Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

ясно, – сказал Павел. – Надо бы на Госфортову попасть.

Их встретили у моста двое караульных. Мундиры темно-синие. На головах широкополые шляпы, украшенные петушиными перьями.

Один из караульных что-то спросил, указывая на телегу.

– Это сардинцы, – сказал дед Михо. – Я их язык не понимаю.

– Я тоже на итальянском не говорю, – признался Павел. – Что будем делать?

Дед Михо достал, заранее приготовленный кувшин, и протянул караульному. Тот попробовал вино, обрадовался, затараторил на своём, передал кувшин товарищу. Тот тоже попробовал, кивнул, тут же достал несколько монет и протянул деду Михо. Жестом показал, что они могут проезжать.

Миновав мост, лошадка потянула телегу в гору. Дед Михо и Павел спрыгнули на землю, пошли рядом, чтобы лошади было легче тащить. Подъем на Гасфортову гору оказался крутым. На них никто не обращал внимания. Кругом кипела работа. Солдаты в одних белых рубахах взмахивали кирками, швыряли землю лопатами, носили камни. Человек двадцать, толкали тяжёлое орудие на высоких колёсах. Пришлось посторониться. Взобравшись на плато, увидели военный лагерь из остроконечных палаток.

Тут же телегу окружили солдаты, с любопытством заглядывая в корзины. Вдруг расталкивая всех, к телеге подошла огромная усатая женщина в засаленном переднике и высоком чепце. Она заорала на солдат, и те поспешили убраться, недовольно огрызаясь. Оглядев содержимое телеги, она выудила откуда-то из обширных юбок кожаный кошель, ударила себя широкой ладонью в выпирающую необъятную грудь, объяснив:

– Соно уна маркитант.

– Бонджиорно синьора, – поклонился дед Михо

Дальше они начали торговаться на пальцах. Дед Михо говорил на русском, синьора маркитантка – на итальянском. Женщина брезгливо брала из корзины фрукты, недоверчиво осматривала. Попробовала вино, тут же сплюнула и сердито закричала на деда Михо. Тот только пожал плечами:

– Не хочешь – не бери, – и начал укладывать все обратно.

Сеньора остановил его. Развязала кошель. Торг пошёл по новому кругу.

Павел в это время внимательно осматривал позиции. Насчитал больше тридцати крупных орудий. Ложементы для стрелков глубокие. Батарейные гнезда крепкие. Орудия стояли на подготовленных деревянных площадках. Мерлоны из туров с землёй. Все делалось прочно и продуманно. Взять такую позицию будет не так-то просто.

На Федюхиных горах он заметил армейские палатки. Над ними развивался трёхцветный французский стяг. Там, в ложбине, где прошлой осенью Павел отбивался вместе с казаками от налетевшей английской лёгкой бригады, теперь стоял лагерь французской кавалерии. Со стороны Чёрной речки подъем к Федюхиным высотам был крут, а со стороны Балаклавской долины – отлогий. С Мекензиевой горы, где стояли наши части, к Балаклаве тянулась единственная дорога. Они только что с дедом Михо по этой дороге проехали. С высоты он хорошо разглядел Трактирный каменный мост и водопроводный канал. Вокруг моста ложементы. Выше – батареи.

– Эй, Теккеев сын!

Павел вздрогнул от неожиданности. Повернулся. Перед ним стояли три всадника. Один из них – Мусса. Расшитый серебром красный турецкий жилет. Белая блуза с широкими рукавами. Малиновая феса с кисточкой. Широкий алый кушак. Он хищно улыбался.

– И дед Михо тут же. Ладно, не бойся, выдавать не буду.

– Твоё дело. Хочешь – арестуй, – дерзко ответил Павел. – Может монетку золотую дадут.

– Язык у тебя, что у змеи! – нахмурился Мусса. Обернулся к одному из всадников. – Галим, одолжи коня. Нам надо с племянником отъехать, потолковать.

Крымчак слез из седла и передал поводья Павлу. Павел взобрался на коня и поехал вслед за Муссой на взгорок, откуда открывался дивный вид на все окрестные холмы и ложбины.

– Чего ты хочешь разведать? – Мусса остановил коня и обернулся к Павлу. – Ну, гляди. – Вон там французы, там турки, там англичане, – указывал он. – Когда напасть думаете?

– Так я тебе и скажу.

– А можешь не говорить, – усмехнулся Мусса. – Тут и без тебя каждая ворона знает, каждый суслик расскажет: когда и где русские будут атаковать.

– Перебежчики?

– Они. Да и не только. Из Петербурга вести пришли. В вашем Генеральном штабе у англичан свои крысы завелись. Уже известно, что царь требует от князя Горчакова решительных действий. Да только силёнок у вашего главнокомандующего маловато, а мозгов – ещё меньше. Видишь, как готовятся к вашей встрече? – он показал на Федюхины горы, по склонам которых змеились траншеи. – Смотри, смотри! Французы все просчитали: насколько задержать атаку, чтобы резервы успели подойти, заранее подготовили гнезда, куда пушки подкатывать будут, с какой стороны и когда во фланги вашим колоннам ударять. Две недели холмы рыли без продыху да манёвры проводили. И англичане готовятся. Как только из города двинутся колонны на вылазку, так сразу их картечью накроют. Дурак ваш Горчаков. Ох, дурак! Отходить ему надо к Перекопу, а он здесь решил своих солдат угробить, да побольше.

– Ты так говоришь, будто мы уже проиграли.

– Проиграли, – утвердительно кивнул Мусса.

Он достал из кармашка тёмный кусочек свинца и передал его Павлу. На ладони лежала странная пуля: небольшая, словно шарик разрезали пополам. Внутри пуля была полая. Павел ощутил, что она намного легче штуцерных.

– Видал, какая? – сказал Мусса.

– Что это?

– Французам новые пули привезли. Ими можно с гладкоствольных ружей стрелять. В ствол проскальзывает легко, а бьёт прицельно шагов на двести. Умелый стрелок может до пяти выстрелов за минуту сделать.

– Так прямо и до пяти, – усомнился Павел.

– Не веришь – твоё дело, скоро сам увидишь. А потом, возьмёте вы Федюхины горы, так не удержите. Не хватит у Горчакова сил. Не пойму, зачем он это затеял? Неужели царю никто не объяснит, что только зря кровь прольёте. Народ погубите. Да и город не спасёте. Севастополь долго не простоит. Вчера опять в Балаклаве разгружали осадные пушки. Удивляюсь, как ты ещё до сих пор жив. Там же, в городе живого места не осталось.

– Бог за нами, – ответил Павел.

– Эх, упрямый! – махнул рукой Мусса.

– И не я один. В Севастополе все упрямые, иначе давно бы сдали город.

Они поехали обратно. Дед Михо уже закончил торг. Пересчитывал монеты в ладони. Маркитантка, командуя, словно генерал на ученьях, указывала подручным, куда нести бочонки и корзины.

– Из сардинцев хорошие солдаты? – спросил Павел у Муссы.

– В деле их не видел, но божатся, что будут биться до последней капли крови. Они приплыли сюда не просто воевать, они хотят показать, что являются великой нацией. Готовы с оружием в руках отвоёвывать свою независимость.

– Разве независимость надо на чужой земле отвоёвывать? На чужой войне?

– Хотят понравиться Великобритании и заручиться поддержкой Франции, дабы потом прогнать со своей земли австрийцев.

– Они участвовали в осаде?

–Ещё нет, но кладбище у них уже появилось.

– От чего же умирают?

– Холера. Обгадили все вокруг. Смрад стоит –