Мои останкинские сны и субъективные мысли - Эльхан Мирзоев

Пока Инна с Лёшей делают эту самую «рассадку», заводим с Викой наших подростков в студию и рассаживаем на их местах.

За нами вваливается Никонова — снова в окружении любимиц и подружек, устроенных на хлебные должности на государственный телеканал. Вроде бы, успокоилась — ступает важно, высокомерно наблюдая окружающий мир. Образ королевы портит судорожно прижимаемая к телу та самая чёрная сумка (что у неё там такое? вот ещё одна не разгаданная мною тайна).

Постоянно кто-нибудь из свиты отбегает, носится по студии, а потом, подбежав к хозяйке, что-то нашептывает ей на ухо — с выразительной мимикой. Хорошие трудовые обязанности.

Ко мне подступает Надежда Дягилева, любимая фрейлина.

— Молодой человек! — это она мне, это их любимое обращение вместо имени. — Вы почему этих детей рядом посадили? Я считаю, эту девочку надо посадить во второй ряд.

— Почему?

— Ээмм… Ну, что Вы вопросы задаёте?! Эммм… Ну, так мне кажется. Я так считаю! Интуиция профессиональная!

«Ага, метафизическое. Необъяснимое. Непознанное. Вот, как они работают! Не потому ли они и бегают?» — мелькает мысль.

— У меня опыт! Уж поверьте — мы ток-шоу тут пачками делаем! — продолжает Дягилева.

— Вообще-то они — мама с дочкой. Им вместе говорить на программе. И будут сидеть рядом!

— Это мать? А похожа на ребёнка. Такая молодая.

Смотрю на её живот — беременна — и прощаю.

Но та подбегает к хозяйке и жалуется на меня. На что? Не знаю! Никонова делает движение в мою сторону, но натыкается на мой взгляд и замирает — молчит, давится, но молчит — резко отворачивается. Делает правильный выбор — с удовольствием отомстил бы за «рассадку», за то, что постарел за две минуты на два года.

Ну, точно — им делать нечего.

Появляются ведущие Пётр Толстой и Мария Шукшина. Он занимается экспертами и «звёздами»: представлять их, вопросы им задавать, микрофон подносить. А она — детьми.

Подхожу к ней. Тихо рассказываю про приглашённых мною мать с пьющей 15-летней дочкой: мол, она с мамой воюет, из дома ушла, и характер у обеих резкий — еле рядом посадили. Главное, корректнее задавать вопросы — чтобы не навредить, чтобы они окончательно не рассорились. Ну, как меня просил занимающийся ими психолог из реабилитационного центра для трудных подростков Марина Булгакова.

— Вот они где — в «рассадке», — показываю. — Вот, здесь.

— Эти? — находит Шукшина на схеме их имена, а потом показывает на них, сидящих в первом ряду в метре от нас. — Эти — неадекватные?

Я опешил.

— А что же вы неадекватных нашли, а? — брезгливо и громко бросает она. — Не было нормальных алкашей?!

Отворачиваюсь и отхожу. А ведь в кадре добрая, мягкая и пушистая… Актриса.

Дурдом, а не телеканал. Перевёрнутый мир. Перед начальством, перед «звёздами», ВИПами трусят, а обычные люди для них — пешки. Всего лишь пешки.

После всего увиденного и услышанного сама запись программы для меня потеряла интерес. Ну, чего от них ещё ожидать? Что они будут реально думать — а не только станут демонстрировать это при включённой телекамере — «о катастрофической алкоголизации молодого поколения»?!

Да и большая часть найденных нами детей-участников никому не понадобилась. В основном говорили так называемые эксперты и так называемые ВИПы. Дорывались до микрофона и начинали кричать, орать. Перебивая друг друга, торопясь, глотая слова, повторяясь. Не слушая друг друга; только бы сказать. Что-нибудь, но сказать! Понимаю, почему в России так любят поговорить, бесконечно обсуждать, переливать из пустого в порожнее. Россия — страна ток-шоу. От безнадёги. От бессилия. От абсолютного застоя. Люди хотят быть услышаны, выговориться. О своей боли. О горе. Поговорили — сымитировали деятельность — вроде бы полегчало. Ничего не изменилось, но полегчало. Вот и на той программе — поболтали и разошлись. Первый канал отработал барщину.

Да, самая нужная профессия в России — это психиатры и психотерапевты. Людям нужно — чтобы их выслушали. Самое распространённое вводное слово-вопрос — «Понимаешь?» Выслушали, посочувствовали, пожалели. Психиатры, психотерапевты… Профессия нужная, только неприбыльная — платить за то, чтобы их слушали, люди в России не будут. Если за деньги — мол, это без души. Да, просто выговориться. Друг другу. Нищие, богатые, здоровые, инвалиды, успешные, очень богатые, неудачники. Лучше всего — за бутылкой…

Source URL: http://ostankino2013.com/deti-alkogoliki-skripachi.html

Бунт на 6 000. Инструкция к применению

Я сам напросился — 2 марта 2009 года меня уволили с Первого канала. Это был понедельник.

По словам Олега, это произошло так.

Днём его вызвала к себе руководитель Студии спецпроектов. Наталья Никонова сидела, откинувшись на спинку своего огромного кресла — чёрного, кожаного; в окружёнии своей большой свиты: креативного продюсера «Зелёной Студии» и Первого канала Виктории Эль-Муалля и исполнительного продюсера «Зелёной Студии» и Первого канала Юлии (Гюльнары) Ильчинской[146].

Дамы собрались на праздник.

— Ты увооооолен! — протянула Никонова высокомерно, с наслаждением и стала следить за лицом коллеги.

— Хорошо, — спокойно сказал Олег. — Давайте приказ.

— Нет. Ты не понял! Ты увооооолен! — повторила дама и посмотрела на других дам. — С 5 марта. Ну, понимаешь, в стране… ээээ… в мире экономический кризис. Тяжело…

— Я всё понял. Давайте приказ.

Противоположный лагерь пришёл в замешательство — минуты на четыре-пять. Женщины смотрели друг на друга. Возможно, они ждали истерики от Олега.

— И ты ничего не хочешь сказать? — с подозрением и осторожно спросил теле-босс в большом кресле.

— Только я уволен? А ребята из нашей редакции?

— Ну. Ну, Мирзоев ещё. Ты… передай ему.

Олег собрал нашу «оппозицию» и передал.

— Ну, и отлично! — говорю я. — Это надо отметить. Наконец-то, мы с ними расстаёмся.

— Представляешь? — рассмеялся коллега. — Эти гениальные люди даже приказ неправильно составили. Написали — «в связи с истечением срока трудового договора», а он у меня заканчивается в июне. Мало того, датой подписания приказа указали 5 марта, а не сегодняшнее число[147].

На Первом канале всё делалось гениально, «с креативом». Даже увольнения сотрудников.

Как я уже говорил, у меня — в отличие от Олега, у которого действовал договор с ОАО «Первый канал» — трудовые отношения юридически оформлены были с ООО «Зелёная Студия», принадлежащей супруге Константина Эрнста Ларисе Синельщиковой. Как и у большинства сотрудников редакций Студии спецпроектов телеканала. Такая схема давала возможность теленачальству не только воровать, перепродавая на бумаге друг дружке телепродукцию, но и снимало с главного СМИ страны все обвинения в массовых увольнениях. Дескать, это же не с Первого увольняют — это же другое юрлицо!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});