Алая Вуаль - Шелби Махёрин

в мою грудь, вырывает сердце и съедает его.

Глава 3

Соломенный Человек

На следующее утро я, словно наглотавшись стекла, крадусь по оружейной, стараясь не шуметь и не кашлять — ведь даже чай Лу не может исцелить ночь криков. Солнце еще не взошло, а мои братья еще не спустились. Если повезет, я успею закончить тренировку до того, как они прибудут к себе, чтобы войти и выйти без зрителей.

Жан-Люк заверил меня, что мне не понадобится обучение в традиционном смысле, но очевидно, что без него я не смогу служить охотником.

Другие Шассеры не тратят времени на книги и ловушки.

Я провожу холодными пальцами по более холодному оружию, едва не уколовшись в темноте. Штормовые тучи заслоняют бледно-серый свет рассвета, проникающий в окна. Скоро пойдет дождь. Еще один прекрасный повод заняться этим делом. Схватив наугад копье, я чуть не разбудил мертвого, когда оно выскользнуло из моей хватки и грохнулось на каменный пол.

— Господни Кости. — Я шиплю эти слова, опускаюсь ниже, чтобы подхватить его, и с трудом поднимаю неудобную и громоздкую вещь обратно на стол. Как кто-то может орудовать таким инструментом, ума не приложу. Мой взгляд устремлен на дверь, на коридор за ней. Если напрячься, то можно услышать негромкие голоса и нежные звуки слуг на кухне, но никто не приходит за ними. Не приходят они и ночью — ни слуги, ни охотника, ни капитан. Мы все притворяемся, что не слышим моих криков.

Взволнованная — теперь уже необъяснимо взволнованная — я выбираю более благоразумный посох. Моя Балисарда по-прежнему надежно спрятана наверху.

Сегодня мне точно не нужно ничего колоть.

Бросив последний взгляд за спину, я на цыпочках пробираюсь к тренировочному двору, где вдоль кованой ограды выстроились соломенные люди и смотрят на меня. К ним присоединяются деревянные столбы с зазубринами и мишени для стрельбы из лука, а также большой каменный стол в центре. Полосатый тент защищает его от непогоды. Жан-Люк и Отец Ашиль часто стоят под ним, негромко и скрытно разговаривая о тех вещах, которыми они отказываются делиться.

Это не касается тебя, Селия.

Пожалуйста, не волнуйся.

Вот только меня, по словам Жан-Люка, ничего не касается, а я волнуюсь — волнуюсь настолько, что избегаю своих собратьев, пробираюсь на тренировочный двор в пять утра. После первой схватки во дворе, случившейся все эти месяцы назад, я быстро понял, что мои навыки охотника лежат… в другом месте.

Например, строить ловушки?

Протерев глаза, я нахмурилась и подошла к первому из соломенных человечков.

Если мой сон прошлой ночью что-то и доказал, так это то, что я не могу вернуться домой. Я не могу вернуться назад. Я могу идти только вперед.

— Верно. — Я сужаю глаза, глядя на неприятное чучело, расширяя свою позицию, как это делают мужчины. Моя юбка — тяжелая синяя шерсть — слегка развевается на ветру. Скручивая шею, я держу посох перед собой обеими руками. — Ты сможешь это сделать, Селия. Это просто. — Я киваю и подпрыгиваю на носочках. — Помни, что говорила тебе Лу. Глаза — я провожу палкой по ушам — снова провожу, на этот раз сильнее «нос», снова провожу «и пах».

Решительно скривив рот, я наношу злобный удар, тыча мужчине в живот. Однако соломинка не поддается, и я с размаху всаживаю противоположный конец посоха себе в живот, выбивая из меня дух. Я переворачиваюсь на спину и осторожно потираю больное место. Горько.

Из дверей оружейной доносятся аплодисменты. Я почти не замечаю его среди раскатов грома над головой, но смех — я не могу его перепутать. Он принадлежит ему. Щеки пылают пунцовым цветом, я поворачиваюсь и вижу Фредерика, который идет ко мне, опираясь по обе стороны на горстку Шассеров. Он ухмыляется и продолжает аплодировать, каждый хлопок его ладоней медленный и выразительный.

— Браво, мадемуазель. Это было великолепно. — Его спутники хихикают, когда он опускает руку на плечи моего соломенного человека. Сегодня утром он не надел пальто, только тонкую льняную рубашку от холода. — Намного лучше, чем в прошлый раз. Заметное улучшение.

В прошлый раз я споткнулась о свой подол и чуть не сломала лодыжку.

Вокруг нас снова гремит гром. Он вторит моему черному настроению.

— Фредерик. — Я опускаюсь, чтобы взять свой посох. Хотя он и велик в моей руке, но выглядит маленьким и незначительным по сравнению с длинным мечом в его руке. — Как дела сегодня утром? Надеюсь, ты хорошо спал?

— Как младенец. — Он ухмыляется и выхватывает у меня посох, когда я отворачиваюсь. — Должен признать, что мне любопытно. Что вы здесь делаете, мадемуазель Трамбле? Не похоже, что вы хорошо спали.

Вот тебе и притворство.

Стиснув зубы, я стараюсь сохранить ровный голос.

— Я здесь, чтобы тренироваться, Фредерик, как и ты. Как и все вы, — добавляю я, бросая на своих собратьев укоризненный взгляд. Они не удосуживаются отвести взгляд, покраснеть или занять себя чем-то другим. Да и зачем им это? Я — их главный источник развлечений.

— Ты? — Ухмылка Фредерика становится шире, когда он осматривает мой посох, перекатывая его между своими мозолистыми пальцами. — Ну, мы вряд ли тренируемся со старыми некачественными посохами, мадемуазель. Этот обломок дерева не ослабит ведьму.

— Ведьм не нужно ослаблять. — Я поднимаю подбородок и смотрю на него. — Больше нет.

— Нет? — спросил он, изогнув бровь.

— Нет.

Шассер через двор — действительно неприятный человек по имени Базиль — спускается с вершины зазубренного столба. Он стучит по нему костяшками пальцев, а затем восклицает:

— Только два обломка дерева подойдут для этого! Кол и спичка! — Он захихикал, как будто только что рассказал чрезвычайно смешную шутку.

Я смотрю на него, не в силах прикусить язык.

— Не дай Жан-Люку услышать тебя.

Теперь он действительно отводит взгляд и раздраженно бормочет:

— Успокойся, Селия. Я ничего такого не имел в виду.

— О, как глупо с моей стороны. Ты, конечно, уморителен.

Засмеявшись, Фредерик швыряет мой посох в грязь.

— Не волнуйся, Базиль. Жан-Люка здесь нет. Откуда ему знать, если никто ему не скажет? — Он вскидывает свой длинный меч и ловит его за лезвие, а затем направляет рукоять ко мне. — Но если ты действительно хочешь тренироваться с нами, Селия, то, конечно, я с радостью помогу. — Над Сан-Сесиль сверкает молния, и он повышает голос, чтобы его было слышно над громом. — Мы все хотели бы, не так ли?

В его глазах что-то дрожит от этого вопроса.

Что-то шевелится во дворе.

Я делаю неуверенный шаг назад, поглядывая на остальных, которые