Строгий профессор - Надежда Мельникова

слезы моментально высыхают.

— Скажи мне кое-что, Наташ.

Я глажу её ладонь большим пальцем своей руки. Мне это ничего не стоит, а она полностью успокаивается.

— Да, Рома.

— У тебя уже был секс?

Наверное, нужно было приукрасить. И назвать это чем-то романтичным, вроде: занималась ли ты любовью, вступала ли в интимные отношения с каким-нибудь парнем. Но я решаю, что если уж она лезет во взрослую жизнь, кидаясь соблазнять своего преподавателя, пусть это будет прямо.

Наташа молчит.

— Думаю, нам обоим очевидно, Наташа, что каким-то странным образом между нами возникло сильное половое влечение. Ты должна понимать, что я всяческим образом осуждаю любые отношения между преподавателем и студентками. Я никогда не пользовался своим служебным положением и оценки ставил только за знания. Подобные связи считаю неправильными. Сейчас я перед тобой честен и жду того же от тебя.

— Да, профессор, — чувственно выдыхает Иванова, облизывая пухлые губы и заглядывая в глаза, заставляя задуматься, так ли нужно было идти у неё на поводу и останавливать наши сексуальные игры.

— Рома, — поправляю свою студентку.

— Да, Рома, — соглашается она.

— Но раз уж так вышло, что мы оба хотим одного и того же, и нас сильно тянет друг к другу, думаю, необходимо расставить все точки над «и». Прежде всего ты, Наташ, не должна строить иллюзий на мой счёт. Я тебя хочу, как мужчина, очень сильно хочу. Это правда. Но большего дать не могу. Между нами восемнадцать лет разницы, в таких условиях каких-то других отношений не бывает.

Наташа с шумом втягивает воздух.

— Поэтому я повторяю свой вопрос ещё раз. У тебя уже был секс с каким-нибудь парнем?

Я нарочно не говорю «мужчина», потому что даже представить противно, что моя студентка уже набрасывалась с такими же жадными поцелуями на другого взрослого мужика. Почему-то мне хочется верить, что её впервые так сильно замкнуло именно на мне.

— Нет, — опускает голову, — я девственница. У меня и парня-то не было.

Теперь с шумом воздух втягиваю уже я. С одной стороны, я рад, что эта красивая, нежная трепетная девушка всё ещё невинна, потому что бл*дство я не люблю и всяческим образом избегаю, но   с  другой — становится немного грустно, ибо в таком случае между нами ничего не будет.

— Тогда, Наташ, тебе лучше обуться, накинуть куртку и пойти домой. Время уже позднее, мама будет волноваться. Я подвезу тебя к подъезду, постараюсь как можно ближе, потому что носки твои явно испорчены, придется надеть кроссовки без них.

И тут Иванова начинает злиться, я прям вижу, как она закипает: дышит тяжело, поднимает свои кроссовки, резко натягивает на ноги, перегибается через сиденье, стремительно рванув свою куртку.

— Что плохого в том, чтобы не трахаться со своими одногруппниками, а ждать кого-то особенного? — выпаливает она, покраснев и окончательно расстроившись.

Такое юное, вспыльчивое создание. Эти перепады настроения: от слёз до радости, от умиления до гнева. Взрослые люди ведут себя по-другому. Они скрывают эмоции, взвешивая риски.

— Я хочу вас, вы хотите меня, в чём проблема, дорогой профессор?! Я совершеннолетняя, я сама могу выбрать, с кем будет мой первый раз!

— Наташа, я не могу взять на себя такую ответственность. Это неправильно. Ты ещё встретишь парня своего возраста, с которым у тебя вспыхнут чувства, и ты будешь жалеть, что не сохранила себя для него, а поддалась гормональному взрыву с первым попавшимся бородатым мужиком.

Иванова, не дожидаясь пока я подвезу её ближе к подъезду, со злостью толкает дверь машины и шагает в дождливый тёмный вечер.

— Вы именно тот, кем я назвала вас в открытке, Роман Романович. Вы самый настоящий трус! — Затем с силой хлопает дверью.

Глава 8. Фотография как искусство

Сегодня на заседание нашей кафедры приглашены студенты первого, второго и третьего курсов, имеющие много пропусков. Весь коллектив: я, доцент Петренко, преподаватели Пыльникова и Баранова, а также другие сотрудники кафедры — слушаем оправдания студентов о причинах пропусков занятий и невыполнения учебных планов по изучаемым дисциплинам. Проводим с ними воспитательную беседу.

Студенты отвечают на заданные вопросы, касающиеся учебного процесса. Доцент замечает, что некоторые личности нарушают дисциплину — во время занятий принимают пищу, говорят по мобильному телефону, не реагируют на замечания.

Пыльникова отмечает отдельных студентов, которые имеют больше двадцати часов пропусков по неуважительным причинам. Баранова же выделяет учащихся, которые неправильно реагируют на замечания преподавателей и вступают с ними в пререкания, мешают вести занятия, некоторые из вызванных на заседание кафедры студентов несвоевременно сдают курсовые и контрольные работы — нарушают график учебного процесса. Информация о пропусках занятий доведена до родителей, которые с благодарностью отреагировали на извещение о посещаемости университета их детьми.

Обычное заседание, рутинная, но необходимая работа.

И в тот момент, когда я, как заведующий кафедрой, решаю вынести замечание и предупредить вышеуказанных студентов, что при повторном вызове их на заседание, коллектив преподавателей будет ходатайствовать перед руководством университета об объявлении им выговора, а в дальнейшем об отчислении, мне на телефон приходит сообщение.

Я зависаю на половине фразы, потому что это не просто сообщение. В один из мессенджеров загружена фотография. А номер отправителя и иконка с изображением принадлежат моей студентке Ивановой. Конечно, я не стал удалять или вносить её номер в чёрный список. Подобными вещами занимаются дети, а не взрослые люди, которые в состоянии просто не ответить на звонок или с достоинством проигнорировать сообщение.

Вот только желание посмотреть, что же там за фотография, заставляет сердце судорожно и часто ворочаться в груди. Конечно же, я не забыл наш последний разговор в моей машине, оскорбился её словами, злюсь на истерику и скандальное поведение, но между тем постоянно думаю о своей студентке, прокручивая в голове нашу ссору множество раз, и каждый из них убеждаясь, что поступил правильно.

Пыльникова, подметив моё замешательство, перехватывает инициативу, активно поучая студентов, а я, сдерживая дыхание и приподняв мобильный так, чтобы никто не мог увидеть, что изображено на экране, открываю её сообщение.

«Доброе утро, дорогой профессор. Купила несколько комплектов нижнего белья. Как думаете, профессор, какой из них лучше надеть, чтобы лишиться девственности с моим сверстником?»

Дальше прикреплена фотография. На снимке Иванова делает сэлфи перед зеркалом. Держит телефон на уровне лица, а ниже… На ней только комплект нежно-розового кружевного белья.  Крохотные трусики и бюстгальтер. Моя юная студентка стоит на носочках, в очень выгодной,