Филькина круча - Анна Чудинова

вскинула брови.

– Ну, – продолжила Инна Карловна, – может, и смотрит, но только когда я резко поворачивала голову в его сторону, чтобы поймать на слежке, он всегда чем-то активно занят: то поправляет кепи, то протирает очки, висящие на шее на цепочке, то подносит сигарету ко рту. А когда я далеко от него, шагаю в другой части сквера, он сидит неподвижно.

– Так кто за кем следит? – Даша мягко улыбнулась. В глазах ее блестела задорная искринка.

– Я не… – Инна Карловна хотела было запротестовать, но тут же осторожно добавила: – Просто мне нужно быть начеку! А вдруг он маньяк и ждет удобного момента, чтобы напасть?

– Вам показалось, он похож на маньяка?

– Вы знаете, внешне нет. Я бы даже сказала, что для маньяка он староват.

– Вот как!

– Но все равно, эта его навязчивость мне неприятна… Он пугает меня…

– Вы говорили с ним?

– Ну да… когда он догнал меня в самую первую встречу у подъезда…

– О чем?

– Да как о чем… – Инна Карловна хотела что-то сказать в свою защиту, но не могла толком вспомнить ни одной фразы из того разговора. – Ну, может, я была немного груба с ним… Ну а вы разве не испугались бы?

Дарья Игоревна пожала плечами.

– Днем в парке, когда вокруг много народу, вы смогли бы подойти к нему и поговорить?

– Ну вот еще! Я просто хочу, чтобы он не таскался за мной! Что ему, своих бабок мало?

Две следующие недели он буквально преследовал ее. Сидел в сквере по вечерам, случайно сталкивался с ней у магазина или у ее дома. Он приходил даже к школе и выхаживал туда-сюда вдоль решетки ворот, покуривая вечную сигаретку.

Обычно он следовал за ней на расстоянии, затерявшись в толпе, но Инна Карловна, как будто бы случайно глянув в стеклянную витрину газетного киоска или аптеки, всегда выхватывала взглядом не только свою все еще стройную фигурку, но и спешащего за ней кряжистого коротышку в длинном черном плаще.

Да и не услышать старика было невозможно. Он костерил случайно задевавших его мальчишек, ругал на чем свет стоит резко переключившийся светофор или неожиданно вывернувший из-за поворота истошно звенящий трамвай.

И каждый раз, когда она встречалась с ним взглядом, он приподнимал кепи. Если же они сталкивались нос к носу, он приветствовал ее по-французски, неизменно добавляя в конце «красавица».

– Слушайте! – Однажды, подходя к школе после обеденного перерыва, она внезапно обернулась. – Э-э… как вас хоть зовут?

– Армен я, красавица, – ответил дед и кротко опустил угольно-черные глаза.

– Хорошо, Армен, ну прекратите, а! Это уже совсем не забавно. Перестаньте таскаться за мной. Я вполне могу защитить себя сама… без сопровождающих…

– Ишь ты, какая, о-о-о! – впился в нее глазами дед Армен.

– У вас что, нет семьи?

– Да ты дальше носа своего не видишь, Инна Карловна?

– Что?! – Инна Карловна вспыхнула, коленки ее задрожали. – Откуда вам известно мое имя?

Дед Армен широко заулыбался:

– Ну совсем глупая Инна Карловна! Кольцову Инну Карловну, директора 34-й школы, любая собака здесь знает. А Армен знает любую собаку.

– Хам! – ярость подкатила к самому горлу. Инна Карловна развернулась и скорее побежала к школьным воротам.

– Что придираешься-то, красавица? – вдогонку убегающей директрисе кинул дед Армен.

Инна Карловна обернулась и отрицательно помотала головой.

– Да понравилась ты мне, дура! – еще громче крикнул дед Армен, но Инна Карловна его уже не услышала: все вокруг накрыла извергнувшаяся лавина дребезжащего школьного звонка.

После работы приятно парило. Розово-золотое небо будто медленно погружалось в серую с фиолетовыми разводами перину облаков. Деревья в сквере стояли неподвижно, словно обидевшись, что ветер сегодня не играет с их листьями.

Инна Карловна перепрыгнула с последней белой полосы пешеходного перехода на край тротуара из серой брусчатки. Она спешила к самой широкой аллее сквера, разрезающей его пополам. Именно в этом месте она могла тайком кинуть взгляд вправо и через брешь в кроне старой липы посмотреть, сидит дед Армен на скамейке или нет. Ноги несли ее так быстро, что ей даже в какой-то момент показалось, что она летит. Еще секунда – и уже можно делать притворный мах головой вправо и подглядывать…

– Берегись! – только и успела услышать Инна Карловна, как ей в голову прилетел футбольный мяч.

Инна Карловна ойкнула и схватилась ладонью за лоб, чувствуя, что он мокрый и, видимо, грязный. Потерев пальцами ушибленное место, она убрала ото лба руку и хотела было пожурить хулигана, но все, что смогла увидеть, – так это сверкающие салатовыми шипами бутсы мальчишки и цифру «5» на его узкой спине.

«Черт! – пронеслось в голове Инны Карловны. – Как стыдно, он, наверное, видел…» Она глянула в форточку среди листвы, чтобы проверить, сидит ли на скамейке дед, но она была пустой.

Инна Карловна была озадачена, куда это он делся. Поправив прическу и отряхнув на всякий случай юбку, она двинулась дальше. Всю дорогу к дому она выглядывала и смотрела, нет ли где Армена, но его нигде не было. Ну и прекрасно! Сейчас она поужинает, наденет любимые кроссовки и в кои-то веки выйдет на пробежку без сопровождения, как в старые добрые времена. Разве не этого она хотела все эти недели?

Подъезд ее встретил неприятным полумраком: опять перегорела лампочка. Лифт тоже решил поддержать рушившийся порядок вещей и отказывался куда-либо ехать, смыкая и тут же размыкая обратно раздвижные двери. Инна Карловна отступила от взбесившегося монстра и пошла пешком.

Второй этаж встретил ее едким запахом мочи; на третьем этаже за выкрашенной в синий цвет дверью отчаянно старались перекричать друг друга мужчина и женщина; на четвертом Инна Карловна врезалась в оставленную кем-то детскую машинку-каталку; на пятом она на ощупь вставила ключ в замок и наконец устало ввалилась в свою прихожую.

Сумрак коридора еще блекло подсвечивало кухонное окно. Инна Карловна машинально глянула на полку с иконами и перекрестилась.

Отдышавшись, она подошла к окну. В сквере гуляли семьи с колясками, парочки, резвились подростки. На скамейке деда Армена грузно расположилась какая-то бабка и лузгала семечки.

Инна Карловна отошла от окна, села за обеденный стол. Невыносимая тишина давила на голову. Даже холодильник молчал и будто вовсе не собирался нарушать ее покой мерным гудением.

Чистенькие вышитые салфетки на божнице, аккуратно составленные в баночке церковные свечи, ровный ряд цветочных горшков на подоконнике, без единого пятна глянцевые дверцы кухонного гарнитура – Инна Карловна обвела взглядом свою кухню и вдруг поняла, что она настолько стерильная, что вполне могла бы сойти за палату лазарета, куда приходят только временно перекантоваться,