Кукла старого Адама - Марина Владимировна Болдова

инфаркт сразу после развода, и бывшая жена даже не пришла проводить его в последний путь. Выходит, карма такая у мужчин Строковых: любить, но любимыми не быть.

Только он недавно понял, что любовь без взаимности рано или поздно переходит сначала в привычку, а потом медленно умирает совсем. Нечем ей питаться, обратной отдачи никакой, вот и гибнет от недостатка энергии. И он все чаще на жену поглядывает с недоумением – как смог влюбиться-то?

Строков не сразу понял, откуда мысли такие несвоевременные – о любви: едет в машине, на заднем сиденье задержанный подозреваемый в убийстве, о деле бы подумать. А когда понял, почему вдруг, сам удивился. Вот оно: задело, как Варвара Тихоновна Одинцова бросилась мужа защищать. Позавидовал… так только за любимых переживают. Даже на миг на его месте оказаться захотелось, чтобы вот такая женщина была рядом.

Строков раньше видел Стасину мать только несколько раз в школе, однажды специально в кабинет истории заглянул: Костя накануне признался, что неравнодушен к Стасе. А ему любопытно стало, что за мама у нее. Тогда решил – обыкновенная тетка, ну, симпатичная. Только глаза заметные: темная синева, словно омут в озере… Она вела урок, Строков извинился, закрыл дверь. Но взгляд ее строгий запомнил.

Сегодня же в ее синеве плескалось отчаяние…

Строков незаметно бросил взгляд на Одинцова в зеркало заднего вида. И не понял, почему тот так спокоен. Улики все против него, утром оперативник принес еще и запись с камеры наблюдения магазина, расположенного рядом с домом, где почти два месяца снимала квартиру пострадавшая Анна Шуйская. Человек, который вышел из подъезда незадолго до того времени, когда соседка, обнаружив на площадке женщину без сознания, вызвала «Скорую помощь», очень похож на Одинцова комплекцией и ростом. Алиби у доктора шаткое – то, что тот был в это время в прозекторской, подтвердить смог только санитар морга Саид Аликбеков, личность мутная – разрешение на работу в России, как выяснилось, у него поддельное. Подкупить такого труда не составит. Угрозами разоблачения, шантажом или банально бабками.

Кроме того, Шуйская скончалась от инъекции инсулина, а диабетом больна не была. Одинцову как врачу, вне сомнения, известно, что будет со здоровым человеком, если ввести большую дозу гормона: гипогликемия, кома, летальный исход. Если вовремя не оказать помощь. Шуйской помощь опоздала. Некому, кроме убийцы, было вызвать неотложку. А преступник ушел, оставив ее умирать, женщина только и смогла, что открыть входную дверь, на пороге которой и потеряла сознание. Кстати, телефон, найденный в кармане ее куртки, был полностью разряжен. А зарядный блок в квартире не обнаружили.

Хорошо, дверь не захлопнулась, когда она пыталась из квартиры выйти – паспорт с пропиской в Тюмени был обнаружен фельдшером «Скорой помощи» на кухонном столе, там же лежала папка с другими документами – медицинским полисом, водительскими правами, свидетельством о рождении девочки Анны Тураниной, появившейся на свет третьего апреля тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Мать – Лидия Владимировна Туранина, отец – Петр Николаевич Туранин. А вот свидетельство о браке с гражданином Шуйским, чью фамилию носила пострадавшая, отсутствовало. Вещей в шкафу-купе минимум: голубые джинсы, серые широкие брюки, две блузы – черная и кремовая, пара футболок, тонкий свитшот цвета сливы и нижнее белье. Обуви в коридоре две пары – кроссовки и полусапожки на низком каблуке тридцать шестого размера. На вешалке – утепленная синтепоном короткая курточка. Сама пострадавшая одета в спортивный костюм, на ногах – тонкие носки и тапочки.

Когда Строков осматривал кухню, удивился – в холодильнике продукты все по полочкам, а на столе так и лежит в фирменном пакете магазина «Таруса» пачка мюсли. И чек от третьего дня. Если не ест, зачем приобрела? Отправляя вчера оперативника в «Тарусу» проверить камеры наблюдения за седьмое сентября (дата чека), Строков особенно ни на что не надеялся. Но нет, именно на этих записях и обнаружил в очереди в кассу номер два Шуйскую и… доктора Одинцова. И момент их встречи у стеллажей, и пачку мюсли в руках женщины, и то, как ждала та Одинцова у ячеек хранения уже после того, как оплатила покупку. Было очевидно – инициатором знакомства была она, Анна Шуйская. Но этот факт никоим образом не отметал подозрения Строкова – именно Одинцов ввел ей смертельную дозу инсулина. И лучше бы тому чистосердечно признаться в этом.

Только где-то в глубине сознания шевелились сомнения – а на кой ему понадобилось так везде светиться, если он преступник? Или Одинцова кто-то подставляет? Тогда этот неизвестный должен доктора хорошо знать, может быть, даже очень близко. А самый близкий ему человек – жена. Варвара Тихоновна Одинцова, утверждающая, что погибшая Анна Шуйская – ее мать. Опять же, взорванная в машине в девяносто втором году, воскресшая и вновь убитая. Ох, как не любил капитан Строков «хвосты» из прошлого! Особенно из беспредела девяностых, в память о которых остался шрам на бедре от ножевого ранения – такое непростое детство было у Толи Строкова.

Он сделал пометку в телефоне – запросить в архиве дело о взрыве автомобиля, в котором якобы погибла Анна Туранина-Шуйская в девяносто втором. Дело, как понял он, – хорошо подготовленный спектакль. Кем и зачем? Тогда таким способом – инсценировкой собственной гибели – один за другим исчезали криминальные авторитеты. Чтобы позже «воскреснуть» на чужих берегах под другим именем и с кучей ворованных бабок. Сколько их, доживающих в сытости и праздности по заграницам? Но и не меньше – под мраморными плитами российских кладбищ. Молодые лица, короткий срок жизни. Но чтобы женщина? Если только она не любимая безумно одним из…

«Шуйский… возможно, Тихон Шуйский, это… если отчество жены Одинцова Варвары по отцу… Нужно проверить по базе, нет ли там такого», – пришла в голову мысль, и Анатолий вновь взялся за телефон.

– Анатолий Юрьевич, приехали. Задержанного куда?

– Ко мне в кабинет. Я скоро подойду. – Строков решил, что перед допросом Одинцова успеет спуститься на цокольный этаж в архив. К Светлане Викторовне… Светику, с которой у него необременительно для обоих вырисовывалась своя история, можно сказать – роман. Пусть начатые год назад в пику жене, теперь эти отношения давали изголодавшейся душе капитана некоторую уверенность в том, что не все женщины одинаково желают лишь денег и исполнения их прихотей. Денег столько, сколько хотелось его жене Алине, у Строкова не было. А количество «хочушек», как называла их сама Алина, постоянно росло. Возможно, он не разглядел ее перед тем, как жениться? Да и не разглядывал особо – влюбился