Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

все волосы, предлагает оформить немногое остающееся под «Анри катр» или эспаньолку [Чу 47.1929].

Мифологическая фамилия акушерки могла быть навеяна псевдонимом «Медуза-Горгона» из «Нового Сатирикона» [в НС 17,18, 31.1916 и др.]. В ИЗК упоминается «дантистка Медуза-Горгонер» [172]. Возможны также ассоциации с женщиной-врачом Страшунер, упоминаемой в «Египетской марке» О. Мандельштама, и ее предполагаемым прототипом — зубным врачом Страшунской-Хволес [см. комментарии к VI главе «Египетской марки» в кн.: О. Мандельштам, Соч. в 2-х тт., т. 2: 412].

8//39

…четыре художника… основали группу «Диалектический станковист». — Станковист, станковизм (от «станковая живопись») — термин из искусствоведческого языка 20-х гг. Существовало «Общество станковистов» (ОСТ), куда входили известные художники А. Гончаров, Д. Штеренберг, П. Вильямс и др.

8//40

Они писали портреты ответственных работников и сбывали их в местный музей живописи. — Намек на портреты вождей партии и правительства, равно как и местных руководителей меньшего ранга, массовое производство которых началось как раз в эти годы. Ср. хотя бы каталог выставки АХР в 1929, на которой один лишь художник Е. А. Кацман выставил портреты: Предсовнаркома Рыкова, председателя центральной ревизионной комиссии Владимирского, секретаря Минского окружного парткома Славинского, уполномоченного Наркоминдела в Белоруссии Ульянова и других официальных лиц [АХР, выставка «Искусство и массы», 21]. Об этой примете времени говорят «портреты государственных деятелей» в окнах «Гособъединения Рога и Копыта», а также требование уменьшить накладные расходы на календари и портреты в полыхаевском универсальном штемпеле [ЗТ 35; ЗТ 19]. Что в «ответственных работниках» можно видеть намек на портреты вождей, видно из возгласов мнимо-сумасшедшего Старохамского: «И ты, Брут, продался большевикам!»; «И ты, Брут, продался ответственным работникам!»[ЗТ 16]. Ильфу и Петрову не чужда манера отражать события центрального значения в виде происшествий на далекой периферии (см., например, ДС 3//3 — снос Красных ворот; ДС 34//6 — шахматные турниры).

Хотя под ответственным работником Плотским-Поцелуевым едва ли подразумевается конкретное лицо, имя это несомненно пародирует характерные для первой трети XX века аллитерирующие двойные фамилии: Скворцов-Степанов, Бонч-Бруевич, Горин-Галкин, Петров-Павлов и др. — довольно частые среди партийных деятелей, старых большевиков и политкаторжан. В пародиях встречались фамилии вроде «Попов-Попов», «Кишкин-Кошкин» [в рассказе И. Ильфа «Политграмота плюс корова», в кн.: А. Ильф, ПО (2004)]. Поиски имени для романного персонажа отражены в записной книжке Ильфа за май 1928, где имеются заготовки «Сольский-Плотский» (был писатель В. Сольский-Панский — см., например, его рассказ в ТД 09.1927) и «Плотский поцелуй» [см.: ИЗК 171,174,199].

8//41

Годы страданий начались с тех пор, как в город приехал новый художник, Феофан Мухин. — Шаблон из повествований о жизни некоего сообщества, нарушаемой появлением необычного члена или функционера: нового губернатора, архиерея, попечителя учебного округа, директора, невестки, жены (И ночи хладные часы / Проводит мрачный, одинокий / С тех пор, как польская княжна / В его гарем заключена; Пушкин) и др.

8//42

Заведующий гостиничным трестом… был сработан из овса… С течением времени Мухин стал употреблять также и другие злаки. Имели громовой успех портреты из проса, пшеницы и мака, смелые наброски кукурузой и ядрицей… — Соавторы прозорливо отметили начало тенденции, которой предстояла большая будущность в искусстве 30-х гг. Картины из злаков, гаек (см. далее в этой главе) и иных трудовых эмблем становились заметным явлением парадного, с ориентацией на народность и производство, стиля первых пятилеток. Е. Гинзбург (видимо, с какими-то неточностями в датах) рассказывает о «культе личности» одного из местных руководителей — секретаря Казанского обкома партии М. Разумова, чья карьера пошла в гору в 1930–1931. По словам мемуаристки, «в 1933 г., когда за успехи в колхозном строительстве Татария была награждена орденом Ленина, портреты Разумова уже носили с песнопениями по городу, а на сельхозвыставке эти портреты были выполнены инициативными художниками из самых различных злаков, от овса до чечевицы. Мы, близкие приятели Разумова, еще задолго до того, как аналогичная ситуация была описана Ильфом и Петровым, поддразнивали своего секретаря: — Михаил Осипович, вам ночью воробьи глаза выклевали. Посмотрите» [Крутой маршрут, кн. 1:17–18].

Живопись злаками была известна уже в середине 20-х гг. Е. Шварц вспоминает о своих встречах в 1926–1927 с директором ленинградского радиоцентра И. Н. Гурвичем, который «был в прошлом левым художником, отказавшимся от красок. Его огромные полотна напоминали мозаику, только материал он применял особый: пшено, овес, рожь, ячмень» [Телефонная книжка, 373]. В журнале «Тридцать дней» сообщалось о семнадцатилетнем крестьянском самоучке, изготавливающем портреты М. И. Калинина и других вождей: «На фанеру наклеиваются столярным клеем различные семена, подобранные по цвету. Затем все это заливается лаком» [ТД 07.1927: 84].

8//43

Товарищ Поцелуев — известный работник центра, наш горожанин. Теперь из Москвы в отпуск приехал. — Осада местными художниками-портретистами приезжего знатного земляка — ситуация достаточно типичная, если судить по рисунку Б. Антоновского, занимающему целую страницу летнего номера юмористического журнала (номер относится к 1926, но уловленное карикатуристом явление к эпохе ЗТ скорее всего лишь усилилось): «Обильная жатва (Калиныч в отпуску). Калиныч. — Ну, теперь поработаем. Художники. — Ну, теперь подработаем». На рисунке — председатель ЦИК М. И. Калинин (обычно проводивший отпуск в своей родной деревне) работает в поле с серпом в руке. Вокруг него раскинули лагерь художники с мольбертами, причем по крайней мере на одном из своих изображений М. Калинин предстает в былинной позе, с серпом и молотом [См 33.1926].

8//44

Ему мешали воробьи. Они дерзко подлетали к картине и выклевывали из нее отдельные детали. — Пародийный отголосок легенды о художнике Зевксисе (V–IV в. до н. э.), изобразившем виноград столь реалистично, что птицы слетались его клевать. Другая вариация на эту тему — лошадь, которая «оглядывалась и ржала», везя овсяную картину в музей (см. выше в этой же главе). Птицы и лошадь, минуя художество, реагируют на сам материал, из которого выполнена картина. Торжество физической субстанции искусства над художественной игрой, прозаической безусловности над поэтической условностью — один из многочисленных мотивов, в которых находит выражение десакрализующий дух новой эпохи. Мы встречаемся с ним в ряде рассказов М. Зощенко (см.: «Энциклопедия некультурности» // Жолковский, Щеглов, Мир автора…, 60). Этот мотив еще раз проявится в реплике Мухина о высокой цене его картин ввиду дороговизны овса [см. ниже, примечание 46].

8//45

— Ну, как яровой клин?.. Посевкампания, я вижу, проходит удачно. На сто процентов! — Газеты 1928–1930 пестрят заголовками: «Обеспечение семенами ярового клина», «ЦИК СССР о подготовке к яровой посевкампании», «Яровой клин должен быть расширен на 9,3 процента» и т. п.

«На (все) сто процентов» в 20-е гг. ощущалось как неологизм: «Забастовка идет на все сто процентов», «План был выполнен на все сто процентов», «Пускай я ошибался в них на все сто процентов» [Селищев, Язык революционной эпохи]; «Прочитанное