратив того в неженку. Парнишка спутался с какой-то придурошной девицей из ПЕТА,[50] скорее всего, чтобы позлить своего старика. Леон пытался наладить с ним контакт, но сын не особо хотел поддерживать общение. Поэтому, когда Эллиот погиб, это по-настоящему больно ударило по Леону. Все, что у него осталось от сына — фотография. Она висит в его доме, один из последних снимков Эллиота.

— Как погиб Эллиот? Вы сказали, что это произошло шесть лет назад.

— Да, парнишка вбил в свою бестолковую голову, что ему надо поехать в Африку. Он хотел увидеть животных, прежде чем их уничтожат охотники вроде меня. Интерпол сообщил, что в Кейптауне он познакомился с двумя девчонками, и они втроем улетели на сафари в Ботсвану.

— И что произошло?

О`Брайен допил свой виски и посмотрел на нее.

— Их больше никто и никогда не видел.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

БОТСВАНА

Джонни вонзает кончик ножа в живот импалы,[51] разрезая шкуру и жир до скользкого сальника, прикрывающего внутренние органы. Всего несколько минут назад он одним выстрелом уложил животное, и пока он потрошит его, я наблюдаю за тем, как глаза импалы затуманиваются, покрываясь мертвенной дымкой. Джонни орудует с молниеносной точностью охотника, не раз проделывавшего подобное прежде. Одной рукой он вспарывает живот, а другой стряхивает внутренности с лезвия, чтобы не проткнуть органы и не испортить мясо. Отвратительная, но искусная работа. Миссис Мацунага брезгливо отворачивается, но остальные не могут заставить себя отвести глаза. Для этого мы и приехали в Африку, собственными глазами увидеть жизнь и смерть в буше. Сегодня вечером мы будем пировать жареной на костре импалой, и ценой нашей пищи стала смерть этого животного, которое сейчас потрошат и разделывают. Запах крови исходит из теплой туши, настолько сильный аромат, что все падальщики вокруг нас взбудоражены. Мне кажется, теперь я слышу их, шуршащих в траве неподалеку.

А над нашими головами кружат вездесущие стервятники.

— Внутренности кишат бактериями, поэтому я вычищаю их, чтобы не испортить мясо, — поясняет Джонни, пока разделывает импалу. — Также это делает тушу легче, ее проще перенести. Ничто не потратится впустую, ничто не останется несъеденным. Падальщики подберут все, что мы оставим. Лучше сделать это здесь, чтобы не привлечь их к лагерю.

Он доходит до грудной клетки, достигая сердца и легких. Несколькими ударами ножа он отсекает трахею и крупные сосуды, и органы грудной клетки выскальзывают наружу словно новорожденный, покрытые слизью и кровью.

— Боже мой, — стонет Вивиан.

Джонни поднимает глаза.

— Вы же едите мясо, так?

— После того, как увидела такое? Не знаю, смогу ли.

— Я считаю, что всем необходимо это видеть, — говорит Ричард. — Нам стоит знать, откуда берется наша пища.

Джонни кивает.

— Именно так. Наш долг, как плотоядных — знать, каким образом в тарелке появляется стейк. Выслеживание, убийство. Потрошение и разделка. Люди — охотники, и именно так мы и поступали с самого начала времен. — Он достигает таза, вырезает мочевой пузырь и матку, а затем сгребает в пригоршни кишечник и бросает его на траву. — Современные люди забыли само значение выживания. Они идут в супермаркет и раскрывают свой кошелек, чтобы заплатить за бифштекс. Это неправильное понимание мяса. — Он встает, выставив перед собой руки в потеках крови, и смотрит вниз на выпотрошенную импалу. — Вот правильное понимание.

Мы стоим вокруг убитого животного, пока последние ручейки крови вытекают из его вскрытой полости. Уже извлеченные органы сохнут на солнце, и стервятники все плотнее кружат над нами, желая впиться в эту сочную груду мертвечины.

— Понимание мяса, — произносит Эллиот. — Я никогда не думал об этом с такой точки зрения.

— Буш заставляет нас видеть свое настоящее место в мире, — говорит Джонни. — Вот вы и вспомнили о том, кто вы есть на самом деле.

— Животные, — бормочет Эллиот.

Джонни кивает.

— Животные.

Именно это я и вижу, когда той ночью смотрю на костер. Круг кормящихся животных, рвущих зубами на куски жареное мясо импалы. Просто в одночасье, оказавшись в безвыходном положении, мы превратились в дикие версии самих себя, поедающих свою добычу голыми руками, пока сок капает вниз с подбородков, а лица перепачканы черным от подгоревшего жира. По крайней мере, мы не страдаем от голода здесь в буше, кишащем различным мясом на копытах и крыльях. Со своей винтовкой и ножом для свежевания туши, Джонни не даст нам голодать.

Он сидит в тени в стороне от нашего круга, наблюдая за трапезой. Мне бы хотелось понять выражение его лица, но сегодня мне это не удается. Смотрит ли он на нас с презрением, как на невежественных клиентов, беспомощных точно птенцы, которым приходится класть в клювики еду? Винит ли он нас в смерти Кларенса? Он поднимает пустую бутылку от виски, которую Сильвия просто швырнула в сторону, и складывает ее в мешок, в котором мы храним наш мусор. Он настаивает на том, что мы должны убирать за собой. «Не оставляйте никаких следов, — говорит он, — именно так мы выкажем уважение земле». Мусорный мешок громыхает пустыми бутылками, но не стоит опасаться, что в ближайшее время выпивка закончится. У миссис Мацунаги аллергия на алкоголь, Эллиот пьет редко и мало, а Джонни, похоже, решил оставаться трезвым как стеклышко до тех пор, пока нас не спасут.

Он возвращается к костру и, к моему удивлению, садится рядом.

Я смотрю на него, но его глаза устремлены на огонь, пока он тихо говорит:

— Вы отлично держитесь.

— Я? Мне так не кажется. Не особо.

— Сегодня я оценил Вашу помощь. Освежевали импалу, разделали тушу. Вы словно родились в буше.

Это заставляет меня рассмеяться.

— Я как раз та, кто не хотела сюда ехать. Та, кто предпочитает горячий душ и собственный туалет. Эта поездка состоялась только потому, что я не умею отказывать.

— Чтобы угодить Ричарду.

— А кому же еще?

— Надеюсь, он впечатлен.

Я бросаю взгляд на Ричарда, который не смотрит на меня. Он слишком занят, болтая с Вивиан, майка которой не оставляет сомнений в том, что бюстгальтера она не надела. Я снова смотрю на костер.

— Будучи уступчивой, далеко не уедешь.

— Я слышал от Ричарда, что Вы продаете книги.

— Да, я управляющая книжным магазином в Лондоне. В реальном мире.

— А разве это не реальный мир?

Я оглядываю тени, окружающие наш костер.

— Это иллюзия, Джонни. Что-то из романа Хэмингуэя. Гарантирую, что однажды это будет описано в одном из триллеров Ричарда. — Я смеюсь. — Не удивляйтесь, если он сделает Вас злодеем.

— А какую роль в его романах играете Вы?

Я изучаю костер. И задумчиво произношу:

— Раньше я была возлюбленной.

— А больше нет?

— Ничто не стоит на месте, верно? Нет, теперь я балласт. Обременительная подружка, которую убьет злодей, чтобы главный герой мог найти новую возлюбленную. О, я прекрасно знаю о том, как все работает в мужских триллерах, потому что продаю эти романы бесчисленному количеству бледных обрюзгших мужчин, которые мнят себя Джеймсами Бондами.

Ричард знает, как воплотить их фантазии, потому что он разделяет их. Даже сейчас, когда он подносит свою серебряную зажигалку к сигарете мистера Мацунага, он играет учтивого героя. Джеймс Бонд бы никогда не носил простых спичек.

Джонни поднимает палку и подбрасывает ее в костер, поглубже проталкивая полено в огонь.

— Для Ричарда это может быть всего лишь иллюзией. Но у нее есть настоящие зубы.

— Да, конечно, Вы правы. Это не иллюзия. Это кровавый ночной кошмар.

— Значит, Вы понимаете ситуацию, — бормочет он.