Сказки Освии. Подвиг на троих - Татьяна Бондарь

трудно даже допустить такую мысль, хоть ответ и казался очевидным.

– Открой глаза, Лиса, мы в Аскаре.

– Невозможно! – не поверила я. – Телепортация через море?

– Хочешь, давай поспорим, – усмехнулась наемница. – Ты мне в случае проигрыша будешь тапочки месяц по утрам подносить.

– Ага, сейчас. Только если ты станешь настоятельницей храма Великой Богини.

– Согласна, – легко сказала Василика.

– А я нет. У меня другие планы на будущее. Меня ждет болото и червячки.

– Правильно, мать, если она проспорит, ее все равно в храм никто не примет, – поддержал меня Коля.

Василика опасно нахмурилась и потянулась к поясу.

– Спокойно, тетка! Я опять нашел следы. Или ты сама нас дальше поведешь?

Василика скрипнула зубами, но решила, что убьет колобка позже, когда он перестанет быть ей полезным. Колобок покатился вперед, напевая что-то вроде: «О, как она страшна, страшнее не сыскать, страшнее, чем лиса, чем грязная кровать…»

Я шла из пещеры последней и видела, что Василика едва удержалась от искушения пнуть колобка. Мне хотелось сказать что-то едкое по этому поводу, но в этот момент мы вышли на поверхность, и я моментально забыла обо всем. С вершины холма, поросшего с одной стороны деревьями, открывался вид на большой город, казавшийся отсюда совершенно белым.

– Что это за город? – в восхищении спросила я.

– Белые крыши, – равнодушно ответила аскарка и подняла на руки Дэми. – Или, по-аскарски, Вераильм. Столица.

– Как красиво!

– Да. Как правило, ее красоту может оценить только женщина. Мужчинам в ней не хватает логики, как они говорят. На самом деле они просто слишком ленивы, чтобы как следует запомнить карту улиц. Она, видишь ли, не самая простая. Если научишься ориентироваться в Вераильме, то сможешь найти дорогу где угодно. Но нет, мужчины не хотят учиться. Вместо этого они утверждает, что город проектировала женщина. Причем не просто женщина, а очень пьяная женщина.

Я наклонила голову и посмотрела на город теперь с другой стороны. Василика сделала примерно то же самое, ее примеру последовала Дэми. Потом я перевела взгляд на Колю, который был, скорее, мужского пола, если у мучных изделий таковой вообще имеется. Коля смотрел на город с полнейшим равнодушием.

– Похоже, правда, – решила я, – и все равно красиво.

– Ну что, готовы уже идти? Или мы тут до первых лис стоять будем? – поторопил нас колобок.

Мне стало страшно. Появилось ощущение, что неприятности только начинаются. Впереди был город с другим языком, чужими традициями и укладом жизни. Впереди был неизвестный враг, которому не составило труда справиться с Рональдом и Альбертом, а их до этого не смог победить никто. В Освии, где я родилась и выросла, мне было проще верить, что я найду братьев и помогу им. Здесь уверенность таяла, как утренняя дымка от солнечных лучей.

– Ну вот, концы веревочек и сошлись. Теперь сомнений в том, что и Освальда, и Рональда с Альбертом похитил один и тот же человек, – никаких, – подытожила Василика и зашагала по склону уверенно и широко. Колобок пел очередную песенку, ее подпевала Дэми на своем детском языке и в такт хлопала пятками по бокам матери.

Аскара

Внутри город тоже был красив, хоть белым уже не казался. Дэми наконец-то заснула, колобок перестал петь и сосредоточенно уворачивался от ног горожан.

Улицы то расширялись, то сужались, то неожиданно заканчивались тупиком, то упирались в парк. Они резко уходили вниз, и так же внезапно поднимались вверх. Это было непривычно. Освия, которую я до сегодняшнего дня никогда не покидала, расположилась на равнине, и я никогда не задумывалась, что так бывает не везде.

Аскара была совершенно другой, здесь горки были в изобилии, но дома каким-то чудом умудрялись расти из них строго вертикально. Это было достойно восхищения. Глядя на такой архитектурный беспорядок, стало проще верить, что его создатель был пьян, но стоек.

Мы приближались к центру города. Здесь стали появляться небольшие площади, заполненные торговками, которые громко зазывали на свой товар, хозяйками, спешащими прикупить себе что-нибудь новенькое, важными неспешными мужчинами, пришедшими посмотреть на женщин, товар и других мужчин.

– Дальше следов нет, – колобок остановился посреди большой площади, которая, судя по всему, была центральной. Его можно было понять, здесь ходило так много людей, что след потеряла бы и лучшая ищейка королевства.

Посреди площади стояло прямое доказательство того, что город проектировал все-таки мужчина. Этим доказательством был скульптурный ансамбль, украшавший центр глубокого фонтана, и представлявший из себя толстого пирата, на каждом плече которого сидело по попугаю. Из глаз обеих птиц струями лились слезы. Сам пират выглядел довольным и хитро щурил правый глаз. Левый глаз был спрятан под повязкой. Обнимая пирата за колени, у его ног сидели две ослепительные каменные красотки. Лица у них были такие восхищенные, будто они прикасались к богу.

– Что это? – не поняла я.

– Это памятник мужской наглости, самоуверенности и сластолюбию. Главная достопримечательность нашего города. Терпеть его не могу.

– А почему в центре композиции пират?

– Все вам, приезжим, объяснять надо. Это пират Мурат. Он был самым везучим пиратом в мире и прославился на всех континентах.

– Не так уж и прославился. У нас о нем никто ничего не знает.

– Ты не знаешь, потому что книжек мало читаешь.

Я обиделась за себя. Не так уж и мало. Я вообще всю свою сознательную жизнь читала и училась.

– Пират Мурат был так успешен, благодаря своим попугаям. У него их было, как ты и сама видишь, – два. Один сидел на левом плече и давал пирату добрые советы, второй сидел на правом и давал плохие. Пират иногда слушал одного из них, иногда другого. Но чаще все-таки того, который давал плохие советы, он же был пират.

Так, по совету своего правого попугая, Мурат дал обет не ложиться спать, не совершив кражи. Потом он сам пожалел об этом, иногда ему просто хотелось отдохнуть, но не украв, сделать это было нельзя. А что красть у матросов, прогулявших все в первом же порту? Воровать постиранные портки было совсем не по-пиратски, а приходилось. И все-таки благодаря этому обету Мурат награбил за жизнь намного больше золота, шелка, и лисьих шкур, чем кто-либо другой.

Добрый попугай говорил Мурату, что если тот будет слушать только злого – то кончит свои дни на виселице. Мурат не слушал и в итоге, как и предрекал второй попугай, кончил жизнь на виселице.

Говорят, на казнь Мурат вышел всего с одним попугаем на плече. Никто не запомнил, с каким именно, мнения разделились. Про это сочинили байку, будто Мурат так глубоко вздохнул, когда узнал приговор, что случайно проглотил одного из попугаев. Второй попугай был повешен рядом с хозяином. Но это, конечно, сказка для детей.

«Какой бред!» – подумала я, а вслух спросила:

– А зачем пирату ставить памятник?

– Вот! Мы и подошли к самому главному.