Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После отъезда Гортензии в Гаагу Жозефине, как она пишет сыну, «понадобилось время, чтобы прийти в себя». Она чувствует себя «слишком взволнованной и слишком больной» и редко дает о себе знать Евгению. Ее душевное состояние еще более ухудшается, когда она узнает, что готовится новая двойная кампания — сперва против Пруссии, затем против России, кампания, которая в будущем году приведет императора в Тильзит[61] славной и кровавой дорогой через Иену, Потсдам, Варшаву, Эйлау и Фридланд.
В среду 24 сентября 1806 Наполеон получает в Сен-Клу письмо от Бертье, сообщающего, «что пруссаки не скрывают больше своего намерения» объявить войну. Их войска, которые завтра станут вражескими, уже приближаются к аванпостам Великой армии.
Император решает, хотя и не без внутреннего сопротивления, в ту же ночь отбыть в Майнц, не взяв с собой Жозефину. Но императрица узнает об этом около четырех часов утра и, рассказывает Констан, «спрыгивает с постели, накидывает на себя что попало под руку и в ночных туфлях, без чулок выбегает из спальни. Плача, как девочка, выпроваживаемая в пансион, она несется через покои, скатывается по лестнице и бросается в объятия императора, когда тот уже собирается сесть в карету».
Приходится взять ее с собой.
Она тем более счастлива, что ее шталмейстер, тридцатичетырехлетний красавец Сижисмон Фредерик Веркгейм тоже едет. Император берет его с собой на войну. А Жозефина питает нежную склонность к своему прекрасному конюшему, голубоглазому блондину с цветом лица, как у юной эльзаски, хотя эта склонность не продвинулась дальше первых станций на «Карте Страны Нежности»[62].
Дормез императора, запряженный восьмеркой лошадей, мчится днем и ночью. 26-го, сразу после полудня, чета прибывает в Мец. Остановка на восемь часов позволяет нагнать Жозефину ее челяди, распиханной по шести берлинам, запряженным шестеркой, трем трехконным повозкам, двум пароконным экипажам и одной коляске. Дамам и офицерам, летевшим сломя голову от самого Парижа, не удается отдохнуть. Вечером поезд уже снова в дороге. И, пробыв в пути еще день и ночь, в воскресенье, 28-го, на заре достигает Майнца, главного города французского департамента Мон-Тонер. За три дня позади осталось 83 и 3/4 почтовых перегона!
Императорская чета располагается во дворце Тевтонского ордена, но Наполеону надо тут же ехать дальше, к армии. Жозефина в слезах. Что им причиной — волнение или дорожная усталость? Вдруг ей становится плохо, ее тошнит. Император принимает ее в объятия, пожимает руку Талейрану и, если верить г-же де Ремюза, со слезами вздыхает:
— Как трудно, однако, расставаться с двумя людьми, которых любишь больше всего!
Из Майнца он уезжает лишь вечером 1 октября 1806, Жозефина опять в слезах, У нее плохие вести от бедной Гортензии. «Не знаю, отчего ты плачешь, — пишет ей Наполеон. — Ты напрасно расстраиваешься. Гортензия чуточку педантка: она любит давать советы, Она написала мне, я ей отвечаю. Она должна быть весела и счастлива. Мужество и веселость — вот рецепт…» Как все у него просто. Людовик вбил себе в голову, что жена участвует в заговоре против него. Он вынуждает слуг шпионить за нею и шныряет по дворцу с видом полицейского. К счастью, он должен отправиться в армию, и Гортензия получает дозволение приехать к матери в Майнц. Маленький Наполеон сопутствует ей. «Ты не узнал бы его, — пишет она Евгению. — А какой он милый! Он уже мужчина, не расстается со мной, составляет мне компанию. Я с горечью думаю, что по достижении семи лет с ним придется разлучиться: ты же знаешь распоряжение императора, чтобы наши дети воспитывались в Медоне и лишь до семи лет оставались с нами. Думаю, что, когда это время настанет, я сама переберусь в пансион вслед за ними…»
Стефания тоже сумела уехать из Мангейма, и вот маленький клан Богарне опять в сборе. В обществе дочери, внука и племянницы Жозефина чувствует себя словно в «большом обществе», о чем и пишет императору. Ей пора бы утешиться, однако ее не покидает ощущение душевной пустоты. «Приехал Талейран и сказал мне, что ты, дружок, только и знаешь, что плакать. Но чего же ты еще хочешь? У тебя есть дочь, внуки и добрые вести, словом, достаточно возможностей быть довольной и счастливой!»
Для него все сложилось «чудесно», — пишет он 13 октября. «Со дня отъезда я потолстел, хотя каждый день делаю двадцать пять лье верхом, в экипаже, словом, всеми возможными способами. Ложусь в восемь вечера, встаю в полночь и думаю иногда, что ты еще не легла». За истекшие три недели Наполеон разбил пруссаков под Иеной. «Друг мой, — сообщает он 15 октября, — я прекрасно сманеврировал против пруссаков. Вчера одержал большую победу. У них было 150 000 человек, я взял в плен 20 000, захватил 100 пушек и знамена. Я оказался почти рядом с прусским королем и едва не пленил его вместе с королевой. Уже два дня ночую на бивуаке. Чувствую себя чудесно. Прощай, дружок, будь здорова и люби меня».
На следующий день:
«Г-н де Талейран, наверно, уже показал тебе бюллетень, и ты прочла там о моих успехах, дружок. Все произошло так, как я рассчитал, и никогда еще ни одна армия не претерпевала такого полного поражения и разгрома. Мне остается лишь добавить, что я здоров и растолстел от усталости, бивуачной жизни и ночных бдений».
Он занимает Потсдам и Берлин. А Жозефина плачет. Он ничего не понимает. Грусть ее заразительна. «Поверишь ли, что несмотря на все это я печальна? — пишет, со своей стороны, Гортензия брату. — Мне скоро в Гаагу, а дорога в такое время года отнюдь не приятное дело, но зато я немного пожила здесь спокойно, и хотя в дальнейшем так уже не будет, я тем не менее не настолько эгоистка, чтобы желать затяжки войны».
У Гортензии и ее матери, равно как у молодых женщин, окружающих их, одна забота — слушать, не раздастся ли рожок курьера, везущего известия из армии. «Каждой из нас хотелось первой сообщить о них», — рассказывает нам дочь Жозефины. Новости — и превосходные — идут потоком, но у Жозефины все время слезы на глазах. Словом, как говорит Фредерик Массон, «ничто ей не помогает, и все три месяца путешествия — это постоянный непреодолимый страх, необъяснимая печаль, беспричинная озабоченность, проистекающая из неопределенных и страшных предчувствий, которые вынуждают Жозефину опасаться падения с той вершины, куда она вознеслась, угадывать и предвидеть его. Что прочла она в своих любимых картах, которые уже открыли ей столько секретов?» Действительно, она пытается с помощью их узнать будущее и покупает через своего лакея Дувиля 14 8 полудюжин колод. Каждый день она раскладывает пасьянсы — все, какие знает: «большой, малый, ветряную мельницу, пятнадцать». Как-то вечером у нее выходит большой пасьянс, и не успевает она положить последнюю карту, как дверь распахивается: Камбасерес привез ей письмо от императора.
Как тут не верить картам?
Она от всего сердца огорчается, видя, как третирует Наполеон королеву Прусскую в своих победных бюллетенях. «Я получил твое письмо, где, как мне кажется, ты сердишься, что я дурно отзываюсь о женщинах, — отвечает он ей 6 ноября из Берлина. — Действительно, я больше всего на свете ненавижу женщин-интриганок. Я привык к женщинам добрым, кротким, покладистым, вот таких я люблю. Если же они избаловали меня, то это не моя ошибка, а твоя, сейчас ты увидишь, что я выказал себя очень добрым с одной такой любящей и доброй женщиной — г-жой Хатцфельд[63]. Когда я предъявил ей донесение ее мужа, она, зарыдав, ответила с глубокой нежностью и простодушием: „Ах, это действительно его почерк!“ Когда она читала письмо, голос ее хватал за сердце, он тронул меня. Я сказал: „Хорошо, сударыня, бросьте это письмо в огонь, я недостаточно могуществен, чтобы покарать вашего мужа“. Она сожгла письмо и, как показалось мне, была совершенно счастлива. С тех пор ее мужа не беспокоят, а ведь еще два часа — и он бы погиб. Как видишь, я люблю женщин добрых, простодушных и кротких, потому что только такие походят на тебя».
Во время приема немецких князей — Нассауского, Саксен-Веймарского, Гессен-Дармштадтского, Хоэнлоэ, Гессен-Ротенбургского — глаза Жозефины предательски красны. Ей скучно на балах, иллюминациях, садовых прогулках, в опере, на обедах — мыслями она далеко. Невзирая на это, она исправно исполняет обязанности, налагаемые ее положением. Она навещает раненых, приказывает возместить городу Майнцу расходы в 8000 франков, связанные с ее пребыванием в нем, потом выплачивает такую же сумму муниципалитету, оборудовавшему для нее театр. Разумеется, она тратит деньги и приобретает у отца и сына Нито на 348 304 франка 94 сантима драгоценностей — диадему, серьги, браслет, колье и «гирлянду гортензий». Она заказывает множество табакерок и часов, которые дождем рассыпает вокруг. Не забывает она, понятно, и свою невестку, которой посылает к Рождеству «постельное покрывало, которое находят очень красивым».
- Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша - Андре Кастело - Историческая проза
- Жозефина и Наполеон. Император «под каблуком» Императрицы - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Императрица - Перл Бак - Историческая проза
- Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Завоеватели - Андре Мальро - Историческая проза
- Виланд - Оксана Кириллова - Историческая проза / Русская классическая проза
- Королева в услужении - Нора Лофтс - Историческая проза
- Императрица Фике - Всеволод Иванов - Историческая проза
- Екатерина Медичи - Владимир Москалев - Историческая проза
- Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска) - Николай Черкашин - Историческая проза