Калифорния - Игорь Анатольевич Шнуренко

Самое интересное было в Паланге. Они пошли по барам, обойдя все что можно. Пропив все деньги, которые были при себе, решили идти к автобусу, тем более, что был объявлен сбор в намеченный час. Однако Артур обнаружил еще два рубля, они зашли в последний бар. Самым дешевым был джин «Балтийский» — по рублю. Взяли. Играла сладкая итальянская музыка, люди мирно беседовали. Артур и Фомин сидели за чистеньким столиком, украшенным букетом с полевыми цветами. Официант спросил их, что будут есть. «Мы не закусываем», — последовал ответ. И тут официант принес этот замечательный джин.

Существует целый класс таких напитков — горьких, отвратительных, неестественных химических цветов. Это бенедектин, дешевый ром, шартрез. Не последнее место в этой компании занимает «Балтийский» джин. Очевидно, его пьют моряки, которые попали в беду. Итак, Артур выпил джин, выпил разом. Долго смотрел он на Фомина, боясь пошевелиться, выдохнуть, встать. Фомин, начав пить очень мелкими глотками, не мог оторвать рюмку от губ. Выпив, он уставился на Артура, не говоря ни слова. Затем взял букет цветов из вазы, сунул в рот и стал медленно жевать. Тщательно пережевав ромашки и васильки, Фомин встал и пошел. Официант с уважением уступил ему дорогу. Артур хрипел, не в силах встать. Потом встал и он.

Когда они вышли из бара, солнце выглядело несколько утомленным. Вечерело. Артур нашел место между автобусами и молчаливо лег. Фомин лег рядом. Проснулся Артур от сильной выхлопной струи, бившей прямо в лицо. Было темно, горел одинокий фонарь. Слышались крики людей. Это искали их. Какой-то человек направил фонарик прямо в лицо Фомину и схватил его за руку. Фомин ничего не понимал, он думал, что попал в гестапо. Их отвели и посадили в автобус. Два часа их искали по барам — везде отвечали, что были два молодых человека и пили все подряд. Никто не знал, куда они ушли. Автобус тронулся. Фомин начал трезветь. Две жизнерадостные тетушки, которые видели из окна автобуса всю страну, привычно затянули туристическую народную песню «Степь да степь кругом». Внезапно Фомин начал подтягивать гнуснейшим, визгливым голосом. Все в ужасе смолкли, и оказалось, что он пел совсем не ту песню, а тянул следующее:

Белая гадость лежит за окном,

Я ношу шапку и шерстяные носки.

Мне везде неуютно и пиво пить влом…

Растревоженный, внезапно проснулся Артур и так тряхнул Фомина за плечо, что тот прекратил выть и снова впал в небытие, в нежные объятия Морфея.

Интерес представляют также история крещения Артура святой водой в Вильнюсе и прощальный ужин в гостинице «Латвия» в Риге, где он залез под стол в знак протеста против нежелания соседней телки пойти с ним в номер.

Вот этот человек шевелится, вот он пытается стряхнуть цепи сновидений, опутавшую его вторую реальность.

Вот он уже сидит. Он видит,как я пью вино, и ожидает какой-то фразы. Я готов говорить, я рад говорить, я говорю.

— Что, милый, не спишь по ночам? Может, живешь зря?

— Ц., есть поговорка специально для тебя. Я ее берег к твоему приезду. Для бешеной собаки семь верст не крюк.

— Замечательная поговорка. Надо запомнить.

— Запомни.

Он выпивает свой стакан. Трамваи под окном танцуют брейк-данс. Я приехал к Артуру, чтобы взять его к себе на дачу на выходные.

— Так ты едешь в Великие Луки?

— Не еду.

Каждая буква произносится четко.

—  Мне надо ехать открепляться. У меня не осталось больше денег.

— Только и слышу: деньги, у меня кончились все деньги. Однако деньги появляются снова и снова.

— Деньги! Деньги появляются по весне, их приносят птицы. Весна пришла, с собою денег принесла.

— И унесла. Серьезно, нет денег. Я купил себе много вещей.

Я смотрю на куртку. Зеленая куртка из крупного вельвета с биркой «EASY LIVING». Несомненно самопал. Несколько пар хорошей обуви.

— Хорошие туфли, — говорю я.

— Хорошие.

Мы выпиваем вино. Зашла девка, она выпить не прочь. Я продолжаю говорить.

— В Великие Луки поехали. Искупаемся в озере, коньяка попьем, вина сладкого попьем.

Ее зовут Оля. Или Наташа. Ее перстень, ее резкие цвета. Артур, наконец, встал, надел зеленую куртку.

— Ладно, поехали, ты сведешь меня с ума, — говорит он. — У меня денег только на билеты и на вино.

— А остальное и так будет. Насыщенная, яркая, интересная жизнь ждет нас впереди.

Мы собрались, поехали на вокзал. Тетка дала мне в дорогу бутылку самогона — передать родным.

В Луках водка по карточкам. Попал в вытрезвитель — лишайся карточек на месяц. Язвенникам и работающим пенсионерам не положено. Те и другие протестуют, это ограничивает их свободу. Право на выпивку — это все равно что право на выезд, хотя бы временный. Так что в каком-то смысле в Луках нарушают Хельсинкский акт.

Захожу в магазин, покупаю килограмм масла. Обещал привезти родителям. На пустыре за вокзалом под деревьями выпиваем по нескольку глотков самогона. Глаза девки поблескивают. Продолжаем беседу.

— Я вообще не хочу заниматься чем-либо, связанным с электроникой, вообще техникой. Я глубоко убежден, что это не приносит ничего, кроме вреда. Пусть будет меньше видеомагнитофонов, зато люди будут счастливее, — говорит Артур.

У него диплом инженера-электромеханика. Он продал свой дорогой магнитофон и каждый день ходил обедать с вином в пиццерию, пока не кончились деньги.

— Больше будет видеомагнитофонов. Если на войну не работать. Не делать танков и самолетов, не начинять их всякой дрянью. Я не хочу работать инженером. Эта профессия когда-нибудь прикончит весь мир. Я вообще не знаю, чем нужно заниматься, чтобы не приносить вреда. Во всяком случае, надо не причинять себе головной боли. Не связываться с секретами. Подальше от обороны, секретов, тайн. Не люблю тайн. Надоели секреты. Единственная тайна —- это что в мире нет ничего.

У меня такая же специальность, что и у Артура. С той разницей, что я уже работаю. Инженером в режимном институте.

Билеты удалось купить только в общий вагон. Сразу же перешли в плацкартный, сидим у проводницы на тюках с бельем. Пьем самогон.

— Замечательный самогон, — оцениваю я качество напитка. — Спутник странствующих монахов в эпоху парадности.

Я разглагольствую, а фея ночного поезда и король Круглого стола пьют, обжигают пищевод.

Пищевод горит.

— Я хочу заесть чем-нибудь, — говорю  я, забыв, что закуски взять неоткуда.

Артур морщится:

— «Я хочу». Надо говорить просто «Хочу». Нельзя хотеть того, чего нет, это производит разрушения. Хотеть можно то, что рядом, что вокруг.

— И любить то, что рядом?