Мои рыжий дрозд - Шемас Маканны

Ну, чтобы быть короче и все это не рассусоливать, скажу, что вся затея у них удалась, эту блудницу увидел дикий человек Энкиду, как положено, шесть дней миновало, шесть ночей миновало, неустанно познавал он блудницу. А потом они оба прибыли в город Урук. Гильгамеш же тем временем видел какой-то странный сон и, естественно, поведал о нем своей матери Нинсун. Мудрая Нинсун не дала маху, сон его ему объяснила. Это сильный товарищ, спаситель друга, словно к жене, к нему прильнешь ты, во всей стране велика его сила!

Когда Энкиду прибыл в Урук, конечно, с блудницей, у них с Гильгамешем немедленно возник какой-то спор, который затем перешел в вооруженное столкновение. Гильгамеш и Энкиду схватились, как быки сцепились, косяк сокрушили, стена содрогнулась, преклонил Гильгамеш на землю колено, успокоил он гнев, унялося сердце. Семь дней и ночей длилась их битва, даже по радио о ней передавали, фотографий много поместили в газетах, но унялося сердце буйного Гильгамеша, они поцеловались, заключили дружбу.

Спящий и мертвый схожи друг с другом — не смерти ли образ они являют? Жизнь и смерть определяют боги, жизнь и смерть лишь им подвластна, смерти дня они ведать не дали.

Где теперь Гильгамеш, царь Урука, никому ничего уж он не вещает.

Наплевать на все…

Будем друзьями. Пусть каждый делает, что захочет.

Кэвин…

Шемас познакомился с ним на островах, и они сразу как-то полюбили друг друга. Им было весело вместе, они смеялись каким-то общим, им одним понятным шуткам, говорили на каком-то им одним понятном жаргоне. Шемас был рад опять встретить его на летних курсах, хотя старался на этот раз не выделять его особенно среди других мальчиков. Михал немедленно возненавидел Кэвина и постоянно старался очернить его в глазах Шемаса.

— Вам с нами небось скучно, да? Вам, конечно, с Кэвином было веселее. А он, между прочим, говорит, что вы его в прошлом году отослали домой. Это правда, да? А что он такое сделал? Надо же, даже вас он ухитрился довести! А вы прошлой ночью куда-то ходили, я слышал. В туалет, да?

— Да нет, это я возвращался домой, гулял, на лестнице в темноте споткнулся и поэтому тебя разбудил.

— А чего вы не смотрели, куда претесь?

— Ой, Шемас, прямо как он с вами разговаривает!

— Ничего, Колум, ты за меня не волнуйся. Я ученый, последнее слово все равно останется за мной.

— Да вы ему лучше вмажьте как следует. Ему не привыкать, его и в школе все время бьют. Нет, правда.

— Не мели чепуху.

Но они все равно ее мололи. Такие милые мальчики из Дублина (удивляетесь, белфашисты? Просто я сам там провел много лет и знаю, что они ничем вас не хуже. Надеюсь, за эти слова мне не подбросят бомбу в почтовый ящик?). Шемасу тогда было почему-то жалко их всех, и он старался держать себя с ними как можно проще. Да и для ирландского языка лучше быть подемократичнее. Пусть уроки будут не такими занудными, как в школе.

— А вы вправду сами себе стрижете волосы, Шемус? А Кэвин говорил, что в прошлом году у вас была борода, но она вся сгорела в один миг, правда? А Кэвин говорил, что вы его прямо в одежде бросали в ручей.

— А ты знаешь, Михал, как называется этот ручей? Ревущий Ручей. В него прилетают купаться белые гуси.

— Но он же совсем не ревет.

— Язык у тебя длинный, Михал, да мозгов маловато.

— А тут один местный носитель языка говорил, что этой ночью вы были в пабе.

— В пабе! Я побывал во всех трех пабах!

— Теперь понятно, почему вы чуть не упали на лестнице.

— Ну что ты, в пабах по ночам теперь подают только кофе с помидорами.

— Чего-чего?

Милые шутки, милые беседы, милые прошедшие дни…

Иногда Шемасу начинало казаться, что все это мальчикам и тому же Михалу как-то постепенно приедается. Тогда он придумывал еще какую-нибудь легенду, чтобы не терять позиций. Однажды ночью он нарочно вернулся домой довольно рано, чтобы застать мальчиков врасплох. Каково же было его удивление, когда он увидел, что в половине двенадцатого все уже лежат в кроватях и в комнате потушен свет. Уверенный, что Михал еще не спит, он подсел к нему на кровать и щелкнул зажигалкой. Потом слегка потряс Михала за плечо.

— Кто?..

— Тсс… Михал, я только хотел сказать тебе. — Он осветил зажигалкой свое лицо: — Дрозды всех стран, соединяйтесь!

Михал вскочил и дико заорал. От его крика все проснулись.

— Тсс… Спокойно. Михалу просто приснился какой-то страшный сон. Ложитесь, все нормально.

Они все-таки успели заметить, что Шемас как-то не в себе, пьян, наверное.

Конечно, Шемас не думал, что Михал так испугается. Нехорошо как-то получилось… И зря он тогда перебрал… Да, теперь им будет о чем поговорить за завтраком. И эта идиотская фраза: «Дрозды всех стран, соединяйтесь!» Как это могло прийти ему в голову? Почему вообще он вдруг заговорил о дроздах? Его так называла в детстве мать за то, что он, по ее мнению, был слишком шумным и беспокойным. Потом он и сам начал так называть себя в шутку, учил стихи про дроздов… Но все это было так давно… Возможно, в детстве он и вправду походил на веселого дрозда, но с годами помрачнел, замкнулся в себе. Какой он теперь дрозд? Разве что рыжий дрозд, над которым все смеются?

На следующее утро Михал мог наконец взять реванш. Куда было Кэвину с его россказнями о событиях годовой давности до животрепещущего описания того, что произошло этой ночью:

— Тут он ко мне как бросился, прямо среди ночи, было три часа, уже светало. Бросился, сорвал с меня одеяло и начал зажигалкой его поджигать. И все время повторял и меня заставлял повторять: «Дрозды всех стран, соединяйтесь!» Нет, ну он прямо совсем ненормальный.

Чтобы обернуть все в шутку, причем в шутку заранее подготовленную и, возможно, даже согласованную с начальством, Шемас начал урок словами:

— Итак, как вы могли догадаться, темой нашего сегодняшнего урока будут птицы вообще и дрозды — в частности, разумеется, в ирландском фольклоре и литературе. Итак, Шемаса Маккуарта по прозвищу Слепой, я думаю, знают все.

Привет тебе, сладостный глас, с древа славящий свет!Увы, не увижу вовек певунью средь вечной листвы.Кто видит крылатую, тот Ирландии видит простор…

Они читали «Ах, спасибо тебе, дрозд», «Птицы крик», «Желтая выпь»… Даже для внеклассного чтения Шемас выбрал из хрестоматии жалостливый рассказ о бедных детях короля Лира (хоть и не в дроздов их превратила злая мачеха, a всего лишь в лебедей, тоже для птичьей тематики подойдет). В общем, шутка удалась.

Как ни странно, в большинстве своем мальчики знали ирландский довольно сносно, по крайней мере, понимали практически все и даже могли объясниться. Правда, речь их была какой-то скованной, деревянной, книжной (но только, конечно, не такой, как в этой книжке!). Учителя же, напротив, старались щеголять друг перед другом оригинальными синтаксическими конструкциями, архаизмами, поэтизмами, диалектизмами и всем прочим, что, как они считали, должно было сделать их речь ярче и живее. В результате — все понимали друг друга очень плохо и, случалось, переспрашивали по-английски. Срам-то какой!

Один остров и другой остров. Много-много маленьких островков. На каждом живут люди. У каждого — своя история. Ах ты, Шемас, писателишка сопливый. Что-то ничего из тебя никак не выйдет. И какого черта занесло тебя в эту организацию? Так ведь хорошо было сначала, учил детей, старался. А потом… Хорошо, хоть никого не угробил. Или они ему тоже не слишком-то доверяют? Тогда, в январе, ведь он так и не знал, что было в том пакете, который он должен был оставить на площади. Они сказали ему, что это были плакаты, но почему тогда такая таинственность? Впрочем, плакаты тоже разные бывают. Во всяком случае, никаких взрывов в тот день в их городе не было, уж он бы об этом узнал. Ах, Шемас, Шемас, брось ты все это, пока не поздно, а то мне и писать-то про тебя нечего будет!

11.00

Он медленно шел по узеньким улочкам и разглядывал старые стены домов. Какой-то прохожий обратился к нему, но он даже не повернул головы. Ноги сами несли его к реке. По Западному мосту он перешел на другую сторону, повернул налево, миновал узкий проход и оказался прямо у озера. Перед ним сиротливо возвышались стены и башни замка Магиров, который одиноко стоял на маленьком островке. Он медленно ступил на Замковый мост. День был таким жарким, что бедная рыба сгрудилась под мостом, пытаясь укрыться от беспощадных лучей солнца. Жар поднимался от песка на дороге. Он снял свитер и вступил во владения могущественного клана Магиров. Невдалеке у берега шумно плескались в прозрачной воде три юные нимфы. Одна из них, облаченная в ярко-красный купальник и, на его взгляд, чересчур полная, внимательно посмотрела на него и засмеялась.