Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

Обстановка кабинета выглядела аскетично и даже грубо из-за выбеленных, но неровных каменных стен, и совсем не вязалась с высоким титулом хозяина, сидящего в глубине помещения на стуле с высокой спинкой с одной стороны длинного стола. Хенрик Хорн был худощавым мужчиной значительного роста, лет сорока-сорока пяти, одетым в простой без излишеств и украшений черный бархатный камзол. Лишь вышитый серебром пояс, на котором висел дорогой меч, являлись напоминанием его значительного статуса. Серые со стальным прищуром глаза внимательно смотрели на Кудеяра.

Атаман склонил почтительно голову. Он вдруг вспомнил, что именно так приветствовал короля Густава его приемный отец, рыцарь Гилберт Бальфор, и почему-то сейчас сравнил себя с ним. Кстати, король Густав тоже присутствовал в кабинете наместника в виде портрета в простенке между двумя окнами, напоминавшими своей узостью бойницы. Его Кудеяр узнал сразу – лихо заломленный на левую сторону черный берет, скошенный лоб, слегка нахмуренные брови, острый длинный нос, похожий на птичий клюв, роскошная борода, расшитый серебром камзол.

- Мой канцлер вкратце поведал твою историю. – Начал разговор наместник. – Когда выступают московиты?

- Им назначен сбор у Спасского 7 марта. Через день-два они тронутся дальше.

- То есть, ты хочешь сказать, что с 10 марта можно их ожидать на нашей стороне?

- Да, господин наместник.

- Какими силами?

- Полагаю две-три тысячи татар и небольшое количество ратников.

- Откуда у тебя такие цифры. На чем они основываются?

- Местные крестьяне довольно точно описали количество фуража, которое они должны поставить войску. Исходя из потребности кормов на одну лошадь и расстоянию до Выборга в переходах конного отряда, несложно было подсчитать… О том, что это будут именно татары крестьяне тоже знали и готовились к встрече с ними, учитывая склонность азиатов к грабежам. Небольшое количество ратников объясняется церковным постом. Вы же знаете, господин наместник, как богомольны московиты. – Кудеяр еще раз почтительно склонил голову.

- Что ж, похвально! – Отозвался Хорн. Но расспрос продолжался. – Так ты – купец?

- Можно сказать и так. – Уклончиво ответил Кудеяр.

- Ты торгуешь в Новгороде? Откуда узнал о начале войны?

- Нет, господин наместник, я живу на другой окраине Московии. Ее название вам ничего не скажет. Но весть получил от новгородцев и посему поспешил в свое отечество, дабы предупредить об опасности.

- Похвально. – Медленно повторил Хорн. – Однако, раз ты не живешь и не торгуешь в Новгороде, значит твои товары не попадают в Швецию и не приносят налогов королевской казне?

- Я живу там, где никто не платит налоги.

- Такое бывает? – Искренне удивился наместник. – И даже московскому князю Иоанну? Он это позволяет?

- Если мы не являемся его подданными, то с какой стати должны ему что-то платить? – Возразил Кудеяр.

- Но ты же поданный шведской короны? – Наместник явно хотел загнать атамана в угол, но Кудеяр нашелся:

- Я без перекупщиков беру товар у купцов с Востока и после переправляю его на Север. Откуда вы видите на придворных дамах и даже на портрете самого короля Густава, - атаман кивнул на портрет, - эти прекрасные ткани – бархаты турские и кизилбашские, двоеморхие, с узорами по черной земле, откуда разноцветные атласы, камки, куфтери, откуда нежнейшая фата… - перечислял Кудеяр, подумав про себя - спасибо турецкому купцу, запомнил.

- Достаточно. – Прервал его Хорн. – Я вижу ты знаешь в своих товарах толк. Что ныне? Ты остаешься или мне помочь тебе вернуться в Стокгольм?

Что-то екнуло в груди атамана, сердце часто забилось, но он сдержался и спокойно ответил:

- Я предпочел бы остаться. Мало того, я бы осмелился просить вашу милость, если вы сочтете нужным, отправить меня с подкреплением к господину Ульфспарре. Я и мой спутник имеем значительный военный опыт в схватках с татарами. Поэтому мы можем быть полезны там, в Кивеннапе, на острие первого удара московитов.

Наместник поднялся и в задумчивости стал расхаживать по кабинету. Пара раз он останавливался и бросал взгляд на портрет Густава, словно советуясь или ожидая какой-то приказ от него. Король молчал, казалось, его левая бровь чуть приподнялась – признак то ли предстоящего гнева, то ли последующей насмешки: «Что, бездельники, не можете без своего Густава?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Наконец, Хорн остановился напротив Кудеяра и сказал, глядя ему прямо в глаза:

- Все что я могу быстро отправить Ульфспарре, это полсотни всадников и столько же пехотинцев. С ними три-четыре легких пушки на санях. Я не возражаю добавить к этому отряду еще пару неплохих бойцов в лице тебя и твоего товарища.

- Неплохо было бы и ландскнехтов загрузить в сани. Надо поспешать.

- Веттерман! – Хорн повернулся к Андерсу.

- Да, господин наместник. – Канцлер склонил голову.

– Передай мое распоряжение коменданту.

- Королю готовить донесение?

- Начни составлять, но допишем по мере того, как будут развиваться события. Возможно, после сам повезешь его королю. Пока что составь письмо коменданту Кивиннапы, что мы отправляем ему отряд, а также приказ о дополнительной мобилизации крестьян. Что касается тебя, - наместник снова смотрел прямо в глаза Кудеяру, - послужи там нашему королю, коль не платишь ему налоги. Думаю, Густаву, - он сделал чуть заметное движение головой в направлении портрета, - это понравится. Он простит долги. – Легкая улыбка тронула плотно сжатые губы наместника. – Все, я вас больше не задерживаю! Веттерман, предупредите коменданта, что сразу после отправки отряда, мы займемся с ним осмотром крепостных стен Выборга. – Господин Хорн дал ясно понять, что аудиенция закончена.

Сразу за дверью Андерс спросил Кудеяра:

- Какие у тебя известия об отце с матерью?

- Не расспрашивай меня, Андерс. – Сокрушенно покачал головой Кудеяр. – Я не имел никаких вестей о них уже восемь лет, как, впрочем, и они обо мне.

- Но… - Нерешительно начал Веттерман.

- Не спрашивай! – Повторил атаман, не поднимая головы. – Не спрашивай правду. Я сам иногда ее страшусь. Не хочу связывать тебя клятвой молчания, сообщи при возможности, что я жив и все.

Видя с каким трудом сейчас даются слова Кудеяру, Андерс предложил:

- У нас есть немного времени, пока соберется отряд. Может, напишешь несколько строк? Я сделаю все, чтобы это письмо попало к твоим родителям. Может, сам отвезу, ты же слышал, что сказал наместник о донесении королю.

Молчал Кудеяр. Что написать? Что он может сказать в свое оправдание? Какие подобрать слова? Как передать тот мучительный стыд за долгие годы молчания?

- Нет! – Он решительно отверг предложение. – Скажи просто, что видел, что жив-здоров. Пусть это послужит утешением для них, но не прощением для меня. Помню и люблю их! Как говорят мои новгородские друзья – пусть не поминают лихом! – Добавил Кудеяр по-русски и снова перешел на шведский. – Пойми, я совершил многое, что даже не мог себе раньше представить и зашел так далеко, что изменить уже невозможно!

- Все в руках Господа! – Тихо отозвался Веттерман. – Так всегда говорит мой отец.

- Чего-то они затевают… - Протянул Болдырь, подперев подбородок рукой – локоть в луку седла. Из-за спины Кудеяра казак рассматривал, как солдаты и финские крестьяне-ополченцы обвязывают веревками доставленные в Кивеннаппу пушки, затем стаскивают с саней, изготовившись поднимать на земляные валы крепости. – Никак здесь отсидеться разумеют? А, Кудеяр? Чего мыслишь? Да, татарва сожжет их заживо, стрелами закидает!

- А ты что предлагаешь? – Обернулся к нему атаман.

- Снять все пушки из крепости, растащить по лесу, схоронить в местах укромных, да вдарить с боков, когда татары по дороге тащиться будут! А с головы ихней панцирной конницей атаковать. Вмиг татарва назад кинется. Ох, не любят они в клещи попадать. Им бы чисто поле, налететь со всех сторон, покусать, побить, полон взять и назад откатиться. А тут одни узости. Сами в них втянутся. И чего в этой крепости доброго? Ну, если даже Господь сподобит, отсидятся солдаты в ней, хотя не верю, так один черт, татарва по всем деревням смерчем пройдется, все спалит, все пограбит, людишек за собой утащит.