Кукла старого Адама - Марина Владимировна Болдова

имеете в виду?

– Я сама ничего не помню, знаю только то, что мне рассказывали Дарья и ее родители. Ну, например, я не смогла узнать двор и дом, в котором жила с мамой. Меня туда водила уже после ее смерти Даша. И еще то, что в Дашиной комнате, где я, как оказалось, часто ночевала, у меня не было отдельной кровати. Мы спали с ней вдвоем на ее полуторке. Но когда я вернулась из санатория, меня ждала моя кровать. Я даже маму не помню…

– Что за санаторий?

– Не знаю. Муж считает, что это клиника.

– Одинцов, что за клиника?

– Думаю, неврологическая лечебница «Красная гора» за городом. По описанию Вари, то есть по тому, что помнит, очень похожа. Я там проходил практику, когда учился в медицинском. Мне кажется, она попала туда после каких-то страшных событий, свидетелем которых стала.

– Смерть матери?

– В том-то и дело, что до нее. И, возможно, из ее памяти были вычищены именно те события и все, что их касалось опосредованно. Например, могли убрать все, что связано с местом, где произошло то событие. Скорее всего, ее дом или двор, раз Варя их совсем не помнит.

– А как вы попали в клинику, Варвара Тихоновна? Кто привез? Мама? И как долго вы там находились, не в курсе?

– Я не помню, кто меня туда сдал! Возможно, мама, раз была еще жива. Помню кабинет доктора, белую комнату, нянечку, горькое лекарство. И невкусную еду, которой кормили. Мне тогда казалось, живу я в этой комнате ужасно долго, я плакала, просилась домой, но… привыкла. А потом меня забрала тетя Катя. Прямо в больничной пижаме. Окончательно я уверилась, что больше меня туда не отвезут, когда тетя Катя выкинула пижаму в мусорное ведро. А зачем вам все это знать? Какое отношение мое пребывание в клинике имеет к смерти мамы? И тогдашней, и нынешней?

– Пока не знаю, Варвара Тихоновна, – ответил Строков, одновременно набирая номер на телефоне.

Варя бросила осторожный взгляд на мужа, тот кисло улыбнулся.

«Как ему все надоело, даже не скрывает. Вернемся домой, наслушаюсь упреков, что опять втянула его в семейные проблемы», – невесело подумала она.

– Варвара Тихоновна, подпишите и можете быть свободны. Подождите мужа в коридоре, мне нужно его опросить. – Строков отложил телефон и пододвинул ей бланк.

– Вы думаете, убийство мамы связано с ее прошлым? – спросила она, не надеясь на ответ.

– Допускаю, что мотивом мог послужить и факт из настоящего. Например, она стала свидетелем преступления, и поэтому ее убрали. Но вы же сами недавно с жаром доказывали мне, что факт гибели двух сестер в один день, хотя и в разных странах, не может быть случайным. А их связывает как раз прошлое.

– Катерина Петровна мертва? – удивленно повернулся к ней Иван. – Как это произошло?

– Вот видите, Варвара Тихоновна, ваш муж даже не в курсе этого печального события, – не дал ей ответить Строков. – Я вас больше не задерживаю. Пропуск заберите.

Варя взяла бумажку и молча пошла к выходу. Строков натолкнул ее на одну мысль – прошло почти тридцать лет с тех пор, как она лечилась в клинике (теперь она не сомневалась, что это был не санаторий). Тот доктор наверняка уже в мире ином, он уже тогда казался Варе стариком. Но молодая нянечка, которая везде ходила с ней, может быть и жива. Нужно только как-то узнать ее имя…

«Что же я тогда натворила, если меня упекли в дурку? Или кто-то натворил, а я видела? – подумала она, усаживаясь на стул в коридоре. Она решила, что пока ждет Ивана (Строков почти что обещал его отпустить), покопается в интернете: нужно найти эту клинику и, возможно, если повезет, список сотрудников. – Дашка сказала, что дядя Саша привезет тело жены в Россию, потому что та завещала похоронить ее в склепе Тураниных. А ведь он должен точно знать, как я оказалась на лечении!» – пришла ей в голову еще одна дельная мысль.

Она почти без результата открыла несколько ссылок, где, как ей показалось, могла найти информацию о клинике. Очень скоро ей надоело читать насыщенные медицинскими терминами статьи, глаза устали, она убрала телефон в сумку. И задремала. Разбудил муж, тронув за плечо.

– Хватит спать, пошли отсюда скорее, – недовольно произнес он.

Они прошли почти до конца коридора, когда Иван зачем-то вдруг резко развернулся и рванул обратно к кабинету Строкова. Варя растерялась. Глупая мысль, что он передумал и готов признаться в убийстве Анны, мелькнула первой, здравый же вопрос, а зачем ему это нужно, возник следом. А потом она, обозвав себя дурой, устало опустилась на стул. Она была вымотана морально так, что еще немного – и будет готова разрыдаться прямо в коридоре следственного комитета. Истерика, конечно, успокоит, но стыда не оберешься.

– Ваня, зачем тебе туда? – крикнула она вслед удаляющемуся от нее быстрыми широкими шагами мужу.

– Забыл про букет и мужика рассказать, – не оборачиваясь, ответил тот.

Она с облегчением вздохнула. Сама хороша – не напомнила. А это важно! Тем более теперь, когда уже стопроцентно известно, что на том видео из подъезда выходит не Иван. Да, похож со спины, спору нет. Если бы не короткая кожаная куртка (у мужа такой никогда не было), она бы и сама решила, что это он. Волосы зачесаны, как у Вани, но на черно-белом видео не понять, какого цвета: рыжие, как у мужа, или просто светлые. Зато на записи видеорегистратора такси, ожидающего пассажира возле соседнего подъезда, четко видно, что профиль мужчины даже не напоминает Ванин. Про свой нос муж шутил, что Бог его семерым нес, а ему одному достался. У преступника (если, конечно, на видео убийца матери) аккуратный носик, можно даже сказать, дамский. Если бы не широкие плечи и высокий рост, незнакомца можно было бы принять и за женщину. Короткая стрижка не редкость. Но самое главное – это не Иван!

Варя поняла, что ждать придется еще долго: показания Строков должен оформить, а муж подписать. И все. Пусть дальше следствие разбирается, кто убил Анну Шуйскую. Интересно все же, Шуйская она по мужу? То есть он – тот самый Тихон, отчество которого Варя носит? Кто он вообще такой? Вчера, уже засыпая, она вдруг озаботилась еще одним вопросом: а не погиб ли в городе в том же девяносто втором некто по фамилии Шуйский. Это было бы логично, если бы он имел отношение к криминалу, а мама была бы его… спутницей. Любовницей, точнее. Не женой, конечно. Наворотил дел, «убив»