Строгий профессор - Надежда Мельникова

на корню, пока всё это не зашло слишком далеко!

— Так уже зашло ведь, профессор. Поздно пить боржоми, когда пососал язык своей студентки, — ржёт младший.

— Я спасаю нас обоих! Я думаю не только о своей репутации.

— Вот это новость. Святой Ромзес засунул свой высокоинтеллектуальный язык в рот юной нимфетки. Ой, не могу! — Хватается Макар за живот. — Мы с Варькой сегодня по этому поводу пиццу закажем.

Обозлившись на его слова, я подставляю братцу подножку, его здоровенная туша летит вперед, и он зарывается носом в песок.

— Ты сдурел, что ли? — возмущается Макар, отряхиваясь.

— Не смей ничего рассказывать моей невестке!

Между нами завязывается потасовка, как два идиота катаемся по песку, мутузя друг друга.

— Ладно, — кряхтит Макарий, когда мне удается, ненадолго правда, но всё же положить его на лопатки. — Я не расскажу любимой жене о твоём грехопадении. Пусть образ моего брата будет всё таким же идеальным.

Я встаю, отряхивая спортивные штаны. Макар сплëвывает песок.

— К тому же сегодня я попытаюсь забыть эти глупости на настоящем взрослом свидании.

— Опять кого-то Валентина Павловна подогнала?

— Девушка работает оператором call-центра, ей тридцать пять, она давно в разводе, есть дача, она очень аккуратная, хорошо готовит, увлекается вышивкой.

— У меня сейчас прям привстал даже немного, — закатывает глаза Макар и снова бежит вперед, оставляя меня позади.

— Это лучше, чем спать с собственной студенткой! — доказываю свою правоту.

— А хочется? — На бегу поворачивается Макар, подмигивая. — Переспать хочется?

— Если бы у тебя не было кучи детей, я бы отравил тебя во сне! — кричу ему вслед, когда брат набирает скорость.

В шутку конечно. Он же мой брат. Преуспевающий бизнесмен, отец теперь уже троих детей. Муж, обожающий свою жену-актрису, кто бы знал, через что им двоим пришлось пройти, чтобы обрести свое счастье.

И как у этого маркетолога получается выглядеть так, будто он вылез из обложки «Менс Хелс»? Терпеть не могу своего брата, вечно он говорит правду и тычет мне ей в лицо. Хотя я делаю с ним то же самое, поэтому мы настолько близкие люди. На самом деле он настоящий друг и я всегда помогал и буду помогать ему во всём, просто этот гадёныш чувствует, как меня скручивает от одной мысли об Ивановой. Знает, что такое настоящая страсть, и желает мне того же, что пережил со своей любимой женой.

— Покажи мне её. — Возвращается брат, демонстрируя широкую радостную улыбку.

— Кого? Я сам ещё её не видел.

— Да не вышивальщицу, конечно, студентку покажи, смелую и горячую настолько, что смогла завести моего ледяного братца. И обозвать трусом.

Он снова хохочет.

— Макарий, каким образом я могу тебе её показать? Ты что думаешь, я её под столом во время пары на телефон фотографирую? Чтобы перед сном фотки разглядывать?

— А что, нет? — смеётся брат. — А я думал, все так делают.

Я качаю головой и снова бегу рядом с ним, уже несколько ручьёв пота сошло.

— После поцелуя ты наверняка уже нашел её в социальных сетях и в деталях рассмотрел все имеющиеся фотографии.

— Конечно же, нет! — строго парирую я, насупив брови.

Конечно же, да, я нашел Иванову в соцсетях. Но никогда в жизни никому в этом не признаюсь. Она очень красивая, милая, в ней есть какая-то задоринка, чертовщинка, которая заставляет меня улыбаться. Но она слишком молодая, чересчур юная. И она моя студентка. Это даже не обсуждается.

— Варваре тоже было восемнадцать, — пытается поддержать меня брат, хлопая по плечу.

Мы одновременно добегаем до спасательной станции — конечной точки нашего маршрута.

— Это было сто лет назад, тебе было гораздо меньше лет, чем сейчас. И ты не был её профессором.

— Ну почему? — улыбается брат. — Иногда, когда Валентина Павловна забирает наших детей с ночевкой, я бываю и её профессором, и полицейским, и строгим боссом.

Вздохнув, отпихиваю озабоченного братца с пути. А он по-прежнему смеётся.

— Она совершеннолетняя, Роман Романович, ей уже можно!

Три часа спустя я сижу в одном из лучших ресторанов города, поглядывая поверх меню на девушку, с которой познакомила меня мать — любительницу вышивки.

— Хотите креветок? Говорят, морепродукты здесь особенно хороши.

— Да, было бы неплохо.

Она стесняется. Спокойная, правильная, симпатичная. Не такая красивая, как Иванова, конечно же, но довольно милая. Что за бред? Сжимаю меню, вчитываюсь в прыгающие строчки, прерывисто вздыхая. Теперь я всех женщин со своей студенткой буду сравнивать?

Это разные девушки. У Ивановой стройные красивые ноги с изящными щиколотками, аккуратными круглыми коленками, а у моей сегодняшней спутницы совсем другая фигура. Лишнего веса нет, но и не модель для нижнего белья, конечно.  Обычная хорошая комплекция. Не во внешности же дело, в конце концов, когда выбираешь себе спутницу жизни. И не в волосах и не в серых дымчатых глазах. Главное, чтобы человек был хороший.

— Роман, — прерывает она мои размышления, заставляя вынырнуть из меню. — А над чем вы сейчас работаете? Я имею в виду вашу профессиональную деятельность. Наверное, это занимает весь ваш день? 

— Ко мне можно на «ты».

Она улыбается. А я погружаюсь в разговоры о работе, отдаю меню официанту, напяливаю улыбку, изо всех сил поддерживая беседу.  После того, как моя научная деятельность надоедает даже мне самому, я интересуюсь её увлечениями. За окном начинается дождь. Вначале едва капает, а затем уже льет как из ведра. Нам приносят ужин, я всё чаще посматриваю на часы. Задумываюсь по поводу того, а выключил ли я утюг, когда гладил рубашку.

Наш столик расположен у окна, и, пока моя спутница рассказывает о том, как однажды совершенно случайно попала в Париж от работы бывшего супруга, я перевожу взгляд на мокрое стекло, за которым…  Стоит Иванова.

Голова идет кругом, ритм сердца ускоряется до неуправляемого. Весь мир концентрируется на этой хрупкой девушке. У неё нет зонта. Она стоит и мокнет. Смотрит прямо на меня и мою спутницу, внимательно и очень проникновенно, как будто от этого взгляда зависит её дальнейшая жизнь. При этом её мокрые волосы прилипли к лицу, сосульками свисают на плечи, с них стекает вода. Заболеет же, дуреха.

— Извините, — перебиваю я свою спутницу и, медленно положив вилку на краешек тарелки, отодвигаю стул.

Как она здесь оказалась? Что