Теософические архивы (сборник) - Елена Блаватская

Насколько помню, я не говорила «вздор»; но по сути сказала вот что: «Не стоит, „Изида“ не понравится вам. Из всех книг, вышедших под моим именем, именно эта наиболее неудачная и плоха в литературном смысле». С той же искренностью я могла бы добавить, что в «Изиде», если тщательно проанализировать ее со строгой литературной и критической точки зрения, открывается множество опечаток и неверных цитат; она содержит бесполезные повторы, крайне раздражающие отступления от темы, а для случайного читателя, незнакомого с определенными аспектами метафизических идей и символов, столь же много явных противоречий; что значительной части материала там не следовало быть вовсе; и также, что там имеются некоторые очень серьезные ошибки из-за неправильного написания слов. И наконец, эта работа по причинам, которые сейчас будут разъяснены, не имеет в себе системы; как заметил один мой друг, она выглядит, по сути, как некая масса независимых параграфов, не имеющих между собой связи, наугад перетасованных и опубликованных в таком виде.

Таково и сейчас мое искреннее мнение. Когда я впервые после публикации 1877 года перечитала всю работу от начала до конца – в Индии в 1881 году, – ко мне пришло полное осознание этой печальной истины. С тех пор и до настоящего времени я всегда говорила то, что думаю об этой книге, и где бы ни представилась возможность, высказываю свое откровенное мнение об «Изиде». Поступаю так это к ужасу тех, кто беспокоится о том, что я ухудшаю ее продажи. Но так как в писании моей главной целью была не слава и не выгода, но нечто гораздо более высокое, я никогда не обращала внимания на такие предупреждения. Этот неудачный «шедевр», эта «монументальная работа», как называют книгу некоторые обозреватели, с ее ужасными заменами одного слова на другое, полностью меняющими смысл,[360] с ее опечатками и неверными цитатами уже более десяти лет доставляет мне больше волнений и хлопот, нежели что-либо еще за всю мою долгую жизнь, в которой терний всегда было больше, чем роз.

Но я утверждаю, что несмотря на эти огромные упущения «Разоблаченная Изида» содержит массу новой и до того времени неизвестной информации по оккультным вопросам. То, что это так, доказывается тем, что всеми, кто достаточно умен, чтобы выделить ключевое, не обратив внимание на второстепенное, отдать предпочтение идее, а не форме, не придавая значения ее досадным недостаткам, работа была весьма высоко оценена. Приписывая себе – как я далее покажу, за других – все внешние огрехи, чисто литературные дефекты работы, я без боязни упрека в тщеславии отстаиваю ее идеи и учение, ибо как я всегда заявляла, ни идеи, ни учение не являются моими; и утверждаю, что они представляют огромную ценность для мистиков и изучающих теософию. Также верно, что когда «Изида» была впервые опубликована, многие лучшие американские газеты расточали ей похвалы – вплоть до преувеличения, как явствует из приведенных ниже цитат.[361]

Первыми врагами, которые ополчились на мою книгу, были спиритуалисты, чьи фундаментальные теории, будто духи умерших общаются в propria persona, я не признаю. За последние пятнадцать лет – со времени первой публикации – на меня изливался непрерывный поток гадких обвинений. Любая клевета – от обвинений в безнравственности и теории «русского шпиона» до подлогов и подлости, что я хронический мошенник и олицетворенная ложь, пропойца, агент Папы, нанятый для того чтобы разгромить спиритуализм, и воплощение Сатаны. Любое злословие, которое только можно было представить, сваливалось на мою личную и общественную жизнь. Но ни то, что ни одно из этих обвинений не было подтверждено; ни то, что с первого января до тридцать первого декабря, год за годом, я жила, как в стеклянном доме, окруженная друзьями и недругами, – ничто не могло удержать эти злые, ядовитые и совершенно бессовестные языки. Моими недремлющими оппонентами в разное время заявлялось, что: (1) «Разоблаченная Изида» – это просто пересказ Элифаса Леви и некоторых старых алхимиков; (2) она написана мной под диктовку злых сил и духов умерших иезуитов (sic); и наконец, (3) оба моих тома составлены из рукописей (ранее неизвестных), оставленных после себя Бароном де Пальмом – знаменитым своей кремацией и двойными похоронами, – и которые я нашла в его сундуке.[362] C другой стороны, мои друзья, сколь добрые, столь же и неосмотрительные, несколько подчеркнуто говорили о связи моей работы с моим Восточным Учителем и другими оккультистами, что действительно являлось правдой; это было подхвачено врагами и раздуто до неприличной лжи. Заявлялось, что вся «Изида» от корки до корки и слово в слово была продиктована мне этими невидимыми адептами. И так как недостатки моей книги были слишком очевидными, последствия всей этой пустой и злонамеренной болтовни были таковыми, что мои враги и критики заключили – столь проворно, как они это умели, – что либо этих невидимых вдохновителей не существует и они лишь часть моего «обмана», либо их талант ниже даже среднего писателя.

Однако никто не должен отвечать за чужие высказывания, и я отвечаю лишь за то, что утверждала вслух или в публикациях за моей подписью. Итак, я заявляю следующее: что исключая прямое цитирование и многие отмеченные выше и упомянутые опечатки, ошибки и неверное цитирование, а также вообще набор «Разоблаченной Изиды», автором которых я не являюсь, (а) каждая крупица знания, изложенная в этой или более поздних работах, исходит от наших Восточных Наставников; и (б) что многие отрывки в этих трудах были написаны мною под их диктовку. Я не утверждаю этим чего-то сверхъестественного, ибо подобная диктовка не представляет из себя чуда. Любой трезвомыслящий человек, знающий сегодня о многообразных возможностях гипнотизма (признанных и исследованных современной наукой) и о феномене передачи мысли, легко признает, что если гипнотизируемый субъект, простой безответный медиум, слышит невысказанную мысль своего гипнотизера, который может таким образом передавать ему свою мысль, и даже способен повторять слова, мысленно вычитываемые гипнотизером из книги, – то и мое заявление не содержит ничего невозможного. Для мысли не существует пространства и расстояния; и если два человека находятся в прекрасном взаимном психо-магнетической контакте, и один из этих двоих – великий адепт оккультных знаний, то передача мысли и диктовка целых страниц на расстоянии в десять тысяч миль становится столь же легкой и понятной, как и передача двух слов в комнате.

До сих пор я воздерживалась – кроме очень редких случаев – от реакции на любую критику моих работ и даже оставляла без опровержений прямую клевету и ложь, так как по отношению к «Изиде» я находила почти всякий род критики законным, а что касается «клеветы и лжи», то мое презрение к клеветникам слишком велико, чтобы замечать их. Особым был случай с хулой, пришедшей из Америки. Все это исходило из одного и того же источника, хорошо известного всем теософам, – человека, наиболее неутомимо преследовавшего меня нападками последние двенадцать лет,[363] хотя его самого я никогда не видела и не встречала. Не стану я отвечать ему и сегодня. Но так как «Изида» подвергается нападкам уже, по меньшей мере, в десятый раз, настало время, чтобы мои недоумевающие друзья и все те, кто симпатизирует теософии, узнали всю правду – и ничего кроме правды. Не то, чтобы я хотела перед ними просить извинения или «оправдываться» – я собираюсь просто предоставить факты, неопровержимые и не противоречащие друг другу, излагая своеобразные, хорошо известные многим, но теперь почти забытые обстоятельства написания моей первой английской работы. Я изложу их по порядку:

(1) Когда я приехала в Америку в 1873 году, я не говорила по-английски: в детстве я училась разговорному, но с тех пор прошло более тридцати лет. Я могла читать текст, но почти не могла разговаривать.

(2) Я не получала образования ни в каком колледже, и все, что знаю, я изучила сама; я никогда не претендовала на ученость современных исследователей; в то время я с трудом читала какие бы то ни было европейские научные работы и мало знала о западной философии и науке. То немногое, что я к тому времени изучила и узнала, внушило мне отвращение своим материализмом, своей ограниченностью, духом узкого догматизма и своей атмосферой превосходства над философией и наукой древности.

(3) До 1874 г. я не написала ни слова по-английски и не опубликовала ни одной работы ни на каком языке. А потому:

(4) Я не имела ни малейшего представления о правилах литературного жанра. Искусство написания книг, их подготовка к печати и публикации, чтение и правка гранок являлись для меня неведомыми тайнами.

(5) Когда я начала писать то, что позже вылилось в «Разоблаченную Изиду», у меня было не больше представления, что получится из этого, чем у тщеславного невежды. У меня не было плана; я не знала, будет ли это книгой, эссе, памфлетом или статьей. Я знала только, что должна написать это, и все. Эту работу я начала еще до того, как близко познакомилась с полковником Олькоттом, и за несколько месяцев до образования Теософического общества.