Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

чиновники!

— Я не говорил, что он был нечестен, Нарман, — ответил Мерлин. — Хотя, знаешь, он на самом деле срезал несколько перьев для своего гнезда. Все это было мелочью, но ему удалось немного заработать.

— Но в словах Нармана есть смысл, — возразила Ниниэн. — После джихада все его счета были сбалансированы почти идеально. Он все еще слишком дружен с некоторыми владельцами мануфактур и банкирами, с которыми работал во время войны — на самом деле, Харейман тому пример, — но думаю, что он почувствовал бы себя искренне оскорбленным, если бы кто-нибудь предложил ему какую-либо открытую выплату. И главное в его пользу то, что Миллир знает его и доверяет ему.

— И то же самое верно в отношении Хареймана, — добавил Делтак. — Я имею в виду, что Миллир знает его и доверяет ему. И, честно говоря, Миллир, очевидно, знает, что Незбит — бухгалтер, а не бесстрашный капитан индустрии. Вот почему он поставил его и Хареймана в пару на двух верхних местах игровой доски. Незбит — это парень, который будет представлять позицию правительства, то есть Миллира, а Харейман в такой же степени его технический советник, как и его заместитель.

— Возможно, но Харейман тоже не совсем рассадник инноваций, Эдуирд, — заметил Мерлин.

— Нет, это не так, но, возможно, это не то, что нам сейчас нужно. Я бы хотел, чтобы Миллир не придерживался такого подхода с самого начала, но если мы идем по этому пути, возможно, не повредит иметь у руля кого-то более «медленного и устойчивого».

— Возможно, Эдуирд прав, — вставил Нарман со своего компьютера. — На самом деле их двое. Мы могли бы добиться гораздо большего эффекта, если бы использовали тот же «План Армака», как и в Соединенных провинциях. Но если мы не пойдем по этому пути, кто-то вроде Незбита и Хареймана скорее вселит уверенность в более… пугливых членов бизнес-сообщества Сиддармарка.

Мерлин поджал губы и посмотрел на Ниниэн. Она свернулась калачиком на диване, бокал вина стоял на столике у ее локтя, ноги были подогнуты под себя, а книга, которую она читала, пока они ждали сбора остальной части конференции, лежала лицом вниз у нее на коленях. Теперь она смотрела на него, водя указательным пальцем по тисненому названию обложки, и выражение ее лица было задумчивым. Через мгновение она подняла глаза и медленно кивнула ему.

<Ну, милая, если вы с Нарманом оба согласны с Эдуирдом, в этом должно быть что-то особенное>, - пробормотал он по их личному каналу.

<Для мужлана, пьющего пиво, у тебя бывают свои моменты проницательности, не так ли?> ответила она с улыбкой, и настала его очередь усмехнуться.

— Что беспокоит меня больше всего в первую очередь, — сказал он другим участникам конференции, — так это то, что Миллир собирается идти «медленно и неуклонно». Часы тикают.

— И если мы снова взорвем экономику Сиддармарка, то, что касается республики, часы вообще остановятся, — отметил Делтак. — Мне тоже не нравится такой подход, и, как говорит Нарман, я бы хотел иметь больший след, с чем-то более похожим на Соединенные провинции, но отдаленно возможно, что он знает свое дело лучше, чем мы.

— Возможно, он также этого не делает, — немного едко сказал Кэйлеб, затем глубоко вдохнул. — Но, в любом случае, это было его решение, и никто из нас не мог найти способ переубедить его.

Мерлин кисло улыбнулся в знак согласия, затем угостил себя еще одним глотком пива, в котором ПИКА на самом деле не нуждался.

Центральный банк Хенрея Мейдина работал… по крайней мере, в некотором роде. Не без большой боли и обиды, но работал.

Закон, в соответствии с которым был учрежден банк, также создал фонд гарантирования активов, специальный счет в казначействе, финансируемый совместно центральным банком и банками — членами фонда, и уполномочил банк гарантировать депозиты любого банка-члена. В свою очередь, любой банк, который связал себя с фондом и принял его гарантию, должен был соответствовать определенным критериям. Они должны были поддерживать установленное соотношение между обязательствами и фактическими депозитами, а также открывать свои бухгалтерские книги казначейству и аудиторам центрального банка.

Фонд гарантирования не должен был принимать банк, и если соотношение обязательств и активов банка-члена выглядело слишком плохим, центральный банк мог полностью ликвидировать его, но в законодательстве, создавшем новое учреждение, было несколько исключений. Если центральный банк приказывал ликвидировать банк, казначейство должно было погасить разницу между его активами и тем, что он задолжал всем своим кредиторам, а не только держателям депозитов. Если банк-член фонда действительно терпел неудачу, казначейство на самом деле справлялось лучше; оно должно было выплатить вкладчикам, если таковые имелись, но другие кредиторы получали возмещение только из активов банка — и только после того, как всем вкладчикам были произведены выплаты — в соответствии с условиями нового, более драконовского закона о банкротстве. Это создало у центрального банка стимул отдавать приказы о ликвидации неустойчивых банков в качестве первого варианта, что было именно тем, чего хотели некоторые авторы законопроекта, и означало, что предпочтительным решением было управлять слияниями между более слабыми банками и более сильными.

Тот же закон предоставил центральному банку довольно драконовские полномочия в отношении банковской и кредитной деятельности в целом. Даже банки, которые решили не присоединяться к фонду — а они имели на это право; это было еще одно положение закона, — по-прежнему должны были соблюдать новое банковское регулирование. Это сильно раздражало некоторых спекулянтов и дилеров, не говоря уже о ночных спекулянтах, которые доминировали на фондовом рынке Сиддармарка после джихада и краха Дома Квентина. От них не требовалось поддерживать такое же соотношение между долгом и активами, как от членов фонда, но пересмотренные законы о банкротстве и попытки обуздать более экстравагантные практики возымели эффект даже там. И, несмотря на то, что центральный банк