Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

и бросились бежать, но в тылу у них показался с сотнями командир 3-го полка. Клинки унгерновцев засвистели в воздухе.

Красные бросились к Гусиному озеру, часть их кинулась в него, часть уже стояла на коленях с поднятыми руками, и только некоторые образовали редкие кучки и отстреливались до последнего патрона.

В плен не брали и настолько опьянели от гула выстрелов, что удержать всадников от поголовного истребления красных не представлялось возможным.

В озере тут и там показывались головы, около их булькали пули, и они навеки скрывались под водой. И кто не был убит, тот утонул в этом сибирском озере, на высоком берегу которого задумчиво смотрел в озерную гладь монгольский дацан, где люди ищут Бога, где славят мир и любовь среди людей и всего существующего.

Бой кончился. Красные были уничтожены, и в руки Унгерна попала богатая военная добыча: пять горных пушек образца 1915 г., много пулеметов, винтовок, патронов и пр. В плен были взяты лишь раненый красный фельдшер и сестра милосердия. Их хотели помиловать, но они оказались ярыми коммунистами, ругались, не отвечали на вопросы, а особенно вызывающе держала себя красная сестра, которая тоже была ранена в ногу. О них доложили барону. Он выслушал и приказал зарубить.

Настроение унгерновцев было приподнятое. Старая обида за Троицкосавск, укор военной душе, была смыта, и дивизия ликовала. Крупная часть 5-й советской армии знаменитого Блюхера была полностью уничтожена.

Быстро прошел остаток дня, и вечером лагерь представлял красочную картину. Везде горели костры, их пламя отражалось на задумчивой зеркальной глади озера, тут и там гремели песни, наигрывала гармошка, слышался раскатистый смех, тишину вечера прорезывали возгласы, и с торжеством и смаком поедалась уха из наловленной в озере разнообразной рыбы.

Наутро Азиатская дивизия с песнями выступила по Тункинскому тракту на Верхнеудинск. На Гусином озере снова застыла тишина и покой, и только несколько братских могилок с крестами говорили о том, что накануне здесь был бой и унгерновцы оставили в земле своих боевых товарищей.

* * *

После второго перехода от Гусиного озера Азиатская дивизия остановилась на дневку. Барон приказал дать большой отдых лошадям, людям, подтянуть обозы, привести в порядок оружие и оставаться на месте пять дней.

За это время унгерновцы впервые прошли по советским деревням. Крестьяне жались от страха, а некоторые деревни были сплошь оставлены, и дома в них наглухо заколочены. Красные усиленно агитировали, что унгерновцы звери в образе людей, всех убивают, насилуют и чуть ли не едят человечину. Но этот страх продолжался недолго. Первая же деревня по известному деревенскому «радио» опровергла «ужасы» унгерновцев, так как последние за все платили русским серебром, никого не обижали и в деревнях, чтобы не нарушать порядка жизни населения, не останавливались. В деревнях оставался лишь унгерновский комендант, который и следил за тем, чтобы никто из крестьян обижен не был. Это повлияло на дальнейшее и в последующих походах, на околицу деревень обязательно выходили бабы с ведрами молока, с сибирскими шаньгами, жареной утятиной, лакомствами. Они радушно угощали унгерновцев и от денег отказывались, но барон приказывал платить, и тогда комендант за все отсыпал серебром старосте. Барон к обидчикам жителей относился свирепо, и горе было тому, кто попытался бы взять что-либо у сибирского крестьянина без разрешения или денег.

Итак, дивизия остановилась на отдых, но отдыхать не пришлось. Барон получил донесения, что навстречу ему спешно послан особый коммунистический отряд, «Ком-ячейка 106», с приказом уничтожить унгерновцев. «Ком-ячейка» была технически прекрасно обставлена, и люди в ней были испытанные бойцы. В момент донесения коммунистический отряд находился в 120 верстах от унгерновского лагеря.

Барон вспылил:

– Эта коммунистическая рвань хочет меня уничтожить?! Ну я покажу этим красноротым! Трубач, играй поход!

И над утомленным лагерем весело запела серебристую мелодию труба: «Всадники други в поход собирайся…»

Наутро, в 5 часов, дивизия выступила переменным аллюром и двинулась навстречу красным. Поход был тяжелый. Много коней не выдерживало, их тут же на рыси и намете меняли, и всадники перескакивали на заводных из монгольского табуна. На рассвете подошли к заветной деревне, где остановилась «ком-ячейка». Разъезд, врезавшийся на деревенскую окраину, захватил здесь в плен трех красных телефонистов. Они вели линию. Телефонисты точно указали барону, что весь коммунистический отряд в 600 человек находится на противоположной окраине этой деревни и спит. Унгерн приказал спешиться и несколькими колоннами через спящую деревню и по кустарнику повел наступление. Подошли. Красные спали вповалку на траве, а вдалеке белела палатка комсостава. Винтовки были в козлах, и около них сонно маячили два дневальных. Унгерновцы дали залп по красному лагерю и с громким «Ура!» бросились туда. Коммунары заметались. Часть из них бросилась к винтовкам, но там уже стояли унгерновцы и били в лоб меткой пулей. Некоторые красные становились на колени, некоторые пытались убежать, но, видя, что плотное кольцо уже сомкнулось, испуганно сдавались. Однако из палатки штаб ушел. Барон не предусмотрел этого, спешив всех своих людей. Комсостав в одних портках бросился к коновязи и на неоседланных лошадях ускакал в тайгу. Пока была сформирована погоня, от убежавших и след простыл. Красных убитых было мало. Все были взяты в плен, и Унгерн приказал коменданту 3-го полка штабс-ротмистру Хребтову всех построить, выбрать из них коммунистов и евреев, последних приказано было повесить. Хребтов приказание исполнил и доложил об этом барону.

– Я сам еще посмотрю, – сказал тот.

Солнце уже высоко взошло, когда красный отряд снова был построен, а кругом его стояли унгерновцы и с интересом наблюдали за редким зрелищем. Красные тянулись. Вдали показался Унгерн.

– Смирно, равнение на-лево! – заорал комендант.

Барон медленно подошел, зорко окинул замерших красных и резко бросил:

– Здорово, коммунисты!

– Здравия желаем, ваше превосходительство! – дико, но дружно ответили те.

Осмотр произвел на Унгерна хорошее впечатление, и он обратился к красным:

– Хотите у меня служить?

– Так точно, ваше превосходительство! – дружно гаркнули те в ответ.

– Ну, мне вас всех не нужно, а вот тридцать человек я сам выберу, – сказал угрюмо Унгерн и, отобрав тридцать человек, приказал есаулу М. сделать из них образцовых солдат.

Остальным выдали на три дня продуктов и оставили на месте. Они не хотели оставаться, эти красные, и долго еще бежали около унгерновского коня, хватались за стремя и просили барона взять их в отряд. Ругали коммунистов и говорили, что их они все равно кончат. Но барон своего решения не изменил. Красные остались и понурив головы, уныло смотрели вслед уходящей грозной дивизии.

* * *

После одного перехода Азиатская дивизия остановилась на отдых.