Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

Получив такое известие я, одновременно с депешей на имя комиссара с изложением причин, почему я нахожу невозможным созывать съезд, донес полевой запиской командиру корпуса следующее:

«18 июля 1917 г. 17 час. 30 мин. № 732

Командиру 9-го армейского корпуса

г. дв. Павликовщизна

Доношу, что сего числа председатель дивизионного комитета предъявил мне телеграмму, полученную им от комиссарма-2 с приказанием созыва дивизионного съезда, для чего предлагает немедленно приступить к подготовительным работам в частях дивизии. Это распоряжение комиссарма-2 последовало непосредственно председателю дивизионного комитета, после того, что мною было сообщено комиссарму-2 о том, что я внес в армейский комитет мое несогласие с дивизионным комитетом по вопросу о созыве съезда, мотивируя оное: 1) все съезды запрещены военмином, 2) в положении о комитетах дивизии съезды непредусмотрены.

Долгом почитаю донести, что в настоящее время я считаю совершенно несвоевременным устройство съезда дивизии, которая сейчас занимает очень серьезную позицию, где требуется особенное напряжение, масса работы по улучшению обороны, кроме того надо обучаться, а если опять пойдут митинги и разговоры, то равновесие, только налаживаемое, опять нарушится. Какую цель преследует комиссарм-2 мне неизвестно и потому я, по долгу службы, могу только сослаться на необходимость работы и работы без конца, поменьше слов, а побольше дела для спасения гибнущей Родины.

Генерал-лейтенант Джунковский».

Командующий армией (в то время Веселовский уже ушел и был назначен Данилов – рыжий[773], как его называли в отличие от Данилова-черного, начальника штаба Северного фронта) на этой моей записке, поддержанной командиром корпуса и пересланной им ему, наложил резолюцию: «Созвать съезд».

Это меня взорвало, я решил немедленно ехать в Минск к главнокомандующему фронтом, а если и там ничего не выйдет – в Ставку с просьбой меня уволить. Командир корпуса уговорил меня поехать к командующему армией попробовать лично повлиять на него, чтоб не обострять отношений.

Я и выехал на автомобиле в Несвиж, где стоял штаб армии. Это было 25 июля. По дороге я заехал еще в Синявку в 1-й лазарет, а оттуда в Кауфманский Красного креста лазарет, где в этот день делали операцию главному врачу 1-го лазарета и где лежали тяжело раненые брошенной с аэроплана бомбой санитары того же лазарета. Затем я заехал в дивизионный обоз, произвел ему инспекторский смотр. Нашел все в порядке, чистота, встречавшиеся мне по дороге солдаты обоза, несмотря на то что отдание чести было отменено, становились мне даже во фронт, особенно старательно вытягиваясь. Старые солдаты никак не свыкались с новыми порядками отдания чести.

Побывав в обозе у командира оного, я заехал в мастерскую Земского союза, где у меня был в починке один из автомобилей. Эта мастерская была поразительно хорошо оборудована. Из мастерской долго не мог выехать, что-то случилось с моим автомобилем. Наконец, около 5-ти час дня удалось двинуться в путь, но, проехав верст 20, он опять остановился. Провозились часа два, так что только в 9 час. вечера я подъехал к Несвижу, прямо проехал к начальнику штаба Геруа, который посоветовал мне раньше пойти к комиссарму 2, а потом уже к командующему армией. Было уже 10 часов вечера, когда я пришел к комиссарму Гродскому, проживавшему в чудном замке князя Радзивилла. Он меня встретил так радушно, прямо радостно, я никак не ожидал такой встречи.

Благодаря его такой предупредительности, я мог с легким сердцем высказать ему совсем откровенно мой взгляд на вещи. Я сказал ему, что такое его распоряжение о созыве съезда, вопреки моему представлению, подтачивает почву под моими ногами, что я должен или умыть руки, что не в моем характере, или отойти от дел, или совсем уйти, т. е. участвовать в прямом нарушении закона и способствовать развалу армии я не могу.

Он очень горячо стал меня убеждать, что я не так понял его распоряжение, что ни о какой замене дивизионного комитета исполнительным и речи быть не может, что он только разрешил один съезд. На это я ему объяснил, как ловко его обошел армейский комитет, введя его в заблуждение, и раскрыл ему всю картину интриг, в сети которых его завлекают.

Моя поездка в Минск

В конце концов он согласился со мной и, под мою диктовку, написал срочную депешу, в самых категорических выражениях, отменявшую распоряжение о съезде и запрещавшую всякие разговоры об его созыве с подтверждением не уклоняться от приказа № 271.

Эту депешу он при мне же передал вестовому для отсылки на телеграф. Я был очень этим удовлетворен и поблагодарил очень за явленное мне доверие. Я у него еще посидел некоторое время и мы разговорились – оказалось, что он был из Баку, он хорошо знал моего покойного брата, говорил о нем с восторженным чувством. Мы расстались друзьями.

От него я пошел к Данилову, было уже 12 ночи. Данилов был очень милый, симпатичный, но мало работящий человек; он очень обрадовался такому благополучному разрешению конфликта.

Около часу ночи я простился с ним, сел в автомобиль и поехал в Минск с облегченным сердцем, куда прибыл в 5 часов утра. Всю дорогу лил дождь. В Минске я отлично устроился в «Европейской» гостинице, т. к. задержал себе «номер» по телеграфу, и потому мог отдохнуть и физически, и нравственно от всего пережитого. Когда я проснулся около 10 утра, оказалось, что рядом со мной в гостинице жил Редько, мой бывший начальник 8-й Сибирской стрелковой дивизии.

Ужасно ему я обрадовался, он был зачислен в резерв по несоответствию к данному моменту[774] и жил с женою в Минске.

Поговорив с ними, я пошел в штаб фронта, где мне удалось заручиться обещанием назначения ко мне начальником штаба Шафаловича на место Хартулари, с которым я уже расстался. Затем я навестил Хрипунова, очень был рад побеседовать с этим умным, дельным и милейшим человеком.

Пообедав у Яковлевых (семья дивизионного интенданта моей дивизии), я в 5 час пошел к главнокомандующему Деникину. Он очень хорошо меня принял, выразив полное одобрение всем моим действиям и сказал, что моя дивизия одна из наиболее крепких на его фронте. Вернувшись в гостиницу, я посидел еще с Редько и, переночевав у себя в номере, на другой день в 10 час. утра выехал на своем автомобиле в свою дивизию, по дороге заехал опять в Несвиж и к 8-ми часам вечера был у себя. <…>

События в полках

В ночь с 28 на 29 июля полки на позиции сменились: в окопы заступили 58-й и 59-й полки, а 57-й и 60-й отошли в резерв. Смена прошла в безукоризненном порядке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});