Кукла старого Адама - Марина Владимировна Болдова

и сразу в ЗАГС. Потом недоумевал – зачем согласилась, если не любила совсем? Сын у них хороший… правильный растет, не ботаник, но и не дурак. Зря дочь Одинцова от Кости нос воротит, дурочка. Надежный он, не предаст.

Как назло, Светика на месте не было. Вместо нее папку с делом ему принесла ее молодая помощница.

Строков не сразу понял, что женщина на фотографии из дела и есть Анна Шуйская, тогда носившая фамилию Туранина. Описание взрыва было сделано со слов свидетелей, которых оказалось немало. И самым главным была родная сестра Анны Катерина Туранина, в замужестве Нил. При взрыве никто, кроме самой Анны, не пострадал, только волной были выбиты стекла первого этажа жилого дома. Вывод о том, что обезображенное огнем тело принадлежит Анне, сделан на основании утверждения ее сестры о том, что она видела, как та садится в машину. Экспертиза останков сделана не была – по крайней мере, Строков такого документа не нашел. Взрывчатку незаметно под днище автомобиля мог заложить кто угодно – припаркован тот был в полуметре от кирпичного забора, позже частично разрушенного взрывом. Строков взял в руки пачку фотографий, разложил на столе.

«Так… калитка в заборе прямо за машиной, открывается наружу. В соседний двор? Да, так и есть. Таким образом, зайти через нее и выйти, сделав дело, легко. Как специально на это место машину поставили – чтобы легко! Если спектакль, то – да, спланировали… Труп на пассажирском сиденье… Стоп! – Строков открыл показания Катерины Нил. – Не может быть! И никто не заметил, что та ясно показала, что Анна села за руль. За руль! Она сама водила авто… Как труп оказался на месте пассажира? Понятно – как: Анна вылезла из машины со стороны забора, а труп те, кто подготовил весь этот фарс, приспособили на место пассажира. Скорее всего, он был уже в багажнике или даже позади в салоне. Да… топорно сработано, но прокатило же!»

Строков просмотрел протоколы опросов свидетелей, экспертизы по автомобилю, описание повреждений, оставшиеся фотографии. И понял – расследования как такового не было. Не было в деле и заявления родственников, то есть сестры погибшей. То есть взорвали сестрицу – да и фиг с ней…

Строков отдал папку, еще раз внимательно рассмотрев две фотографии – лица Анны и останков тела. Глянул на часы: через сорок минут придет Варвара Одинцова. А в его кабинете ждет допроса Иван Одинцов, в виновности которого Строков уже был не так уверен – к прошлому тещи, которую столько лет все считали погибшей, тот никакого отношения явно не имел. Но опросить Одинцова необходимо, подробности его знакомства с будущей жертвой пока не ясны.

Строков поднялся из подвального помещения и, задержавшись у стойки дежурного оперативника, выписал обещанный жене Одинцова пропуск.

Глава 10

– Что это сейчас было, Родион? Почему он отключился? – Даша резко встала и направилась к плите. – Кофе хочу, достал меня этот разговор с папашей. Ты заметил, что новость о смерти Анны его не удивила? Но вот испугала точно. Я думаю, что вчерашний внеплановый звонок матери не был случайным. Родители все знали и молчали. И врали мне всю жизнь! И Варьке!

– Наверное, для этого были веские основания, – неуверенно произнес муж. Однако своей неуклюжей попыткой защитить родственников жены он только разозлил ее еще больше.

– Какие могут быть основания для вранья?!

– Например, старая тайна. Я не о ситуации с Гафуровым, я об инсценировке гибели Анны. Давай рассуждать логически. Могла твоя мама знать, что Анна осталась жива после взрыва? Могла. Но в таком случае тот, кто организовал спектакль, чтобы дать ей возможность скрыться, сильно рисковал. В те годы нередко информацию добывали пытками.

– Утюгом раскаленным, что ли? – усмехнулась Даша, не веря.

– И им тоже. Катерина Петровна могла бы не выдержать и проговориться. Выбили бы из нее и место, где сестра скрывается, и где деньги лежат.

– Какие деньги?! Что ты мне голову морочишь, Родион! – Даша перелила сваренный кофе из турки в бокал и вновь присела к столу. – Что толку сейчас сочинять детективную историю, не имея ни одного факта. Черт! Надо же Варьке сообщить и Нике.

Связываться с дочерью было слишком рано: в Лондоне было около шести утра. Даша набрала номер Вари, но та сбросила. На ее памяти такое было впервые.

– Ничего себе, Варька сбросила звонок! Нет, ты понял, да? Что у них там происходит?

– Мало ли, наберет сама позже. Ты лучше скайп подключи, а то пропустим вызов отца.

Родион успел принять душ, за ним и она. Они позавтракали, Даша убралась на кухне, выдала мужу чистую рубашку и носки, проводила до дверей – день Варлея был расписан до вечера. Она перенесла ноутбук в гостиную, удобно устроившись в кресле у старой пальмы в кадке – ее Даша перевезла из городской квартиры в дом: деревце, практически захиревшее там, здесь вдруг дало буйный рост. Звонок Вари застал ее за просмотром ленты новостей в интернете. Факт, что за убийство Анны арестовали Одинцова, она всерьез не восприняла. Успокоив сестру, что это наверняка ошибка, Даша сообщила о смерти своей матери.

– Есть еще кое-что, Варь. Мне всегда казалось странным, что матушка не торопится приглашать нас к себе в гости. Помнишь, мы еще обсуждали, что ее новый муж как-то уж очень агрессивно против нас настроен. Тогда мы решили, что это можно объяснить лишь тем, что я ему никто… И соответственно, Варлей и наши дети ему тоже по барабану. В голову не приходила другая причина для отказа общения с нами. Мы его ни разу не видели, матушка продемонстрировала только одну фотографию мужа, да и на ней ему не больше тридцати лет. Как выяснилось, мужик на фото вообще не пойми кто, а Александр Гендель и мой отец Александр Нил – один и тот же человек. Моя мать вновь вышла замуж за отца. Представляешь, они нам с тобой врали, Варь! Я уже даже не знаю, с какого момента это вранье началось: то ли с его бегства в Германию, то ли еще раньше – со дня мнимой гибели твоей матери. Варь, ты меня слушаешь? Что молчишь-то? – Даше показалось, что та отключилась. – Что? А, пришла в комитет. Ладно, поговорим при встрече. Пока.

Даша задумалась. Почему она так спокойно восприняла весть о смерти матери? Да, близких отношений у них не было, но родной же человек, самый родной. Ма-ма… но ее так мало было в жизни маленькой Даши!