Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных - Оливер Беркман

всего, вы, скорее всего, обязаны клубку случайностей, которые никак не могли спланировать и, конечно же, не можете изменить сейчас, оглядываясь назад. Вас могли не пригласить на вечеринку, на которой вы познакомились со своим будущим супругом. Ваши родители могли не переехать в район, где замечательный учитель местной школы разглядел зачатки ваших талантов и помог вам их развить, и т. д. И если вы заглянете еще дальше в прошлое, во времена, когда вы еще даже не родились, то увидите еще более поразительное скопище совпадений. Симона де Бовуар в автобиографической книге «Все учтено» (Tout compte fait) поражается непостижимому числу вещей, никак ей не подвластных, которые должны были случиться, чтобы она оказалась самой собой:

Иногда после обеда я ненадолго засыпаю в своем кабинете и просыпаюсь с чувством детского восторга: почему я – это я? Я, как ребенок, впервые осознавший себя, поражаюсь тому, что вот она я, в эту минуту, в этой жизни и ни в какой другой. Какая случайность послужила тому причиной? Шанс, что именно этот сперматозоид оплодотворит именно данную яйцеклетку – а для этого нужно было, чтобы мои родители встретились, а еще раньше, чтобы они родились и родились все их предки, – был не более чем один на сотни миллионов. И по случайности, которую наша наука не может объяснить, я родилась женщиной. И с того момента, как мне кажется, из любого моего шага в прошлом могли родиться тысячи будущих: я могла заболеть и прекратить учиться, могла никогда не встретиться с Сартром, могло произойти все что угодно.

В словах де Бовуар есть успокаивающий глубинный смысл: пусть все эти случайности никак от нас не зависели, мы все же дожили до данного момента своей жизни. Так что есть смысл хотя бы предположить, что, когда это неподконтрольное будущее наступит, мы справимся и с ним. И что нам необязательно стремиться держать все под контролем, учитывая, как много важного случилось благодаря обстоятельствам, которые мы не выбирали.

Не суйте нос в чужие дела

Все эти истины о неподконтрольности прошлого и непостижимости будущего объясняют, почему столько духовных традиций сходится на одном и том же совете: сосредоточивать внимание лишь на одном отрезке времени, на том, который действительно нас касается: на настоящем моменте. «Пытаться контролировать будущее – все равно что пытаться занять место главного плотника»{81}, – предупреждает один из главных текстов даосизма Дао дэ цзин; спустя несколько столетий это предупреждение повторяет буддийский мудрец Геше Шавопа. Он открыто предписывает своим ученикам: «Не правьте воображаемыми царствами бесконечных возможностей»{82}. Почти то же самое в Нагорной проповеди говорил Иисус Христос (хотя многие его более поздние последователи понимают христианскую идею о вечной жизни как причину зациклиться на будущем, а не игнорировать его). «Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем» (Мф. 6:34), – советует он. После чего произносит знаменитую фразу: «Довольно для каждого дня своей заботы» – в ней я всегда слышал некоторую иронию в адрес слушателей. Как будто он их поддразнивает: неужели вы, галилеяне-пролетарии I века, действительно ведете такую беззаботную жизнь, что придумываете себе дополнительные проблемы, беспокоясь о том, что может случиться завтра?

Но моя любимая версия этой же мысли принадлежит современному духовному учителю Джидду Кришнамурти. Со свойственной ему прямолинейностью он высказал ее в лекции, которую прочел в Калифорнии в конце 1970-х. «Посреди этой беседы, – вспоминает писатель Джим Дривер, который присутствовал на лекции, – Кришнамурти внезапно остановился, наклонился вперед и сказал почти заговорщически: "Хотите знать, в чем мой секрет?" Мы все выпрямились, будто были одним телом… Потом Кришнамурти мягко, почти застенчиво сказал: "Понимаете, что бы ни произошло, я не против"»{83}.

Что бы ни произошло, я не против. Пожалуй, эти слова нуждаются в пояснении. Едва ли Кришнамурти хотел сказать, что, когда с нами или с другими происходит что-то плохое, мы не должны испытывать скорбь, эмпатию или гнев или что нам не следует пытаться предотвратить зло. Скорее, быть не против того, что произойдет, означает жить без внутренней потребности знать, что будущее будет соответствовать вашим желаниям, и, следовательно, без необходимости постоянно испытывать тревогу из-за того, все ли сложится так, как вы ожидали. Мы так или иначе должны вести себя разумно в настоящем, чтобы сократить вероятность нежелательного развития событий. Но, если плохое все же произойдет, мы отреагируем по возможности адекватно. Мы не обязаны принимать страдания или несправедливость как часть неизбежного порядка вещей. Но, хотя бы частично отбросив стремление к уверенности, что все пойдет по нашему плану, мы освободимся от тревоги в тот единственный момент, который по-настоящему существует, – в данный момент.

Кстати, не думаю также, будто Кришнамурти советует подражать невыносимым людям (все мы таких знаем), которые слишком гордятся своей спонтанностью – считают себя вправе не строить планов и скакать по жизни как Бог на душу положит; с ними никогда нельзя быть уверенными, значит ли договоренность встретиться с ними в шесть вечера в кафе, что они вообще намерены прийти. Кажется, что этих нарочито свободных людей стесняет сама мысль о планировании или попытке придерживаться своих планов. Но планирование – это необходимый инструмент для построения значимой жизни и выполнения обязательств перед людьми. Настоящая проблема не в планировании. Просто мы принимаем свои планы за то, чем они не являются. Мы забываем или не можем признать, что, по выражению американского учителя медитации Джозефа Голдштейна, «план – это всего лишь мысль»{84}. Мы воспринимаем свои планы как лассо, заброшенное из настоящего, чтобы поймать будущее и подчинить его себе. На самом деле план – это отражение наших намерений в данный момент. В нем выражается наше текущее представление о том, как вы в идеале хотели бы оказать свое скромное влияние на будущее. Будущее, конечно же, не обязано подчиняться.

8

Вы здесь

Есть еще одна сторона жизни, которую ухудшает отношение ко времени как к вещи, которой мы обладаем и которую можем контролировать. В конце концов мы становимся одержимы тем, чтобы использовать его правильно, и тут сразу открывается грустная правда: чем больше вы стремитесь использовать время правильно, тем сильнее становится ощущение, что сквозь каждый день нужно прорываться как сквозь препятствие на пути к более спокойному, надежному, светлому будущему, которое так никогда и не наступает. А все потому, что мы смотрим на время как на инструмент. Само выражение «использовать время» говорит о том, что мы относимся к нему как к орудию, средству для достижения цели. Конечно, мы поступаем так каждый день: ставим чайник не из любви к кипячению воды и стираем носки не потому, что нам нравятся работающие стиральные машины. Мы это делаем потому, что нам нужна чашка кофе или чистые носки. Но мы слишком легко приобретаем сугубо потребительское отношение ко времени, сосредоточиваясь на пути к некоей цели, а не на данном моменте. И в результате оказывается, что мысленно мы живем в будущем, отодвигая «истинную» ценность своей жизни в то время, которое еще не наступило и не наступит никогда.

В книге «Назад к психическому здоровью» (Back to Sanity) психолог Стив Тейлор вспоминает, как наблюдал за туристами в лондонском Британском музее{85}. Они не столько смотрели тогда на сам Розеттский камень – древний египетский экспонат, находившийся у них перед глазами, сколько готовились любоваться на него потом: фотографировали и снимали видео на телефоны. Они так рьяно использовали свое время ради будущей выгоды, то есть возможности пережить этот опыт позже или поделиться им, что почти не заметили самой экспозиции. (А если подумать, кто вообще потом смотрит эти видео?) Конечно, брюзжать по поводу того, что молодежь не вылезает из смартфонов, – любимое занятие пожилых ворчунов вроде Тейлора или меня. Но суть его наблюдения в том, что все мы постоянно грешим чем-то подобным. Мы относимся ко всему, что делаем, – то есть к самой жизни, – так, будто оно ценно только как трамплин для чего-то еще.

Эта одержимость будущим часто принимает форму мышления в терминах «вот-когда-я-наконец»{86}: