Нежное укрощение ярости - Лули Тан Цу

class="p1">Люба снова оторвалась от клавиатуры и посмотрела на меня.

— Удручающее зрелище, — резюмировала Люба.

— Слушай, есть у тебя что-нибудь? — я показала на коричневое пятно. — Не пойду же так к детям.

— Есть блузка. Глянь в раздевалке. Но мятая, да и…

— Что и? — спросила я, догадываясь, что именно она не договаривает. Что-то типа «И пофиг, все равно ты не умеешь одеваться с блеском. Например, как я»

Люба всегда одевается как картинка. Картинка в какой-нибудь социальной сети или в приложении для знакомств. Все свои прелести обтянет так, что ничего кроме них и не видно. А я, да что я — даже эта моя толстовка сегодня исключение и разнообразие.

Я признаю только свои безразмерные бежевые свитера крупной вязки, светло-голубые джинсы и белые кроссовки. Ну или, учитывая, что сейчас лето, это будут белые рубашки с теми же светлыми джинсами, такая вот у меня детская страсть к голубым джинсам, в тон моим голубым глазам. Изредка, сарафан широкий, хлопковый. Но никаких «обтяжек для секси-гёрлов», что и привело меня к краху в личной жизни, как оказалось.

Люба наверняка думала, что мне её блузка подойдёт примерно так же, как верблюду смокинг. Мне так утром хотелось выскочить из нашей с Игорем квартиры, что схватила первое, что попалось под руку — его белую толстовку. Очень хорошо, что я её испортила. Просто замечательно. Но Любина блузка? Да черт с ней, не идти же к детям как свинтус.

— Давай, — бросила я Любе и кинулась в раздевалку.

Первое, что я подумала, когда надела блузку и глянула на себя в зеркало: «Может, я не ту профессию выбрала?» Я еле застегнула Любину блузку. Казалось, если глубоко вдохну, пуговицы отлетят со скоростью ружейной пули. Зато не видно, что она не глаженная.

Когда я вышла из раздевалки, ухмылочка сползла с лица дивы Любы, и в глазах заблестели злые колючие огоньки.

— Годится? — спросила я.

— Годится, — прошипела Люба сквозь зубы, не отрываясь от моей груди.

Я отправилась в мастерскую.

Дети стояли на ушах. Шум, галдёж — последний день Помпеи не меньше.

— Здравствуйте, Маргарита Алексеевна, — раздалось сразу отовсюду.

Никогда не привыкну к этому — Алексеевна. Мне, двадцатилетней ведущей творческой детской группы и студентке педагогического института, Алексеевной быть пока не хочется. Даже в глазах детей. Это новая группа, только третье занятие, они ещё не привыкли, но совсем скоро приучатся звать меня Марго.

— Марго, дети. Марго. Давайте ещё раз.

— Здравствуйте, Марго, — раздалось щебетанье.

Я улыбнулась и поняла, что кошмар сегодняшнего утра больше не властен надо мной. По крайней мере пока я здесь с этими ангелочками. Меня всегда успокаивали их мелодичные детские голоса, все эти глазки, в которых эмоции на виду, которые не могут скрыть ни страха, ни лжи, ни радости, ни печали.

Здесь я на своем месте. Было у меня ещё вчера и другое место, где я чувствовала себя… нет, не так — где я обманывала себя придуманным, как теперь оказалось, счастьем.

Он специально оставил смартфон на кухне сегодня утром, не поставив его на блокировку, когда пошёл в душ. Постарался. Мало того, что не заблокировал, так ещё и приложение для знакомств оставил открытым. Тайминг блокировки экрана выставил на полчаса, чтобы наверняка. Откуда такая жестокость? Что за безжалостный расчёт?

Я ждала, когда тостер выплюнет поджаренный хлеб и старалась не глядеть на экран его смартфона. Никогда бы в голову мне не пришло лезть в его личное пространство, но здесь я чувствовала, что меня будто приглашают. Приглашают с каким-то умыслом, и я поддалась.

Лучше бы я этого не делала!

Глава 2. Все началось с предательства

Лайки и сердечки, огоньки и аплодисменты — и все под бесконечными силиконовыми сиськами, накаченными филеями, чуть ли вывернутыми наизнанку губами, подправленными носами.

Я не верила, что мой Игорь может восторгаться всем этим пластиковым великолепием. Но он не только восторгался. Он вступал в длинные переписки. Я заглянула в его мессенджеры. Парад расфуфыренных куриц продолжался и там.

Только в мессенджерах они уже не стесняли себя нижним бельем, неспособным сдержать их выдающиеся во все стороны округлости.

То есть он что, залипал вот так в приложении, а потом ложился в кровать и залезал на меня? Он хоть глаза держал открытыми или закрывал, чтобы лучше представлять своих перекроенных пластикой девиц?

И не просто любовался ими. Он писал им такое, что я даже вспоминать не хочу. И ведь эта скотина совсем не заморачивался, он и меня называл точно такими же уменьшительно-ласкательными, как и этих девиц.

Руки мои дрожали. В висках пульсировало. Я не могла надышаться. Из квартиры будто выкачали весь воздух. Я вспомнила, что он почти никогда не называл меня по имени в последнее время. Наверное, потому что не хотел проколоться и случайно назвать чужим именем. Но если не хотел проколоться, зачем сейчас все выставил напоказ?

Я чувствовала себя даже не преданной. Это было больше, чем предательство. Какая-то такая подлость, которой я даже название не могу придумать. Дура!

Я смотрела и в первые минуты даже пыталась придумать ему оправдание. Словно не верила, что это происходит на самом деле и это не какая-то злая шутка. Но все мои бессознательные попытки обелить человека, которого люблю, разбились на осколки.

Пролистав сообщения в мессенджере на месяц назад, я прочитала: «Вчера было хорошо, Вика. Нужно повторить, видишь, я уже жду». И эта было не просто сообщение. Это была подпись к фотографии. А на фотографии его эрегированный член!

Я швырнула телефон на стол, и в этот момент Игорь вышел из ванной, обмотанный полотенцем на бёдрах.

Он глянул на телефон. На телефон! Не на меня. Словно хотел убедиться, что я все видела. И только потом уже посмотрел на меня. «Ну, что скажешь?», — читалось в его бесстыжих глазах.

Он встал в дверном проёме и скрестил руки на груди.

— В телефоне копалась? — спросил он так, словно сам не хотел того.

А я, глупая, чуть было не начала с извинений, но вовремя осеклась.

— Да уж, было на что посмотреть. Зачем, Игорь? Почему? Со мной что-то не так?

Он будто только этого вопроса и ждал.

— Что-то не так? Ты же улетевшая!

— Куда улетевшая? — мой вопрос был нелепым, но искренним.

— Вообще улетевшая. Думаешь, я хотел тебя обидеть? Нет! Я только хотел показать, что мне на самом деле нравится в женщинах. Это такой намёк, Марго. Почему ты не можешь быть такой? — он показал на телефон. —