Заря над Скаргиаром - Ирина Ивахненко

Занеся Аскера в спальню, Моори выпутал его из покрывала и положил на кровать.

— Я должен идти в Виреон-Зор, — сказал он Терайн, пряча глаза, — а вы располагайтесь здесь, как дома. Фейриан вам все покажет.

Терайн кивнула в ответ. Когда дверь за Моори закрылась, она села у изголовья кровати и заплакала навзрыд. Впервые за эти дни она была одна, и ничто не мешало ей облегчить свое горе. Прошло некоторое время, пока она осмелилась взглянуть на Аскера, и ей тут же расхотелось плакать, потому что слезы мешали ей смотреть на него. Заметив, что одна его рука лежит, по ее мнению, слишком далеко от тела, Терайн подняла ее, чтобы переложить поближе, но поняла, что не сможет с ней расстаться.

Рука была затянута в черную кожаную перчатку для верховой езды, но даже в перчатке пальцы Аскера были тоньше, чем пальцы Терайн.

«Какие у меня несуразно большие руки», — подумала Терайн, хотя руки у нее были самые обыкновенные.

В дверях послышался шорох. Терайн подняла голову. В дверном проеме стояла Дариола со скомканным и насквозь мокрым платком в руке, а за ее спиной топтались удрученные Моори и Латриэль.

Обе женщины, не говоря ни слова, кинулись друг другу в объятия и разрыдались. Общее горе объединило их, и они забыли о том, что еще недавно считали себя соперницами.

Выплакавшись, Дариола отстранила Терайн от себя и подошла к недвижному телу.

— Аскер, — сказала она тихо, — вы никогда не щадили себя ради достижения цели и не делили дел на личные и государственные. Вы боялись этого поединка с Эргеребом, но пошли на эту жертву, даже зная, что победителю достается одна награда — смерть. Сколько авринов обязаны вам жизнью, но ведь все их жизни не стоят одной вашей! Аскер, что вы наделали?..

Дариола подошла к кровати и положила руку Аскера, свисавшую с нее, рядом с телом.

— Когда приедет армия, у нас будет большой праздник, — сказала она с неприкрытой издевкой и горечью. — Будут чествовать победителей в войне, и того, кто внес наибольший вклад в победу, жрецы наградят почетными регалиями. Мы будем на этом празднике, Аскер, обещаю вам.

Дариола опустила голову и направилась к дверям.

— Латриэль, мы едем в Виреон-Зор, — бросила она устало. — Моори, Терайн… Я бы попросила вас не говорить ничего Тюфяку до прибытия армии. Он — не тот, кого следует информировать в первую очередь.

— Да, моя королева, — кивнул Моори. — Вряд ли нам с Терайн захочется побывать в королевском дворце в ближайшее время.

Терайн промолчала, — только кинула на Дариолу взгляд, говоривший красноречивее всяких слов: «Я понимаю, как вам тяжело, и я с вами». Дариола ответила ей таким же взглядом и вышла из комнаты.

Поздно ночью эсторейская армия прибыла в Паорелу.

Наступил последний день месяца кутвине. Солнце озаряло эсторейскую столицу, и деревья оделись в золото и багрянец, опаленные дыханием осени. Легкий ветерок шевелил их листья, и они, отрываясь от веток, медленно облетали на землю. Небосвод был чист до самого горизонта и блистал лазурью — словом, была самая подходящая погода для предстоящего празднества.

Едва дождавшись одиннадцати часов утра — того времени, когда король просыпался, Сфалион, разодетый в пух и прах, явился доложить ему об успешном завершении военной кампании.

Король, по своему обыкновению, сидел на постели и вот уже минут пятнадцать безуспешно пытался продрать глаза. Когда ему доложили о приходе Сфалиона, он искренне обрадовался, поскольку надеялся, что это поможет ему разогнать проклятый сон.

— Ну, что скажете, Сфалион? — спросил он, не хуже самого Сфалиона зная, что тот сейчас скажет: вести о победе в Виреон-Зоре получили еще два дня назад.

— Мой король, — склонился Сфалион едва не до самого пола, — наша доблестная армия в очередной раз доказала, что она — сильнейшая в Скаргиаре. Аргелен с позором капитулировал, и теперь в нашем славном отечестве вновь воцарятся мир и покой.

— Какое счастье! Войне конец! — сказал король, сладко улыбнувшись. — А где Аскер? Почему он не пришел поздравить меня с этим радостным событием?

Сфалион невольно подался назад. У него не хватило духу написать самому о смерти Аскера, и он втайне надеялся, что король узнает эту новость от кого-нибудь другого. В конце концов, Моори, Терайн и Латриэль прибыли в столицу раньше на полдня и могли бы уже сами сообщить о случившемся. Но выходило так, что король до сих пор ничего не знал, и сообщать королю о смерти Аскера должен был Сфалион.

— Мой король, господин Аскер не мог прийти со мной по той причине, что… — Сфалион умолк, собираясь с духом.

— Ну же, Сфалион, что там случилось? — подался вперед король, заподозрив неладное.

— Мой король, к сожалению, господин Аскер… Ответственность, которую он взял на себя, оказалась слишком велика для него, и, спасая Эсторею от пожара войны, он сам не уберег себя, и…

Сфалион взял себя в руки и, взглянув королю в заспанные глаза, сказал:

— Он скончался, мой король.

— Как… скончался? Сфалион, вы лжете! — Король приподнялся на постели, схватил Сфалиона за воротник и подтащил к своему лицу. — Мне уже приходилось слышать однажды, что Аскер умер, и это была неправда! Тогда эту весть принес Дервиалис, и вы не хуже меня знаете, что с ним сталось! Хотите, я посажу вас в темницу, где под ногами шныряют во-от такие сколопендры?!

Сфалион испугался. Таким короля давно не видели. Откуда взялось в его слабой и безвольной душе это ярое негодование, откуда этот начальственный и властный тон, этот блеск в минуту назад заспанных и слипшихся глазах? Сфалиону показалось, что король и в самом деле способен засадить его в темницу, и воображаемые сколопендры уже шныряли по его сапогам…

Но тут на помощь Сфалиону подоспел Эдельрив. Камердинер короля, в отличие от своего господина, знал намного больше, и о смерти Аскера ему уже было известно. В его душе шевельнулось некое подобие торжества, потому что в свое время Аскер отобрал у Эдельрива большую часть его влияния на короля; теперь же он своей смертью не только позволял Эдельриву восстановить это влияние, но также давал ему возможность оказать Сфалиону услугу, за которую тот впоследствии, несомненно, расплатится.

— Мой король, — сказал Эдельрив, подходя к королевской постели и слегка склонив голову, — как это ни прискорбно, но я вынужден подтвердить истинность слов господина главнокомандующего касательно смерти господина Аскера.

Король выпустил воротник Сфалиона из своих судорожно сжатых пальцев и затравленно посмотрел на своего камердинера.

— Однако, мой король, — продолжал Эдельрив, — как ни велика потеря, понесенная нами, не следует забывать, что господин Аскер пошел на эту жертву добровольно. Все мы знаем, сколь проницателен и умен был господин Аскер, несмотря на его юный возраст, и, возможно, взвесив все «за» и «против», он решил, что его смерть будет вполне приемлемой ценой за победу. В любом случае, нам не следует впадать в депрессию по этому поводу, а наоборот — радоваться одержанной победе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});