Папа для потеряшек (СИ) - Свит Кэти

— Иди сюда, — раскрываю руки для объятий. — Я тебя отнесу, — сдаюсь.

— И меня.— Олеся тут же разворачивается в нашу сторону. Судя по хитрющему взгляду, малышка не спит уже долго, она лежала и слушала наш разговор все это время.

— И тебя, — обреченно вздыхаю. Нет, все же не быть мне суровым отцом.

Малышки забираются на меня, я их перехватываю поудобнее и отношу в спальню, укладываю на кровать рядом с матерью. Те мигом залезают на подушки, укрываются моим одеялом и спустя минуту уже сопят.

Сижу на краю, смотрю на эту троицу, сердце тает.

Моя семья.

Если бы кто раньше сказал, что у меня появятся дети, то я б рассмеялся в лицо. А теперь смотрю на двух малышек, что сопят, прижавшись к своей матери, и сердце наполняется светом.

Осторожно, чтобы не потревожить детский сон, ложусь рядом, закрываю глаза и моментально отключаюсь. Но даже сквозь сон продолжаю следить за детьми и Олей.

— Мальчики, я могу вывести внучек на свежий воздух? — В кабинет заглядывает Татьяна Дмитриевна. — Погода прекрасная, солнце светит. Нечего детворе в доме сидеть.

Мы с Давой молчаливо обмениваемся взглядами. Он, как и я, не против.

Участок охраняется на должном уровне, я лично все проверил с утра. Смоленский до сих пор находится без сознания, но нам расслабляться нельзя ни на секунду. Мы и так уже едва не потеряли Олю.

— Идите.— Давид дает свое позволение. — Только, мам, за дом не позволяй им забегать. Хорошо?

— Не позволю, — кивает старая женщина. Ее взгляд тверд, и мы трое прекрасно знаем, она ни на секунду не потеряет девочек из поля видимости.

На самом деле, Татьяна Дмитриевна шикарная бабушка и мама. Если она на твоей стороне, то горы свернет ради тебя. Если же против, то… Ничего хорошего ждать не придется.

Торковская-старшая уходит, а мы с Давидом вновь возвращаемся к прерванному разговору.

— Значит, ты считаешь, что Смоленский действует не один, — хмурится друг.

— Естественно, — киваю. — На факты смотри. Они не лгут.

Дава задумчиво смотрит на меня и размышляет. Я даю другу время, он должен сам все понять.

Смоленский действует с кем-то в паре. И нам нужно понять, с кем именно.

Глава 25. Оля

— Давид, мне нужно в магазин, — захожу в комнату, где сидят старший брат и Макар.

Я долго собиралась с мыслями, чтобы решиться и побеспокоить мужчин. Лишний раз сталкиваться с Макаром не очень хочется. Я не готова к тем чувствам и эмоциям, которые появляются в его присутствии.

— Продуктов толком нет, мне даже не из чего приготовить девочкам поесть.

Утром я изучила содержимое каждого шкафа на кухне, но толком ничего и не нашла. Пачка макарон столетней давности да какие-то сухари. Все.

Если на завтрак еще хоть как-то смогли накормить малышек омлетом, то с обедом все будет гораздо сложнее. Девочкам нужно сварить суп. И это не обсуждается!

— Напиши список, мои парни все купят, — не отрываясь от разложенных на столе бумаг, отвечает брат.

Изо всех сил стараюсь не смотреть на Маковецкого. Он развернут ко мне спиной, тоже изучает лежащие документы. Ведь знает, что я пришла… Даже не обернулся.

Проснувшись утром в его кровати, я обнаружила рядом с собой спящих дочерей. Мужчины же и след простыл. Больше его я не видела до этого момента.

— Я сама поеду, — упрямо сжимаю губы.

Знаю я, как покупают охранники. Зайдут в магазин, бросят в корзину первое попавшееся, и все. Никто не станет выбирать лучшее, изучать сроки годности, состав.

Привезут полные сумки, а для малышек ни один из купленных продуктов не подойдет. Смысл мне от такой помощи?

— Забыла, через что вчера мы все прошли? — зло сверкает глазами Дава, быстро остужая мой пыл.

— Помню, — вздыхаю. — Но продукты для дочерей я должна выбрать сама, — продолжаю настаивать.

В комнате повисает тишина. Лишь слышу, как негромко матерится Давид.

— Если тебе нужно что-то особенное, то напиши, — не отступает брат. — Мои люди все купят.

— Ерунду они купят! — кидаю в сердцах.

Блин! Ну как он не понимает? Никто не станет заморачиваться выбором продуктов так, как это делаю я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Иди, собирайся. Поедешь со мной, — спокойным и уверенным голосом произносит Макар, поворачиваясь ко мне лицом. Встречаемся взглядами, и сердце перестает нормально стучать, опять сбивается с ритма.

От переизбытка эмоций хочу кинуться ему на шею. Не передать, как сильно я благодарна ему!

— Спасибо! — произношу с жаром. Но тут же оказываюсь пригвождена взглядом старшего брата. Радости как не бывало.

— Мак! Оля никуда не поедет! — жестко отрезает Давид. Лицо брата перекошено от ярости.

Застываю с занесенной над порогом ногой. Смотрю на Даву, горечь разочарования затопляет сердце.

— Но…— тихо шепчу.

— Оль, иди, одевайся, — не дает мне договорить Макар. — С твоим братом я сам разберусь.

— Угу, — киваю и быстро ретируюсь из кабинета.

Я понимаю, что в нашем случае даже поездка в магазин крайне опасна. Но если уж на все так смотреть, то может быть опасным совершенно все!

А выбрать нормальную еду я должна сама. У Алисы на некоторые добавки выскакивает аллергия, от которой потом очень тяжело избавиться. Рисковать здоровьем ребенка не стану ни при каких обстоятельствах. Особенно сейчас, когда мы далеко от цивилизации, а в единственной хорошей больнице, что есть в городе, лежит Ипполит.

Поездка в магазин опасна, это я понимаю. Но в случае приступа мы столкнемся с еще бо́льшим риском.

Одевшись, спускаюсь на первый этаж. Там в центре комнаты стоят Давид и Макар, они громко спорят.

— Готова? — интересуется Мак, замечая меня.

Он тоже уже переоделся. Стоит в расстегнутом пальто, но без обуви.

— Почти, — киваю. — Остались куртка и сапоги.

— Оденешься—иди в машину, — кидает ключи. Ловлю. — Садись на заднее.— Строгий взгляд прожигает дыру в груди. Невозможно не подчиниться.

— Хорошо, — отвечаю Макару и, не глядя на Давида, направляюсь к двери.Нужно смыться отсюда как можно скорее! Пока Давид не запретил.

Засовываю ноги в сапоги, накидываю пуховик, хватаю шапку, выскакиваю на улицу и тут же жалею об этом. Холодно просто жуть!

Быстро, насколько это в принципе возможно, застегиваю куртку, надеваю шапку и капюшон. Становится гораздо теплее.

Алиса и Олеся слышат, что кто-то вышел из дома, поднимают головы, радостно машут рукой и бегут ко мне со всех ног. Щечки малышек раскраснелись на морозе, глаза блестят.

— Мамочка! Мамочка! — берут за руки и тащат за собой. — Идем играть с нами!

— Нет, мои хорошие, — спешу утихомирить дочек. — Мне нужно в магазин, — объясняю. Присаживаюсь перед малышками, те с интересом смотрят на меня. — Вам привезти что-нибудь вкусное?

— Бананы! — просит Алиса.

— Мороженое, — добавляет Олеся.

— Хорошо, — улыбаюсь дочкам, целую их в щечки и поднимаюсь. — Ведите себя хорошо, —наставляю. Но шкодливые малышки уже не слышат, они вернулись к своему занятию. Роют снег.

— Мам, вы долго не гуляйте, — подхожу к стоящей чуть поодаль женщине. — Замерзнете ведь.

— Не замерзнем, не переживай, — отмахивается от моих слов. Смотрит строго. — Куда собралась?

— За продуктами, — признаюсь. Тут же получаю недовольное выражение на лице и осуждение во взгляде.

— Еще скажи, что никто кроме тебя не в состоянии их купить, — говорит, не пряча своего раздражения.

— Ты сама знаешь, что если Алиса съест не того качества еду, то ей станет плохо, — в очередной раз пытаюсь донести свои мысли. — Как думаешь, в какую больницу ее повезут для блокады приступа?

Мама молчит.

Поджимает губы, смотрит на меня недовольно, но не спешит говорить.

— Ты с Маковецким или одна? — интересуется в конечном итоге.

— Она поедет со мной.— За моей спиной раздается голос Макара. Оборачиваюсь, встречаемся взглядами. Сердце пускается в галоп.

— Следи за ней.— Мама строго обращается к Маку.