Клеточник, или Охота на еврея - Григорий Самуилович Симанович

активные компоненты данного раствора.

— Позволю себе прервать уважаемого оратора, — вмешался Тополянский, — и выскажу еще более смелое предположение: это самое вещество, состав или что там еще, переставало действовать через считанные минуты после введения. Ну, как слабенький газ из баллончика, если им воспользовалась неумелая женская ручка и распылила почти весь мимо цели. Продолжайте, прошу вас.

— Итак, сценарий трех убийств был одинаков. Вскрыв отмычкой замок, преступники тихо входили или, наоборот, стремительно врывались в квартиры. Жертве зажимали рот и вкалывали препарат. Через минуту-другую человек становился беспомощным, обмякшим, не способным кричать и сопротивляться. Тогда ему открывали рот и буквально вливали в глотку спиртное.

— Но не все, что прихватили с собой, — снова перебил Тополянский, выставив вперед указательный палец в знак особой важности отмеченной детали. — По мнению Оскара Вениаминовича Лакрузо, нашего несравненного патологоанатома, можно сказать, светила в этой древней области медицинских изысканий, после первой дозы, от трехсот граммов до пол-литра, сия алкогольная экзекуция приостанавливалась. Возникала пауза, видите ли. И в короткий промежуток времени действие укола ослабевало, почти сходило на нет, вытесняемое эффектом собственно алкоголя. Извините, мой друг, продолжайте, пожалуйста…

— …собственно алкоголя, — со скрытой язвительностью спопугайничал Вадик, явно недовольный тем, что шеф ассистирует. — Проще говоря, одурманенный превращался в банально пьяного. Сильно пьяного, но еще сознающего себя и способного воспринимать слова, смутно различать реальные предметы и лица. Вот тогда, по заключению патологоанатома, он и получал традиционную закуску: пол-огурца соленого. Остатки этого продукта не обнаружились только в желудке господина Ладушкина. С ним как-то не рассчитали, напортачили с дозой или еще что… Там все вышло наружу, стошнило человек перед смертью. Но пол-огурца свои жевал, это точно.

Вадик хлебнул вина, словно желая заглушить привкус этих в прямом и переносном смысле тошнотворных подробностей. Фогель и Тополянский сделали то же самое. После чего Ефим Романович, пересилив онемение и отвращение, пролепетал:

— Как же так, я Проничкину звонил днем, он на работе был, потом перенес на пару часов. Что же, его, получается, на работе кололи, домой везли и там поили. И каким образом…

— Совершенно своевременный и логичный вопрос, уважаемый Ефим Романович, — ласково подхватил Тополянский. — Но, надеюсь, вы уже догадались, что убийцы располагали неограниченными возможностями, в том числе и в части получения нужной информации. Ваш телефон несомненно прослушивался. Повторная экспертиза жесткого диска при помощи усопшего господина Проничкина явно не устраивала наших суровых киллеров. Почему — один из многочисленных вопросов, на которые нам еще предстоит ответить, если, конечно, успеем. Убийцы подстраховались. Как нам удалось установить, вам звонили с домашнего телефона Проничкина в 18.05. Почти уверен, что Проничкин перенес время вашего визита часа на два позже. Так?

— Да, так и было, — подтвердил Фогель, с изумлением посмотрев на Тополянского, словно тот проявил какую-то сверхчеловеческую прозорливость. — Но мне показалось…

— …что голос немного отличается от голоса вашего знакомого?! — подхватил следователь.

— Нет, не голос — интонация, построение фразы…

— Или непривычное, неестественное обращение к вам, так?

— Да-да, я еще удивился… Он… Точно, вспомнил! Он сказал «до свиданья». Юра никогда не говорил «до свиданья». Только «всего хорошего». Индивидуальное лексическое клише.

— Понятно. Откуда им знать! Прослушки с голосом Проничкина у них не было. Поэтому ограничились грубой имитацией. И перенесли встречу с вашим компьютерным консультантом, чтобы успеть выяснить обстановку, приехать, убить, сервировать стол известными нам предметами, подчистить за собой. Прошу вас, коллега!

— Дальше, — продолжил Мариничев, — все происходило по схеме. Жертве открывали рот и вливали водку непосредственно в гортань, пока не опустошали все пять бутылок, до капли. Жертва захлебывалась, задыхалась, испытывала сильные страдания. У всех обожжены гортань, пищевод. Смерть наступала либо в процессе насильственного возлияния, где-то на четвертой бутылке, либо, как в случае с Ладушкиным, спустя короткое время после опорожнения всех пяти бутылок, то есть без малого двух с половиной литров водки. Клиническая картина гибели жертв, полагаю, не нуждается в подробном описании — побережем ваши нервы, Ефим Романович. И потом натюрморт…

— …что по-французски означает «мертвая натура», — многозначительно подчеркнул Тополянский, рискуя таким уточнением обидеть эрудита Фогеля, — …натюрморт, представлявший собой пять пустых поллитровок из-под дешевой водки «Добрыня», составленных в форме креста, граненый стакан, тарелка с огрызком огурца — заметьте, именно с огрызком, словно целиком скормить пожалели! — и обязательно двухтомный энциклопедический словарь под редакцией Прохорова. Столь же странным, демонстративным является тот факт, что каждого из убитых обули в обрезанные по щиколотку валенки, больше напоминающие глубокие домашние войлочные тапочки. При этом размер ноги явно не учитывался. Вся импровизированная обувь была одинакового 44 размера, в то время как у довольно высокого Арсика, например, размер ноги 45-й, а у Буренина так и вовсе 41-й. Надо заметить, что ни по одному из четырех адресов преступлений отпечатки пальцев на перечисленных предметах не обнаружены. Прочие отпечатки в квартирах, не принадлежащие жертвам, сейчас изучаются, однако с высокой долей вероятности они также не принадлежат участникам преступления.

«Ежу понятно — работали в перчатках: профессионалы, блин», — завершил свой отчет Вадик, внезапно перейдя на просторечия.

— Здесь я попрошу нашего друга остановиться и позволю себе задать вам, многострадальный Ефим Романович, простой и прямой вопрос, — перевел на себя внимание Тополянский. — Возникло ли у вас хотя бы малейшее подозрение или предположение относительно вашей роли во всех этих событиях? Я не имею в виду авторство ответа на вопрос номер 9 по горизонтали: понятно, что уважаемую фамилию Мудрик вы не писали и даже помыслить не могли. Но почему-то из всей плеяды искусных составителей кроссвордов выбрали, избрали мишенью именно вас, подтасовали хитрейшими хакерскими методами именно ваш кроссворд, Случайность?

Фима не шелохнулся, только поднял глаза, все это время изучавшие нижний угол комнаты.

— Прежде чем ответить, Алексей Анисимович, хочу поблагодарить вас и… — он кивнул в сторону Вадика, — вас, молодой человек. Вы не просто делаете свою работу. Понимаю, вы пытаетесь меня спасти. И хотя после всего случившегося моя жизнь не представляет для меня даже толики прежнего интереса, не стану лукавить: я пожилой, но живой и, увы, боязливый по жизни человек. Был страх первых часов, теперь он панический. Да, я испытываю еще больший ужас от того, что услыхал сегодня. Смертельно боюсь разделить участь безвинно и