Алая Вуаль - Шелби Махёрин

сделала вид, что не слышит меня.

— Худший вид магии, дорогие. Абсолютно худший вид. — Ветер зашумел в окнах, ожидая продолжения истории, и Эванжелина сделала эффектную паузу, но в тот же момент Берди с воем перевернулась на спину, испортив весь эффект. Эванжелина бросила на гончую раздраженный взгляд. — Такие, которые требуют крови. Требуют смерти.

Мы с Пиппой обменялись тайными взглядами.

— Dames Rouges, — услышал я ее почти неразборчивый вздох у своего уха. — Алые Дамы.

Наш отец как-то рассказывал о них, самых странных и редких из оккультистов, которые наводнили Бельтерру. Он думал, что мы не слышали его разговора со смешным человеком в его кабинете, но мы услышали.

— Что ты шепчешь? — резко спросила Эванжелина, тыча иголками в нашу сторону. — Секреты — это очень грубо, знаешь ли.

Пиппа подняла подбородок. Она забыла, что дамы тоже не хмурятся.

— Ничего, Эванжелина.

— Да, — мгновенно отозвалась я. — Ничего, Эванжелина.

Ее взгляд сузился.

— Счастливчики, не так ли? Ну, я должна сказать вам, что Les Éternels любят таких везучих девочек, как вы. Они считают вас самыми милыми.

От ее слов у меня в груди заклокотало, а по шее побежали мурашки от прикосновения сестринской кисти. Я опустилась на край кресла, широко раскрыв глаза.

— Правда?

— Конечно, нет. — Пиппа уронила кисть на шкаф с большей силой, чем нужно. С самым строгим выражением лица она повернула мой подбородок к себе. — Не слушай ее, Селия. Она лжет—

— Конечно, нет, — решительно заявила Эванжелина. — Я скажу вам то же самое, что говорила мне моя мать: les Éternels бродят по улицам при свете луны, охотясь на слабых и соблазняя безнравственных. Вот почему мы всегда спим в сумерках, дорогие, и всегда читаем молитвы. — Когда она продолжила, ее лирический голос возвысился в такт, такой же знакомый, как детский стишок, который она напевала каждый вечер. Ее иголки щелк щелк щелкали в тишине комнаты, и даже ветер затих, чтобы послушать. — Всегда носите серебряный крест и всегда ходите парами. На шее — святая вода, под ногами — освященная земля. Если сомневаешься, зажги спичку и сожги их своим жаром.

Я села чуть прямее. Мои руки дрожали.

— Я всегда читаю молитвы, Эванжелина, но за ужином я выпила все молоко Филиппы, пока она не смотрела. Думаешь, от этого я стала слаще, чем она? А плохие люди захотят меня съесть?

— Глупости. — Насмехаясь, Пиппа провела пальцами по моим волосам, чтобы заново их уложить. Хотя она была явно раздражена, ее прикосновения оставались нежными. Она завязала вороненые пряди красивым розовым бантом и перекинула его через плечо. — Как будто я могу позволить, чтобы с тобой что-то случилось, Селия.

При этих словах в моей груди разлилось тепло и искрящаяся уверенность. Потому что Филиппа никогда не лгала. Она никогда не таскала угощения, не разыгрывала и не говорила того, что не имела в виду. Она никогда не крала мое молоко.

Она никогда не позволит, чтобы со мной что-то случилось.

Ветер еще секунду повисел на улице, поскреб стекла, нетерпеливо ожидая продолжения истории, но так и не успокоился. Солнце полностью скрылось за горизонтом, и над головой взошла осенняя луна. Она залила детскую тонким серебристым светом. Свечи из пчелиного воска, казалось, затрепетали, удлиняя тени между нами, и я сжала руку сестры во внезапно наступившем мраке.

— Прости, что я украла твое молоко, — прошептала я.

Она сжала мои пальцы.

— Я все равно никогда не любила молоко.

Эванжелина долго смотрела на нас, выражение ее лица было непостижимым, когда она поднялась, чтобы вернуть иголки и шерсть в корзину. Она погладила Берди по голове, а затем задула лампу на камине.

— Вы хорошие сестры, обе. Преданные и добрые. — Пройдя через детскую, она поцеловала нас в лоб, прежде чем помочь нам лечь в постель и поднести последнюю свечу к нашим глазам. В ее глазах светились непонятные мне эмоции. — Обещайте мне, что будете держаться друг за друга.

Когда мы кивнули, она задула свечу и собралась уходить.

Пиппа обхватила меня за плечи, притянув к себе, и я прижался к ее подушке. Она пахла ею, как летний мед. Как лекции, нежные руки, хмурые лица и белоснежные шарфы.

— Я никогда не позволю ведьмам заполучить тебя, — яростно произнесла она, гладя меня по волосам. — Никогда.

— И я никогда не позволю им заполучить тебя.

Эванжелина остановилась у двери в детскую и, нахмурившись, оглянулась на нас. Она с любопытством наклонила голову, когда луна скрылась за тучами, погрузив нас в полную темноту. Когда ветка зацепилась за наше окно, я напряглась, но Филиппа крепко обхватила меня другой рукой.

Она не знала.

Я тоже не знала.

— Глупые девчонки, — прошептала Эванжелина. — Кто говорил о ведьмах?

А потом она ушла.

Глава 1

Пустые Клетки

Я поймаю это отвратительное маленькое существо, если оно меня убьет.

Смахнув со лба выбившуюся прядь волос, я снова приседаю и настраиваю механизм ловушки. Вчера ушло несколько часов на то, чтобы срубить иву, обрезать ветки, покрасить дерево и собрать клетки. Чтобы собрать вино. Еще больше часов ушло на то, чтобы прочитать все тома в Башне Шассеров о лютинах. Гоблины предпочитают ивовый сок другим сортам — что-то в его сладком аромате, и, несмотря на свой грубый вид, они ценят в жизни все самое лучшее.

Отсюда и расписные клетки, и бутылки с вином.

Когда сегодня утром я прицепила телегу к своей лошади, нагрузив ее тем и другим, Жан-Люк посмотрел на меня так, будто я сошла с ума.

Возможно, я и в самом деле сошла с ума.

Я, конечно, представляла себе жизнь охотника и охотницы как нечто более значительное, чем приседание в грязной канаве, пот в плохо сидящей униформе и выманивание алкоголем с поля зазевавшегося хобгоблина.

К сожалению, я ошибся с размерами, и бутылки с вином не поместились в нарисованные клетки, и мне пришлось разбирать каждую из них на ферме. Смех Шассеров до сих пор звучит в моих ушах. Им было все равно, что я старательно училась пользоваться молотком и гвоздями для этого проекта и что в процессе я покалечила себе большой палец. Их не волновало и то, что золотую краску я купил на собственные монеты. Нет, они видели только мою ошибку. Моя блестящая работа превратилась в хворост у наших ног. И хотя Жан-Люк поспешно попытался помочь нам собрать клетки как можно лучше, не обращая внимания на остроумные комментарии наших братьев, вскоре прибыл разгневанный фермер Марк. Как капитан Шассеров, Жан должен был его