Сказки Освии. Подвиг на троих - Татьяна Бондарь

меня наемница, – за тебя взялись всерьез.

Яды и их обладатели

Рональд знал о ядах все. Альберт не сильно отставал от него в этой науке. При необходимости они могли приготовить противоядие в любых условиях: и посреди города, и в лесной глуши, и даже в пустыне. Они могли по запаху, цвету или их отсутствию определить и классифицировать почти любой яд в еде, воде, вине, чае, на одежде, мебели или просто у себя под ногами.

В то счастливое время, когда мы спокойно жили в замке, Рональд иногда рассказывал мне о ядах. О них было что рассказать. Яды делились в основном на три категории: быстрые, медленные и сложные.

Быстрые яды были доступными и дешевыми, а во многих случаях бесплатными, потому что росли под ногами, их мог сорвать в лесу или на лугу любой человек, который разбирался в травах. Что стоило такому знатоку заварить недругу чашечку ароматного чая, а потом ночью потихоньку закопать труп в саду?

Медленные яды были более дорогими, редкими и коварными. Они не оставляли правосудию возможность отыскать убийцу, рука которого дрогнула над кубком или блюдом несчастной жертвы слишком давно.

Варить медленные яды умели не все, и заказчикам приходилось хорошо платить мастерам, знающим, сколько нужно настаивать пустоцветный чернолист, и как правильно смешивать корлицу обыкновенную с пересветом осенним. Без этих тонкостей медленные яды становились не опаснее простого сиропа и отказывались разрушать свою жертву изнутри.

К сложным ядам относились те, которые делали волшебники. В их состав, кроме ядовитых трав, были вплетены еще и заклинания, которые гарантировали стопроцентный результат, давая заказчику уверенность, что осечки не будет. Они позволяли выбирать, когда и как произойдет смерть и насколько она будет мучительной.

Но был еще один вид яда, который не относился ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Это был исключительный яд, не имеющий равных, способный стереть человека с лица земли вместе с воспоминаниями о нем. Об отравленном им человеке забывали даже его родные. Это был яд не из нашего мира. Он попал на землю с падающими звездами, прилетевшими из той части неба, что светится ночью синим. Это был яд под названием «эталон».

Он был совершенен, царь среди ядов, вызывающий страх и восхищение. Никто бы даже не узнал о его существовании, если бы один из отравленных «эталоном» людей не вел дневник. Очередная жертва коварного яда исчезла, и о ней забыли, а потом жена несчастного случайно наткнулась на валяющуюся в столе тетрадь, стала читать и вспомнила о пропавшем муже. Она рассказала о нем соседям, и те тоже вспомнили бедолагу. Так миру и открылось, что есть яд, о котором никто до этого не знал, и по мощи с которым ничто не сравнится.

Травить недругов «эталоном» позволяли себе только самые богатые и могущественные люди. Иметь его было почетно. Говорят, за право владения этим безупречным ядом, некоторые соискатели были готовы отдать половину своей жизни. Они платили такую страшную цену даже не за возможность стирать нежелательных людей из чужой памяти, а за ощущение собственной значимости, за право божественной власти. Поэтому «эталон» берегли, как сокровище, как члена семьи, как дитя, не желая с ним расставаться даже на пороге смерти.

Альвадо, чтобы убрать Рональда, когда-то использовал яд категории «сложный», потому что расстаться со своим «эталоном», не хотел. А может быть, его у Альвадо и не было.

Что касается ядов в Освии – еще дед Альвадо запретил их производить, и с тех самых пор этот закон никто не отменил и почти не нарушал. Только хитрый король имел при себе личного мастера по изготовлению ядов, о котором не должен был знать никто, но знали все.

– Поздравляю, Лиса, за тебя взялись всерьез! – обрадовала меня наемница. – Кто-то тебя так хотел убить, что даже не пожалел потратить свой «эталон». Тебе есть чем гордиться.

Почему-то гордости за себя у меня не прибавилось. Скорее, в моей душе появилась исключительная трусость. Можно сказать, «эталон трусости». Я впала в стадию жалости к себе. Я же такая хорошая! Никого не обижаю, всем помогаю, веду себя тихо и неприметно. Вот кому могло понадобиться меня убивать? Да причем так сильно понадобилось, что было даже не жаль потратить яд, прилетевший со звезд.

– Умеешь ты вляпаться!

– Я тут ни при чем! – попыталась оправдаться я.

– Как бы не так! – не поверила Василика. – Сиди дома. Я ухожу. За купол – ни ногой, если не хочешь умереть где-нибудь под забором в страшных судорогах.

– Я пойду с тобой! – запротестовала я, но наемница остановила меня безжалостным:

– От тебя пользы никакой. Только помеха.

И, уже закрывая двери, крикнула:

– Мое оружие не трогать! За Дэми отвечаешь головой!

Пока Коля воодушевленно и с удовольствием рассказывал Дэми новую сказку, а Василика ходила по своим наемничьим делам, я решила опровергнуть ее заявление, что от меня никакой пользы, и одновременно немного ей отомстить за обидные слова. Где мастерская Освальда, я уже знала.

Мною был открыт каждый ящик в его комнате. Правда сказать, я проводила свой обыск так, чтобы оставить как можно меньше следов. С Василики станется сначала меня наказать, а потом уже разбираться, правильно она поступила или нет.

Все мастерские магов были в чем-то похожи. Переполненные взрывчатыми веществами, ядами, опасными травами и схемами вида человека изнутри, они могли повергнуть в шок не посвященных в тонкости людей. Мастерская Освальда была образцовой. Их с Василикой дом был настоящей крепостью из-за того количества оружия и опасных веществ, которые в нем хранились, а благодаря превосходному куполу дом мог держать круговую оборону, даже если бы пал весь город.

Книги стопками лежали на полу, подоконнике, столе и под столом. Реактивы и ингредиенты заполняли все горизонтальные поверхности, делая мастерскую удобной для своего хозяина и непроходимым лабиринтом для всех остальных. Наведение порядка в этой комнате могло грозить смертью тому, кто поднял на нее руку с ветошкой. Однако именно этот беспорядок делал ее живой, наполняя магией, которая отмечала место, где жил человек-творец.

На стене напротив стола висел портрет, на котором непривычно нарядный Освальд и Василика с длинными до пояса волосами стояли обнявшись. Это был портрет, нарисованный в память об их свадьбе.

Художники, которые брались рисовать такие портреты, были из тех, что делают все быстро и не умеют останавливаться на чем-то подолгу. В Освии они не были популярны, а вот в Аскаре ни одна свадьба не обходилась без них. Задачей художника было запечатлеть новобрачных счастливыми и прекрасными, до того как их прически растреплются, одежда перепачкается, а кто-то из гостей испортит настроение недостойным поведением или вульгарной свадебной традицией, которых во всех странах хватало с избытком.

Художнику, рисовавшему Освальда и