Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Ну, уж вы как хотите, а я ныне же сбегаю! – Не согласился Болдырь. – На путь дорожку, на дело благое, успею и свечку затеплить и благословение у попа исхлопотать.

- Собирайся только поторапливаясь!

- Мне собраться – рот закрыть. А там - на конь и с Богом!

Богомольная грамота, данная атаманами донскими, послужила хорошо. В Орешек вошли в темноте февральского вечера, с толпой смешавшись, лошадей ведя под уздцы, никто и не спросил. Зато поутру, как светать стало, народу прохожего поубавилась, пара верховых, да с оружием, не могла не привлечь внимание крепостной стражи. Тут-то грамота донская и пригодилась вновь. Сотник из караула ореховецкого, что башню воротную охранял, покрутил бумагу в руках, буркнул:

- Не во время молиться собрались, богомольцы.

- Для Бога всегда есть время! – Назидательно ответил Болдырь.

- Видать грехов у вас немерено? – Огрызнулся сотник. – Аж невтерпеж в Коневецкую да Валамскую обители? Воры, небось? Надобно вас до воеводы свести.

Болдырь хотел было что-то резкое кинуть, но Кудеяр придержал казака. Стражник пожилой вмешался:

- Я, сотник, казаков под Казанью видел, когда с государем нашим ходили. Истинные христиане. Опосля боя, первым делом молитву творили, да пост блюли, поелику хотя и басурман били, а все ж человеки они…

- Сусар Федоров ходил с казаками. – Хмуро добавил Болдырь.

- Верно. Так ватамана вашего величали. – Подтвердил старый воин.

Сотник, уже повернувшись к ним спиной, не глядя отдал бумагу и махнул стражникам, мол, пропускай.

За ворота выскочили, осмотрелись. Болдырь глянул на поднимавшееся с востока светило, показал в другую сторону.

- Туда!

Дорога впереди была пустынна, лишь вдали виднелись сани с одиноким возницей.

- Спросим у него. – Кивнул атаман. Отдохнувшие за ночь кони быстро догнали крестьянские розвальни.

- Куда путь-дорогу держишь, православный? – Миролюбиво спросил атаман. Пожилой, по виду за шестой десяток, крестьянин посмотрел исподлобья и настороженно, мельком на ворота крепостные оглянулся, откуда выехали молодцы, а рука все равно на топор легла. – Да, не боись, нас. – Успокоил его Кудеяр. – Войско ныне в поход собирается, вот мы в голове его и едем.

- Шиши знамо? – Деловито спросил возница. Настороженность вмиг улетучилась. Улыбнулся широко и добродушно.

- Казаки мы! – Буркнул зло Болдырь, не поняв смысла слов.

- Не серчай, мил человек, одно, шиши, коль вперед войска скачете. Знамо дорогу проведать.

- А-а-а… - Протянул казак.

- Так куда путь-дорогу держишь, добрый человек. – Повторил свой вопрос Кудеяр.

- Известно куда. Домой поспешаю.

- А живешь-то где?

- Да в Сельце Усть-Охте. Вона войско идти чрез нас собирается, надобно при хозяйстве быть, иначе беда приключится. И так оберут последнее, а не доглядишь, и вовсе разграбят.

- Ну, так и мы тем путем. Втроем веселей будет. Заодно, про места ваши расскажешь.

- Что ж не поведать! Тайны в том великой нет. – Развел руками крестьянин.

- Как звать-то?

- Ондрейка Федков сын Дмитров.

Друзья назвались тоже и поехали далее, пристроившись сбоку. Потекла беседа неспешная.

- Сельцо-то большое ваше?

- Сельцо-то… да, как сказать. – Призадумался мужик на мгновение, и разговорился. – Восемнадцать дворов наберется. Нас, пашенных, четверо… - стал загибать пальцы, перечисляя – мы - Дмитровы, еще Демеховы, Офонасовы, да Васильевы. Иные – поземщики. Пристань корабельная имеется, да церковь Архистратига Михаила. На том берегу сенокосы наши, на острове Сундуе. По две сотни копен ставим за лето. Эх, и пропадут ныне… - Горестно махнул рукой, но продолжил. – Тони рыболовные тоже имеются.

- Вольно живете? – Поинтересовался Болдырь.

- Да не жалуемся. Что далее будет – не ведаю. На все воля Божья. – Сняв шапку, Ондрюшка сотворил знаменье. - Прежде земли наши за боярами новгородскими были – Грузовыми, да Офонасовыми, покудова дед нынешнего великого князя, то ж Иван Васильевич, последнего наместника из ихнего рода, Тимофея Остафьевича, оковав железом, на Москву не свез. С тех пор, отец мой сказывал, про них не слыхали. Тяжко при них было. Голодали. Иной год кору сосновую ели, мох с листвой варили. – Крестьянин нахмурился, вспоминая. Замолчал ненадолго, после продолжил под скрип полозьев. - На том берегу еще Спасское имеется. То боярщина Хорошеевых - Семена, Грида, Третьяка, да Данилки. Пять обжи земли у них. Токмо туго им придется ныне. Туже нашего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Отчего ж?

- От Сельца нашего дороги расходятся на Орешек, Корелу и Выборг свейский. От Спасского – на Новгород. С Орешека и Корелы не слыхать было, чтоб воев в поход призывали покудова. Знамо, одни новгородские пойдут, у них в Спасском станут, чрез наш берег переправятся по льду и далее. Но беда-то не в том!

- А в чем?

- По кормам судя, что Хорошеевым заготовить сказали, дружина пешая новгородская невелика, сотни две, не более. Нам-то тоже сперва грамоту привезли, чтоб мол готовили. Я чего и в Орешек к воеводе бить челом ездил. Просить смилостивится. Урожай нынешний не ахти был. Слава Господу, сподобил. – Мужик скинул шапку, перекрестился, да опять треух свой заячий напялил. – Отменил воевода ореховецкий поход свой. Одни новгородцы пойдут. А с ними татарва. Вот где страху-то натерпеться придется! Не дай, Господи! – Мужик вновь сорвал шапку, еще разок знамение сотворил.

- Много ль татар?

- Сказано нам, почитай половину сена нашего и хорошеевского заберут, да овса без трех сотен тыщу четвертей. Вот и считай. Ежели по зимнику, татарам два-три дня ходу до Выборга. Знамо, на пару дней и набирать будут. Следующие корма в тамошних краях отымут. С две тыщи их наберется. – Уверенно заявил Ондрейка. – Басурмане! Нечто без них воевать не можем? Сказывали, великий князь московский, что царем теперича зовется, многих под свою руку принял.

- Да. Казань с Астраханью татарские взяли. – Откликнулся Болдырь.

- От, то-то! Надобно ли это? Усмирить, дабы не озоровали, не разбойничали – одно, под себя – иное. Татарву-то мы здесь видывали, хоть и не часто. Все, как один, воры! – Разгорячился крестьянин, но тут же опасливо посмотрел на своих спутников и добавил. – Вот мой язык дурной, нечто мне судить о делах государевых, - и посмотрел вопросительно на Кудеяра и казака, что, мол скажут.

Атаман промолчал, в думы погруженный, а Болдырь усмехнулся:

- По мне басурмане лучше, чем люди великокняжеские. С татарвой проще – бей без опаски, с того спросу мало. А зашибешь кого из царских… в воры тут же запишут.

- Верно глаголешь. Ныне и у нас грозятся двор государев поставить. – Тут же согласился Ондрейка. – Токмо, татарва, как мураши лезет, отбиваться тяжко.

- Давить и топтать проще! – Отозвался казак.

- А что со свеями? – Вдруг спросил Кудеяр. – В разладе вы, в обидах?

- Мы – нет! – Решительно мотнул головой крестьянин. - Иные - не знаю. Сказывали, с Корелы мужики все межу с ними делят. Одних побили, прогнали, те, в ответ, разграбили, пожгли, наши собрались отмстили, те кого-то поймали и сказнили, и так раз за разом. Вот ныне войско идет. Обиду за тех мужиков на себя великий князь принял. Вона как! Война… - Мужик погрустнел.

- А вас, выходит, свеи не трогают?

- Нас-то? Нет. Отец мой сказывал - приходили давно, боле полста лет назад, бусы чужие, пожгли-пограбили, но не свеи. Немцы какие-то другие.

- Почто знаешь, что не свеи?

- Так те немцы и свейских купцов побили. Отец сказывал – две лодки забрали у них с людьми и товарами. Пеши свеи ушли в Выборг, своему наместнику жаловаться. Что с ними воевать? Дорог много, купцы ездят, плывут, товары везут. Знай, покупай, меняй, продавай, живи… Ох, не время воевать ныне!

- Из-за поста что ль? – Полюбопытствовал казак.

- Нет! – Мотнул бороденкой Ондрейка. – Самое время лес валить, стволы стаскивать, поле новое зачинать. Худа больно землица наша. Одно бросать, другое расчищать надобно. Коль лес молодой рубить, пару-тройку лет урожаи сымать можно, коль постарше лет на полста, вдвое больше. Деревья свалить, да стволы вытащить, по весне выжигать. С местом не промахнуться главное. Не приведи Господь на торфяники нарваться! Не потушишь вовек. Так и будут чадить. Выжечь, межой огородившись, да россыпи каменные убрать. Ан нет, каждый год по весне каменюги заново всходят, будто змей их сеет, яко зубы свои. Корчевать после… Страшна работа. – Крестьянин аж головой закачал. – Сколь людишек на том надорвалось… А уж опосля токмо сеять, да сперва до четырех разов сохой пройдись, пяток разов оборонись, и тогда запахивай. Скородьбой не насеешь, заскорежится семя. Навозу бы, да скота маловато. Так и живем…