Четыре тысячи недель. Тайм-менеджмент для смертных - Оливер Беркман

давало ему некоторую независимость, позволяло сопротивляться внешнему давлению, направленному на то, чтобы низвести его до статуса животного. В то же время жизнь, проведенная в обстоятельствах несравнимо лучших, чем концлагерь, может казаться довольно бессмысленной, если вы не способны направлять часть внимания туда, куда хотите сами. В конце концов, чтобы получить любой значимый опыт, нужно уметь сконцентрироваться на нем хотя бы чуть-чуть. Иначе получите ли вы его вообще? Можно ли получить опыт, которого вы не замечаете? Если ваш разум блуждает где-то далеко, лучший обед в ресторане из Красного «Гида Мишлен» будет для вас равноценен тарелке лапши быстрого приготовления, а дружба, если не уделять ей внимания, окажется дружбой только на словах. «С внимания начинается преданность»{67}, – пишет поэтесса Мэри Оливер, отмечая, что любовь не терпит отвлечения внимания: по-настоящему любить партнера или ребенка, посвятить себя карьере или высшей цели – или просто насладиться прогулкой в парке – можно только лишь в той степени, в которой вы способны сохранять внимание к объекту своей преданности.Машина неправильного использования жизни

Все вышеперечисленное позволяет прояснить, что вызывает такую тревогу в современной виртуальной экономике внимания онлайн, о которой мы так много слышали в последние годы. В сущности, это гигантская машина, предназначенная заставлять нас неправильно распоряжаться своим вниманием и, следовательно, жизнью, то есть беспокоиться о вещах, которые на самом деле вас не беспокоят. А вы слишком плохо контролируете свое внимание, чтобы решить, будто по команде, что вы способны устоять перед ее искушениями.

Многим ситуация в общих чертах уже знакома. Мы знаем, что бесплатные социальные сети, которыми мы пользуемся, на самом деле не бесплатные, просто мы выступаем не как покупатели, а как продающийся товар. Иначе говоря, ИТ-компании получают доход от того, что завладевают нашим вниманием, а потом продают его рекламным компаниям. К тому же мы знаем – или подозреваем, – что смартфоны отслеживают каждый наш шаг, регистрируя все, что мы пролистываем и кликаем, на чем задерживаемся, а что прокручиваем, так что с помощью собранных данных можно показывать нам именно тот контент, который, скорее всего, заставит нас заглотить наживку. Обычно это те материалы, которые нас больше всего бесят или пугают. Таким образом, ожесточенные споры, фейковые новости и публичные разоблачения в социальных сетях – это, с точки зрения владельцев платформ, не недостаток, а неотъемлемая часть бизнес-модели.

Может быть, вам также известно, что все это возможно благодаря так называемым технологиям убеждения – общий термин для арсенала психологических приемов, взятых непосредственно у создателей игровых автоматов и имеющих конкретную цель: поощрять поведение, обусловленное зависимостью. Один пример из множества – распространенное действие «потяните вниз, чтобы обновить», что заставляет людей продолжать листать; этот прием называется переменными вознаграждениями, то есть вы не можете предсказать, высветятся ли на экране при обновлении новые посты, и пробуете снова и снова, как при игре на автомате. Как утверждает бывший инвестор, а ныне ниспровергатель Facebook Роджер Макнейми, когда система достигает определенного уровня беспощадной эффективности, старая расхожая фраза, что пользователи – это товар на продажу, перестает казаться такой меткой{68}. Ведь компании обычно заинтересованы в том, чтобы относиться с уважением к своим товарам, но при этом не к пользователям. Уместнее было бы сравнить нас с топливом, отмечает Макнейми: дрова в огне Кремниевой долины, обезличенные вместилища внимания, которые можно безжалостно использовать, пока от них не останется ничего.

Однако гораздо хуже, чем все эти внешние факторы, нам известно то, насколько глубоко на нас воздействует отвлечение внимания и как оно препятствует нашему старанию тратить свое время так, как мы бы хотели. Вынырнув на поверхность после того, как неосмотрительно потратили час на Facebook, мы, казалось бы, с некоторым основанием думаем, что с точки зрения потраченного времени ничего страшного не случилось: ну, подумаешь, час. Но это ошибка. Поскольку экономика внимания отдает приоритет всему самому заманчивому, а не правдивому или полезному, она систематически искажает картину мира у нас в головах. Она влияет на наши представления о значимости событий, об угрозах, с которыми мы сталкиваемся, о корыстности наших политических противников и о множестве других вещей – а эти искаженные суждения потом влияют и на то, как мы используем наше время вне интернета. Например, если социальные сети убеждают вас, что преступность гораздо более серьезная проблема в вашем городе, чем на самом деле, вы можете поймать себя на том, что ходите по улицам с необоснованным страхом, остаетесь дома вместо того, чтобы рискнуть показаться снаружи, избегаете разговоров с незнакомцами и голосуете за демагога с программой по борьбе с преступностью. Если вы видите только наихудшее поведение своих идеологических противников, то рискуете начать подозревать в таких же пороках даже членов семьи с другими политическими воззрениями, а это портит отношения. Так что дело не просто в том, что гаджеты отвлекают нас от более важных вещей. Они меняют само наше представление о важных вещах. По выражению философа Гарри Франкфурта, они подрывают нашу способность «хотеть того, что нам хочется хотеть»{69}.

Хорошим примером может послужить печальная история моей зависимости от Twitter – думаю, она вполне типична. Даже на пике зависимости (сейчас я прохожу реабилитацию) я редко проводил перед экраном больше двух часов. Тем не менее власть Twitter над моим вниманием распространялась гораздо дальше. Я закрывал приложение, но спустя много часов, пыхтя на беговой дорожке в тренажерном зале или нарезая морковку для обеда, ловил себя на том, что мысленно продолжаю изнурительный спор с каким-нибудь носителем неправильного мнения, на которого имел несчастье случайно наткнуться в этот день в интернете. (Конечно же, натыкался я не случайно. Соцсеть показывала мне эти посты нарочно, зная, что это меня взбесит.) Когда мой новорожденный сын делал что-нибудь умилительное, я только и думал, как бы получше описать это в твите, как будто значение имел не сам опыт, а моя (неоплачиваемая!) работа поставщиком контента для Twitter. А еще я ясно помню, как на закате гулял в одиночестве по продуваемому всеми ветрами шотландскому пляжу и вдруг ощутил один из особенно неприятных побочных эффектов технологий убеждения – нервозность, которую начинаешь чувствовать, когда занимаешься тем, что не было делом рук команды профессиональных психологов, умеющих удержать твое внимание. Я люблю открытые всем ветрам шотландские пляжи на закате больше, чем все, что когда-либо видел в социальных сетях. Но последние специально подстраиваются к моим интересам и нажимают на нужные психологические кнопки, чтобы удерживать мое внимание. Неудивительно, что порой кажется, будто реальному миру за ними не угнаться.

В то же время безнадежность мира, которую я наблюдал онлайн, начала просачиваться в реальный мир. Twitter из пожарного шланга изливал на меня злобу и страдания – эти новости и мнения выбирались для меня именно потому, что они были нетипичными и потому особенно занимательными. Но теперь казалось, что они как раз типичны и для реальной жизни тоже, а это заставляло постоянно быть готовым к спорам или катастрофам, постоянно мучиться неясными дурными предчувствиями. Неудивительно, что трудно было выстроить плодотворный день. Хуже всего, что мы сами не замечаем, каким прискорбным образом меняется в таких случаях наше отношение к жизни. Это тоже проблема внимания: ему очень трудно обращаться на себя самое. Помочь вам увидеть, что происходит с вашим вниманием, может только одно – само внимание; но оно уже занято другим. Если экономике внимания удается в достаточной мере отвлечь нас, разозлить или растревожить, мы с легкостью начинаем думать, что именно такова нынче жизнь. По выражению поэта Томаса Элиота, мы – люди, «пустяком отвлеченные от пустяков»[2]. А самое тревожное вот что: если вы уверены, что все перечисленное вас не касается и социальные сети не превратили вас в более злую, менее склонную к эмпатии, более тревожную или более черствую личность, то, может быть, это уже произошло. Ваше конечное время крадут, а вы сами этого не замечаете.

Разумеется, уже стало понятно, что с политической