Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

(4) Я не имела ни малейшего представления о правилах литературного жанра. Искусство написания книг, их подготовка к печати и публикации, чтение и правка гранок являлись для меня неведомыми тайнами.

(5) Когда я начала писать то, что позже вылилось в «Разоблаченную Изиду», у меня было не больше представления, что получится из этого, чем у тщеславного невежды. У меня не было плана; я не знала, будет ли это книгой, эссе, памфлетом или статьей. Я знала только, что должна написать это, и все. Эту работу я начала еще до того, как близко познакомилась с полковником Олькоттом, и за несколько месяцев до образования Теософического общества.

Итак, как каждый может увидеть, условия для создания английской теософской и научной работы были вполне подающими надежду. Тем не менее, мне удалось написать текста на четыре таких тома, как в «Изиде», прежде чем я представила свою работу полковнику Олькотту. Разумеется, он сказал, что все – за исключением продиктованных страниц – следует исправить. С того момента мы принялись за наши литературные труды и работали вместе каждый вечер. В некоторых страницах он правил английский, и их я переписывала; те, которые не поддавались никакой беспощадной корректуре, он заново надиктовывал прямо с текста, англизируя мои практически неразборчивые рукописи. Именно ему я обязана английским в «Изиде». Он же предложил разделить работу на две части, первый том посвятить НАУКЕ, а второй – ТЕОЛОГИИ. Для этого потребовалось пересмотреть все изложение и связь между его частями; необходимо было исключить повторения и улучшить литературные взаимоотношения между элементами. Когда работа была готова, мы показали ее профессору Александру Уайлдеру, известному ньюйоркскому ученому и платонисту, который, прочитав труд, рекомендовал его м-ру Бартону для публикации. Вслед за полковником Олькоттом, профессор Уайлдер оказал мне неоценимую помощь. Именно он составил превосходный Указатель, исправил греческие, латинские и еврейские слова, предложил дополнительные цитаты и написал большую часть Введения «Перед Завесой». То, что это не указано в книге, вина не моя, но твердое желание д-ра Уайлдера, чтобы его имя не фигурировало нигде, кроме сносок. Я никогда не делала из этого тайны, и об этом знал любой из моих многочисленных знакомых в Нью-Йорке. Итак, подготовленная, книга пошла в печать.

С этого момента и начались настоящие трудности. Я не имела ни малейшего представления о правке гранок. Заниматься этим полковнику Олькотту не позволяло время; поэтому я с самого начала все перепутала. Счет в шестьсот долларов за правку и переделку пришел, когда мы еще не закончили и трех частей, и мне пришлось бросить корректуру. Под давлением издателя полковник Олькотт делал все от него зависящее, но мог посвящать этому только вечера, а д-р Уайлдер находился далеко в Джерси-Сити. В результате гранки и страницы «Изиды» прошли через руки множества деятельных, но неаккуратных людей и в конце концов были отданы на милость издательского корректора. Стоит ли удивляться после этого, что в напечатанных томах «Вайвасвата» (Ману) превратилась в «Вишмавитру», что тридцать шесть страниц Указателя были непоправимо потеряны, а кавычки поставлены без всякого смысла (даже в некоторых моих собственных предложениях!) и пропущены во многих местах, где они отмечали цитирование из других авторов? На вопрос, почему эти фатальные ошибки не были исправлены в последующем издании, мой ответ будет прост: гранки были стереотипными; и несмотря на все мое желание что-то изменить, я ничего не могла сделать, так как гранки являлись собственностью издателя; у меня не было денег оплачивать расходы по исправлению, а издательскую фирму вполне устраивало оставить все как есть, ибо эта моя работа – выходящая сейчас уже седьмым или восьмым изданием, – несмотря на ее явные недостатки, все еще пользуется спросом.

И сегодня – возможно, вследствие всего этого, – возводится новое обвинение: в тотальном плагиате вводной части «Перед Завесой»!

Хорошо, если я совершила плагиат, то без малейших колебаний могла бы признать и «заимствования». Но, напротив, у меня нет никакого желания признавать «параллельные места», так как у меня их не было; пусть даже «передача мыслей», как метко замечает «Pail Mall Gazette», и в моде и в почете. Как-то раз американская пресса подняла вой против Лонгфелло, который, заимствовав из какого-то (тогда неизвестного) немецкого перевода финский эпос Калевала, опубликовав его как собственную величественную поэму «Песнь о Гайавате», забыв при этом указать ее источник. Континентальная печать неоднократно высказывала различные обвинения такого рода. Нынешний год особенно богат на подобные «передачи мысли». Здесь и мэр Лондона, повторяющий слово в слово старую забытую проповедь м-ра Спургсона и клянущийся, что никогда не читал и не слышал о ней. Преподобный Роберт Брадло пишет книгу, и «Pail Mall Gazette» тут же опровергает ее как буквальную копию чьей-то чужой работы. У м-ра Гарри де Виндта, путешественника по Востоку, в его только что вышедшей в лондонской книге «Путешествие в Индию через Персию и Белуджистан» F.R.G.S. в придачу находит параллельные страницы со «Страной Белуджистан» А. В. Хьюга, идентичные verbatim et literatim. Миссис Парр отрицает в «British Weekly», что ее роман «Сэлли» сознательно или бессознательно заимствован из «Сэлли» мисс Уилкинс, и утверждает, что она не читала вышеупомянутой книги и не слышала имени ее автора и т. д. Наконец, всякий, кто читал «Жизнь Иисуса» Ренана, найдет, что автор путем предвидения совершил плагиат некоторых эпизодов, описанных стихами в «Свете Мира». Также даже сэр Эдвин Арнольд, многообразному и признанному таланту которого не требуется помощь чужого воображения, забыл поблагодарить французских академиков за свои картины горы Табор и Галилеи в прозе, которые он так элегантно переложил на стихи в своей недавней поэме. Впрочем, в этой фазе нашей цивилизации, fin de siècle, можно почитать за счастье войти в такую замечательную и многочисленную компанию плагиаторов. Однако я не могу претендовать на такую высокую честь, ибо, как уже сказала, – изо всей вводной части «Перед Завесой» заявляю как о своих только об определенных отрывках из глоссария, прилагаемого к ней, а раздел о платонизме, который ныне преподносится как «бесстыдный плагиат», написан профессором А. Уайлдером.

Этого джентльмена, ныне живущего в Нью-Йорке или недалеко от него, могут спросить, истинно мое утверждение или нет. Он слишком благороден и учен, чтобы чего-то бояться и ради этого отрицать. Он настаивал на том, чтобы к Введению присоединить своего рода глоссарий, объясняющий греческие и санскритские термины, которыми изобилует работа, а также помог в этом. Я попросила его написать краткую статью о платонистах, которую он любезно предоставил. Таким образом, со стр. 11 по стр. 22 текст его, за исключением некоторых вставок, прерывающих рассказ о философах-платонистах до того чтобы показать идентичность их идей с идеями индуистских священных книг. Кто сегодня, знающий д-ра А. Уайлдера лично либо его имя и отдающий себе полный отчет в огромной эрудиции этого выдающегося платониста, редактора многочисленных научных трудов,[364] станет столь безрассуден, чтобы обвинять его в «плагиате» чужих работ? В сноске я даю названия нескольких платоноведческих и других работ под его редакцией. Обвинения выглядят просто абсурдными!

Вполне возможно, что д-р Уайлдер, либо забывал поставить кавычки перед и после отрывков, выписываемых им в свою статью у разных авторов, либо из-за своего очень неразборчивого почерка отмечать их с недостаточной тщательностью. Невозможно по прошествии почти пятнадцати лет вспомнить и проверить все факты. До сегодняшнего дня мне представлялось, что это описание платоников было его собственным, и более ничьим. Но ныне враги углядели цитаты без кавычек и объявили д-ра Уайлдера – пожалуй, еще крикливее, чем автора «Разоблаченной Изиды», – плагиатором и мошенником. Возможно, найдут и большее, поскольку эта моя работа неисчерпаема по части неверного цитирования, опечаток и ошибок, за которые я не могу признать себя «виновной» в общепринятом смысле. Однако, пусть клеветники злословят и далее, но и в следующие пятнадцать лет, как и в прошедшие, они увидят, что чего бы они ни делали, они не в силах ни сокрушить теософии, ни причинить мне вред. У меня нет авторского тщеславия; и годы несправедливых гонений и оскорблений сделали меня совершенно равнодушной к тому, что публика может подумать обо мне лично.

Но ввиду вышеизложенных фактов, а также учитывая, что:

(а) Язык в «Изиде» не мой, но (за исключением той части работы, которая, как я заявляю, была продиктована) может быть назван лишь некой разновидностью перевода моих слов и идей на английский;

(б) Это написано не для широкой публики (что, однако, имеет для меня второстепенное значение), но для узкого круга теософов и членов Теософического общества, которым «Изида» и посвящена;