Рейтинговые книги
Читем онлайн Мои рыжий дрозд - Шемас Маканны

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 56

Найдя какой-то поваленный ствол, он сел на него и обхватил голову руками. Нет, так нельзя! Не смей раскисать! Как это говорил Макгрене: просто у него будто деревянная нога или железная рука, надо научиться ими пользоваться, вот и все. Патрик О’Хултаны, как считал он сам, прожил жизнь свою зря. Но ему был дан еще один шанс наверстать упущенное, так и надо считать.

Гилли вытер слезы, постыдно дрожавшие в уголках глаз, и решительно встал. Он жив. Он, Гильгамеш Макгрене, не пропустит жизнь между пальцами, если надо, он остановит ветер и море вычерпает ладонями.

Все теперь будет иначе. Игра только начинается. Настанет и его черед бить по воротам.

«Моя любимая бела, как лебедь на волне…»

12.44

Да, ровно столько показывали часы на здании ратуши. Так принято было называть это квадратное темно-серое здание, выдержанное в немецком стиле. Приезжие немцы, а раньше их в это время бывало очень много, чувствуя это, липли к нему, как мухи к меду. Здесь были немецкие кафе, немецкие магазинчики, в киосках продавали немецкие журналы и газеты. В этом году их почти не было. Шемас зашел в маленький книжный магазин и в полутьме полок сразу набрел на Эллери Квина и Мики Спилейна. Хотел купить, но вовремя одернул себя: он и так покупает слишком много книг, они лежат пачками на полу в его комнате; в большинстве своем даже не раскрытые ни разу.

Ратуша, да, вот как принято у них было называть этот дом. А почему, собственно говоря? Можно, конечно, сказать: дом городского совета, но так никто никогда не говорил. Ратуша, так ратуша. В их городе многие знали немецкий, особенно молодежь, ведь на лето многие ездили на заработки в Германию. Он посмотрел на вывеску магазина напротив: «Мясо и колбасы» было написано на ней, конечно же, по-немецки. На другой стене мелом было написано: Achtung.[7] Раньше он что-то этой надписи не замечал. Да, раньше все было иначе. А два года назад на этом самом месте был взорван грузовик с английскими солдатами, после столь досадного инцидента туристов у них заметно поубавилось.

За тем взрывом последовали другие: взрывная волна из Белфаста докатилась до мирного Эннискиллена, и скоро город привык к выстрелам. Впрочем, не так уж много и было-то их. И не ему, Шемасу, держать за них ответ. Сам лично он не убил ни одного англичанина и, как неуверенно сказал он сам себе, не убьет никогда.

Он все-таки решил идти домой. Скорее бы уж обед. Нет, есть ему не хотелось, просто он не любил утро, деловое предобеденное утро, когда все так безумно заняты, все что-то делают, куда-то спешат. Вот вечером — дело другое, вечером легче слиться с праздной толпой.

Хумбаба.

У директора школы были свои методы воспитания учащихся. «Знания, — любил он повторять, — это далеко не все! Мы обязаны научить их быть людьми, мы должны взрастить их души». Одним из элементов программы взращивания душ была забота о старых и немощных жителях близлежащих кварталов. Классы были разбиты на группы по три-четыре человека, за каждой из которых закрепляли двух одиноких стариков. Мальчики должны были навещать их, покупать продукты, мыть посуду, убирать, хотя бы минимально, выполнять разные мелкие поручения. Эта, казалось бы, скучная повинность, воспринималась ими как своего рода развлечение, что в конечном итоге шло на пользу делу. Души потихоньку взращивались, а бедные одинокие старики хоть изредка получали свежий хлеб и газеты.

Гилли, естественно, примкнул к группе, возглавляемой Бродягой, и в один прекрасный вечер отправился вместе с ними в очередной рейд милосердия. Когда Бродяга предложил ему пойти с ними, он сразу согласился, хотя в душе испытал известное смущение. Было как-то не по себе от мысли о предстоящей встрече со стариком, его ровесником, может быть. До этого из настоящих стариков он видел только Хумбабу, но то было совсем другое дело. Директор школы — как бы вывеска, олицетворение власти, но увидеть живого старика, оказаться в его одинокой квартире… Это уже совсем другой коленкор…

Первым, к кому они направились, был отставной школьный учитель восьмидесяти лет. Большую часть дня он проводил в неприбранной постели и смотрел телевизор, который ему подарили, когда он уходил на пенсию. Человек довольно обеспеченный, сейчас он жил совсем один, и помощь, хоть и эпизодическая, была ему просто необходима. Родился он где-то около Лимерика, но потом перебрался в Дублин и почти всю жизнь провел в одном из районов этого города. На лысой голове неизменно красовалась темная войлочная шапочка, голосом он говорил слабым и дребезжащим, время от времени прерывая свою речь грудным кашлем. Всю жизнь он учил маленьких детей, поэтому язык его постепенно стал каким-то примитивным, упрощенным, приспособившимся к пониманию младших школьников. Мальчики уже привыкли к этому и как раз объясняли все это Гилли по дороге, пока поднимались по темной лестнице на четвертый этаж. Расписывая со всех сторон «своего старикана», они забыли сказать, как его зовут. Впрочем, Гилли это не потребовалось: как только дверь открылась и в полумраке прихожей перед ними предстал сам хозяин квартиры, Гилли сразу узнал своего старого друга. В первую минуту он не мог вымолвить ни слова, волна ужаса и животного отвращения поднялась откуда-то из недр желудка и заставила Гилли инстинктивно попятиться к двери. Но отступать поздно. Ему вообще было некуда отступать в новой жизни, которая готовила ему еще и не такие сюрпризы.

Старик, похоже, ничего не заметил.

— Ну, здравствуй, сынок, — ласково проговорил он, глядя на Гилли, — ты как, в школе не шалишь, хорошие отметки получаешь?

— Да, я стараюсь, Матиас, — ответил он совсем тихо, но старик, видимо, не услышал своего имени. Или просто отвык уж от него?

— А ты конфеты любишь? Если будешь себя хорошо вести, я тебе дам конфету и дам посмотреть журналы с картинками.

— Благодарю вас.

— А сколько тебе лет? Как тебя зовут?

— Меня зовут Гилли. — На первый вопрос он предпочел не отвечать.

Тем временем мальчики деловито разошлись по комнатам, вскоре хлопнула входная дверь, это Эдан отправился в овощной. Бродяга и Лиам удалились на кухню, шепнув ему перед этим: «Ты тут его развлеки». Гилли и старый учитель остались вдвоем. Сначала Гилли решил поразить его какими-нибудь подробностями о веселых днях, проведенных ими в двадцатые годы на Аранских островах. Но, подумав, сдержался. В жизни и так слишком много всяких потрясений, по крайней мере, в его жизни. Жестоко будет подвергать этого жалкого старика такому сильному испытанию. Да и для самого Гилли все это могло выйти очень даже боком. Они поговорили о погоде, о фильме, который недавно показывали по телевизору, Гилли рассказывал о стихах, которые учил на уроках ирландской литературы. Время шло мучительно медленно, и Гилли облегченно вздохнул, когда в комнату вернулись Бродяга и Лиам, довольные собой и исполненные чувства радости от выполненного долга.

— Вот посуда, кухня — все в порядке! Можете взглянуть! — Лиам сделал широкий жест рукой в сторону коридора. Старик закивал, но остался сидеть в кресле.

— Спасибо, спасибо вам, вы у меня просто молодцы.

Дождавшись Эдана, придавленного тяжестью капусты и банок с овощными соками и пюре, шумно простились со старым учителем, и вся компания высыпала на лестницу.

— Погоди, это еще так, цветочки, — засмеялся Бродяга, когда они вышли из подъезда. — Вот увидишь нашу старушку, просто отпад. Она вообще ненормальная, Эдан ее даже боится. Правда?

— Ага, правда, боюсь, — неожиданно серьезно ответил Эдан. — Мне все кажется, она вот-вот подкрадется сзади и бросится. Странная какая-то… У неё мне как-то не по себе.

— А может, наш Эдан в нее влюбился? — сказал Лиам. — Это не с ней ты ходил в кино позавчера? — Как ни странно, Эдан густо покраснел.

— Ты его не слушай, — обратился он к Гилли. — Ведь я знаю, она, случайно, конечно, убила одного парня, говорят. Даже следствие вели, но ее оправдали. Не здесь это случилось, а где-то в пригороде. Раньше она там жила. А после, ясно, съехала, сюда перебралась. Совсем недавно.

— Врешь! — сказал Гилли.

— А чего мне врать… Так говорят… Сам я, ясное дело, ее про это не расспрашивал.

Загадочная старушка обитала на самом верхнем этаже высокого георгианского дома, и они порядком запыхались, пока добрались до ее двери.

— Это — мы! — гордо провозгласил Бродяга, когда она приоткрыла дверь.

— Входите, здравствуйте, господь да не ослабит руки ваши.

Пожелание было как нельзя кстати, потому что руки Гилли вдруг ослабели и начали дрожать. Приветливо улыбаясь, ему открывал дверь призрак его юности, та, которую он оставил там, в тени яблонь шестьдесят лет назад, она, его любовь, его отвергнутая мечта, память о которой не дала ему связать свою жизнь ни с одной другой женщиной. Она, Салли Хоулм. Он побледнел, сердце увяло, душа поникла.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 56
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мои рыжий дрозд - Шемас Маканны бесплатно.

Оставить комментарий