Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Линию «Циммервальда» продолжила Вторая международная конференция социалистов, прошедшая в швейцарском Кинтале 24–30 апреля 1916 года.

В Кинталь приехали 43 делегата из 10 стран. От большевиков были Ленин и Зиновьев, от эсеров – Чернов и Натансон, от меньшевиков – Аксельрод, Топур, Бронштейн-Семковский и Мартов.

Ленин при открытии конференции заявил, что мандаты меньшевиков не могут быть признаны действительными, поскольку в России они примыкают к социал-патриотическому движению. В ответ Мартов зачитал заявление петроградских рабочих-меньшевиков, в котором осуждались социал-патриоты, а также и те меньшевики, которые вошли в состав полугосударственных военно-промышленных комитетов. После этого мандатная комиссия признала полномочия Мартова и других меньшевиков[684].

Факт показательный – рядовые меньшевики в России начинали, по сути, большевизироваться…

Состав германской делегации в Кинтале был весьма представительным: среди 23 делегатов официально числились Каутский, Меринг, Гофман, Клара Цеткин, Роза Люксембург, хотя в Кинталь приехали не все…

«Левая циммервальдская» в Кинтале немного пополнилась, в неё вошла и Роза Люксембург. В целом же и в Кинтале преобладала «Циммервальдская правая»… Ленин, Радек и Роза Люксембург предлагали резолюцию, призывающую к всеобщей забастовке, саботажу и вооружённому восстанию, но это не прошло.

Впрочем, документы Кинталя оказались чуть более радикальными, чем в Циммервальде… Позднее Ленин говорил о Кинтале как о зародыше III Коммунистического Интернационала.

1 июня 1916 года Крупская писала Шляпникову:

«Насчёт Кинталя Григорий (Зиновьев. – С.К.) увлекается очень. Конечно, могу судить только по рассказам, но много словесности очень уж и нет внутреннего единства, того единства, которое служило бы порукой прочности дела. Видно, что с низов ещё не „прёт“, как выражался Бадаич (А. Е. Бадаев. – С.К.), разве вот у немцев это несколько чувствуется»[685].

Надежда Константиновна Крупская знала и понимала Ленина – и как человека, и как политика – так, как никто другой. Поэтому она и «Кинталь» оценила точнее, чем это делал даже «записной» ближайший соратник Ленина в те годы – Григорий Зиновьев. Не ошибалась Крупская и в том, что именно немцы революционизировались больше, чем остальные…

В чём была причина?

Конечно, свою роль играли и прочные традиции рабочего движения в Германии, с которым были связаны ещё Маркс и Энгельс и которое дало такие имена как Август Бебель, Вильгельм Либкнехт, Пауль Зингер… Но и во Франции революционные традиции были не менее, и даже более прочными – Франция дала миру Парижскую Коммуну 1871 года! А уж английское рабочее движение было вообще самым старым организованным движением рабочих в мире… Однако к началу Первой мировой войны в Англии и Франции не только «вожди», но и достаточно широкие слои рабочих оказались подкупленными Капиталом, потому что Англия и Франция были крупнейшими колониальными державами, и их правящие круги могли часть колониальных прибылей пустить на создание «рабочей аристократии» и улучшение положения вообще всей массы трудящихся.

Ленин очень верно проанализировал эту тенденцию, например, в статье 1916 года «Империализм и раскол социализма», к которой мы обратимся в конце книги. Поэтому революционность большинства рядовых французов и, тем более, англичан, была сомнительной.

Германия же давних колоний не имела. Она лишь на рубеже ХХ века начала колониальную политику, приобретая колонии в Африке и прикупив часть колониального наследства у Испании. Достаточное благоденствие германских рабочих было обеспечено именно сильным массовым социал-демократическим движением. Отсюда и их более быстрое «левение»…

Плеханов аттестовал надежды Ленина на европейскую революцию как «грёзо-фарс», но прав был всё же Ленин – как в реальном масштабе времени, так и в исторической перспективе.

В реальном масштабе времени революция как результат войны была возможна, если бы к трём ленинским объективным условиям революционной ситуации прибавилось субъективное условие – готовность масс к действию и наличие адекватных вождей.

В исторической перспективе ясно, что, не решившись на революцию, народы Европы в XXI веке почти проиграли свою историческую судьбу – если они не вернутся к идеям Ленина.

Из-за своей нерешительности и социальной лености, из-за готовности подчиниться «вождям»-ренегатам в 1917–1919 годах, народы Европы получили в сороковые годы ХХ века ужасающую новую войну, в пятидесятые и последующие годы – диктат Америки, в конце ХХ века – развращающий «югославский синдром», а в начале XXI века – социальную и духовную дряблость при перспективе этнических конфликтов и «цветной» дестабилизации.

Так был ли прав Ленин, а?

То, сколько сил Ленин положил на «Циммервальдскую левую» и на борьбу в Европе за преобразование войны в гражданскую, показывает, что расчёт на европейскую революцию у Ленина был, так что на этой стороне политической работы Ленина в годы Первой мировой войны – его международной деятельности в кругах европейской социал-демократии, не мешает задержаться и ещё…

А. И. Уткин, автор монографии «Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне», глупейше уверял публику в 2000-м году, что «дело Петра (якобы создававшего общество, „ориентированное на Запад“. – С.К.), „потерпело поражение в 1917 году“[686].

Это, конечно, „камень“ в „огород“ Ленина.

Уткин же утверждал в 2000-м году, что: „Россия в случае победы в первой мировой войне должна была войти в Центральную Европу, в Средиземноморье и принять непосредственное участие в создании в Европе такого политического порядка, при котором треугольник „Россия – Британия – Франция“ определял бы развитие всего евразийского континента. Залогом окончательного завершения интеграции России в Европу стал союз с… Парижем и Лондоном – невиданный доселе (что да, то да, – С.К.) эксперимент в дипломатической истории русского государства“.

Увы, племя политических глупцов неистребимо… Все квази-„геополитические“ построения уткиных разбиваются об одну единственную цифру из капитального труда генерала от инфантерии Андрея Медардовича Зайончковского (1862–1926) „Первая мировая война“ (см. Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб.: Полигон, 2000, с. 836): за 1914–1917 годы Россия изготовила 3 000 самолётов и 1 300 авиамоторов, да и то, в основном, по иностранным лицензиям.

Англия за тот же период изготовила 55 000 самолётов и 57 900 авиамоторов, Франция – 51 000 самолётов и 93 000 авиамоторов (Германия произвела 33 000 самолётов). За 1914–1917 годы Англия изготовила 2 818 танков, Франция – 5 300 танков, а Россия – ни одного!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});