Филькина круча - Анна Чудинова

но не жить.

Горло неприятно засаднило. Инна Карловна сглотнула и уронила голову на согнутый локоть. В ушах звенело, глаза чесались, будто в них насыпали песка, в висках стучало. Она стала хватать ртом воздух, еще и еще, пока наконец не разрешилась громким и всесокрушающим:

– Апч-хе-э!

– Нет, Дарья Игоревна, сегодня не приду, заболела… Нет, нет, надеюсь, не ковид… Ну… обычная простуда… Поваляюсь денек, больше мне нельзя… Школа же… Да, спасибо… Ну, надеюсь, до скорой встречи, Дашенька!

Инна Карловна положила трубку и прикрыла глаза.

«Ну ладно, может, и не денек», – Инна Карловна шмыгнула забитым носом и перевернулась в постели на другой бок. Печать и ее подпись есть в электронном виде. Отчеты она сделает дома и вышлет по почте, педсовет и собрания можно провести по зуму, не зря же с этой китайской хворью создали возможность работать и учиться дистанционно. Новое нужно принимать, а не отвергать. Оставаться на месте и не меняться – это нестись на всех парусах к смерти.

Единственное, что действительно огорчало Инну Карловну, так это то, что из-за болезни она не сможет выходить на пробежки. Хотя кто знает… Может, это и к лучшему?.. По крайней мере, старый ловелас Армен наконец отвяжется от нее, и жизнь снова станет тихой, спокойной и беззаботной.

Инна Карловна поднялась и дошла до окна кухни, будто бы воочию хотела убедиться, что там, в любимом скверике, и кроется то самое важное, что есть в ее жизни: она сама, деревья и бесконечный пружинящий бег по кругу в любимых кроссовках.

Она одернула тюль с вышитыми гладью цветочками. Снаружи действительно было приятно. Деревья уже подернулись светло-зеленой дымкой, небо нарядилось в платье особенного нежного василькового цвета, солнце взбодрилось после сонной зимы и сияло с небывалой неистовостью. Выметенные в субботник дорожки аллей радовали блеском и строгостью, только вот от девственно пустых скамеек на душе отчего-то скребло.

Инна Карловна резко отпустила занавеску и нажала кнопку чайника – полезный шиповник сам себя не заварит.

Два дня она вливала в себя бледно-бурый отвар и бубнеж из телевизора. Обнаруженных сверхновых вирусов не было, зато были санкции, забастовки и вооруженные нападения. А еще постоянно звонили из школы, заходили сын и внук, оживились соседи, которым всем разом вдруг от нее что-то понадобилось.

Инна Карловна подписывала бумажки, отвечала на вопросы, слушала душеизлияния страждущих – внешний мир не давал ей ни малейшего шанса на уединение.

И все бы ничего, Инне Карловне даже нравилось бегать по квартире, разговаривать по телефону, решать дела и краем уха слушать программы про здоровье, но ее то и дело тянуло подойти к кухонному окну. В одной руке она держала свою французскую кружку с горячим питьем, в другой – шоколадный эклер из очередной коробки, которыми был забит холодильник.

Вид за окном не менялся, и от этого Инна Карловна еще острее ощущала, как что-то менялось в ней самой. И только Дарья Игоревна смогла бы вытащить ее из этого состояния. Задать такой вопрос, что она бы вмиг поняла, почему больше всего на свете ее сейчас интересует пустая скамейка деда Армена. А может, это просто так действует смертельный вирус и перед смертью к ней в голову лезет не благостная мысль, а самая банальная чушь?

Устав под конец второго дня от внешнего шума и роя мыслей в голове, Инна Карловна выпроводила из дома родственников, заткнула телевизор кнопкой пульта и села на диван в абсолютной тишине. Обвела взглядом скромную комнатку, поправила задравшийся край простыни и тихонько легла, отвернувшись к стене. На подушку полились крупные горячие слезы. Застыдившись своей слабости, Инна Карловна вскочила и снова села на диване. Быстрыми болючими хлопками она стала смахивать бегущие по щекам ручьи, но, не в силах справиться с чувствами, безвольно свесила руки и зарыдала во весь голос.

Утробный рев внезапно перерезала трель дверного звонка.

– Пропадите вы все! – сквозь зубы прошипела Инна Карловна. – Хрен открою вам!

Звонок не унимался. Инна Карловна сидела неподвижно и смотрела в темный коридор. По двери стали громко стучать. Бамс, бамс, бамс!

– Не выбьют и уйдут с миром, правда же? – промямлила сама себе Инна Карловна, шмыгая носом.

– Инна Карловна, э-эй, ты там, а-а? – вдруг между грохотом от ударов она услышала голос деда Армена.

– Черт! – соскочила с дивана Инна Карловна.

Она порскнула в прихожую, включила свет, поднесла руку к поворотной ручке замка и замерла.

В дверь продолжали тарабанить.

– Черт! Черт! Черт! – шептала Инна Карловна, но увидев строгие образы в красном углу кухни, тут же перекрестилась: – Прости, Господи, дуру грешную!

– Инна Карловна, открой, это Армен! Как ты там?

Инна Карловна схватила висевший на крючке шарф и, как сумела, вытерла слезы и сопли. Сделав глубокий вдох и надев серьезное лицо, она повернула ручку и распахнула дверь.

– Перестаньте дебоширить… – строго начала Инна Карловна, но тут же зажмурилась. В закутке, который она делила с соседями, горела яркая лампочка, и в этом столбе света, словно ангел, стоял дед Армен в черном плаще и кепи. Очки деловито болтались на цепочке посреди груди.

– А, ну слава богу, я уж думал, померла! – сказал дед Армен, поднося очки к глазам, будто хотел соединить желаемую картинку в голове с действительной.

Инна Карловна вспыхнула от возмущения.

– Что вы такое говорите? Меня не было всего два дня!

– Извини, да, вчера не стал заходить, не хотел беспокоить. Подошел, слышу – телевизор работает, значит, все в порядке. Ну… я тогда лампочку вкрутил. Тут… и там…

Инна Карловна глянула за плечо деда Армена – на лестничной клетке тоже горел яркий свет.

– Негоже, когда такие красавицы по темноте ходят. Ушибиться можно!

– А-а? – Инна Карловна вскинула брови, смотря на кряжистого низкого деда Армена.

– А стремянку внизу оставил. Надеюсь, гаденыши малолетние не стащат…

– А… а сегодня…

– А сегодня вот! – Дед Армен зашуршал белым матовым пакетом. На его широченной ладони вдруг оказались два ярко-желтых лимона. – Je t’ai apporté des citrons[4].

– А-а-а… – Инна Карловна продолжала смотреть на него во все глаза.

Дед Армен положил лимоны обратно в пакет.

– Услышал сегодня, что тихо, дай, думаю, проверю.

– Сп… спасибо вам… мне уже лучше.

– Je vais mieux maintenant[5], Инна Карловна!

– Э-э… ладно… – выпалила в ответ Инна Карловна, на автомате выхватила из его теплых рук пакет и закрыла дверь.

– Au revoir[6], – послышался приглушенный голос деда Армена вслед.

– Оревуар, оревуар. – Вся в поту Инна Карловна сползла по двери на пол. Глаза ее оживленно блестели.